Она проснулась, еще бледная, и ее глаза красные из-за лопнувших капилляров, душа взвыла, вспоминая ее мучения вчера, но я вида не подал. Распрощавшись с ней, поехал ставить точку в главе боли и отчаянья. Пора воздать по заслугам тварям, чуть не убившим моих родных.
Тимура привезли к десяти часам и сразу отвели в бункер. Мы с
Яном и Горынычем, молча наблюдая за ним, ждали, когда подойдет Лютый, он по душу Пустовалого приехал. У того есть свои причины, ненавидеть эту тварь.
— Привет, Сатана. — Протянул он мне руку, я невольно поморщился, от своего прозвища.
— Ян, пошли за Пустоваловым, пора приговор вынести. Лютый извини, но сдать его властям, как вариант не рассматривается, опять может улизнуть.
Не прошло и трех минут, мы увидели эту падаль, тот нервно озирался, когда вели.
— Надеюсь, за эту ночь крыса понервничала достаточно, думая, что мы с ней сделаем! — не удержался я от комментария, этот гад за вознаграждения сливал информацию врагам, да и кормился от работорговли, у них целая схема была разработана. Но суть одна: люди едут на работу, или на отдых, и бесследно пропадают.
— Крыса говоришь… — протянул Лютый, с прищуром смотря на своего врага. — А что, это идея! — Его зеленые глаза вспыхнули, словно адово пламя.
— Колись, что задумал? — Тут же влез Ян.
— Знаю я одно место, где много голодных крыс. Вот я думаю, не покорми ли их?
— Может сбежать, или криком своим на помощь позвать… — тут же указал на брешь в его плане.
— Ну так, мы сделаем, чтобы он этого не смог. — Резко поворачивает лицо ко мне, и в его глазах лютая ненависть. — Из-за этой падали много пацанов полегло, матери не дождались своих сыновей, жены потеряли мужей, а дети отцов. Да, мы знаем, на что идем, одно дело погибнуть в честном бою, другое терять жизнь из-за алчности предателя. Хочу, чтобы он умирал мучительно и долго, вспоминая каждого, кого сгубил.
— А что с останками делать собрался? — Лютый зло усмехнулся, и наклонивши корпусом ко мне, чуть слышно произнес:
— Растворятся в небытие.
Понятно, воспользуется методом Шотландского ученого Сэнда Салливэна, у него и аппаратик имеется, ну а что останется, в пустыню. Ну и кто из нас Сатана? Хотя… прозвище Лютый ему тоже подходит. Жесткий, действуем молниеносно, никогда не щадит врагов. Глупые девушки при виде его голову теряют. Ну а как тут им остаться равнодушными? Жгучий брюнет с изумрудными глазами, он завоевывает их сердца одним только взглядом, им же убивает. Глупые, даже не осознают, что перед ними беспощадный зверь, у которого вместо души ледяная стужа, а сердца, осколок льда. Одно слово — Лютый.
— Глеб, могу и твоего прихватить. — Выдернул он меня из анализа его личности. — Тимур еще та падаль, да и жену твою покушался, чем не еще один кандидат на корм крысам? А ты езжай к своей, нечего тебе сейчас руки об этих нелюдей марать, я все сделаю сам. Будем считать, что теперь мы в расчете, терпеть не могу в должниках ходить. Как все свершится, дам знать. — И ведь прав, не хочется к жене ехать, с обагренными кровью врагов руками.
— А что с поджигателем делать будем? — влез Ян.
Ах да, об этом-то я и забыл.
— А он у нас, сыграет роль свидетеля, — вновь принялся выдвигать свои идеи Лютый, — мол видел, как Пустовалов Тимура вызволял из каталажки, а потом что-то не поделили. Короче, я все сделаю красиво.
— Договорились. — Пожал ему руку. — Только перед уходом, сделай ему больно.
— Жить в постоянном страхе, что один из его дружков может явиться с претензиями, мало? Ведь по моей по легенде, один другого пришил. Вот кто из них придет, пусть голову ломает.
— Устраивает.
— Вот и отлично. — Ответил он мне на рукопожатие, и обратился к моему почти родственнику. — Ян, махнем сегодня в мой клуб, телочек снимем, и как оторвемся…
— Он без пяти минут женат. Все, он тебе больше не партнер по сексуальным загулам.
— Серьезно? — не поверив мне, переспросил Лютый.
— Все, любовь сразила наповал, и стрелка моего компаса, направлена только в одну сторону.
— Ну теперь понятно, с чего он так резко пропал. Ну вы блин даете!
— Кто знает, может, и ты вскоре покинешь число холостяков? — Пошутил я, зная, что это из области фантастики.
— Да я себе быстрее пуль в лоб пущу, чем одну и ту же бабу трахать буду. В бой я свами пойти всегда готов, а вот добровольно сесть на строгий пост, не за что! Пойду-ка я от вас, от греха подальше, а то вдруг это заразно. — Отмахнулся от нас, как от прокаженных, и направился свои давать распоряжения. Под наш с Яном хохот.
— Когда ругаться начнешь? — отсмеявшись, спросил мой зам.
— Я? Ругаться? Не дождешься. Обидишь сестру, орать не буду, с ходу врежу.
— Всего ничего как брат, и уже в защитники записался. — покачал Ян головой. — У тебя есть своя женщина, вот и иди к ней. А я о своей сам позабочусь.
Уважаю. Не был бы со стержнем, хрен стал моим замом. И он прав, пора мне к своим девочкам.
Опять я осталась одна, и на меня словно лавина нахлынули воспоминания пережитого. Я поражалась себе, как я могла приказать кому-то сломать ноги? Да как я могла вообще, равнодушно наблюдать за убийством человека? И как теперь с этим жить? Столько вопросов роилось в голове, и не одного ответа. В таком состоянии и застал меня муж.
— Как себя чувствует прекрасная мама? — врывается Глеб в палату с огромным букетом белых роз, и сразу дает мне его в руки.
— Я сейчас похожа, на монстра с красными глазами. — Вдыхая аромат цветом, пожаловалась.
— Меня таким не впечатлить, а другие пусть боятся.
Забирая у меня букет, направился ее ставить в большую вазу, которая до этого пустовала.
— Глеб, как ты себя чувствовал, когда первого человека убил? — Он на секунду замер, и медленно повернувшись ко мне, выдал:
— Понятно, откат начался.
Тяжко вздохнув, он отошел к окну и смотря в него начал:
— У меня тоже такое было, когда в бою первого убил, вначале ничего не почувствовал, потому что, либо он меня, либо я. Но, наследующий день, меня начали одолевать мысли: а как его мать переживет потерю? Или отец, жена, дети… И если бы, я не прекратил думать в этом русле, то свихнулся. Более того, мои враги немягкие и пушистые, это люди, по горло в крови невинных жертв. А твой Стас, из-за которого ты сейчас мучишься, загубил немало жизней, сажая на наркоту, не говоря уже о других его грехах. Так что, хватит себя корить. — Он резко поворачивается и направляется ко мне. Присаживаясь рядом, уже более мягче: — Давай перелистнем и эту страницу, нам дерьма, что мы пережили вчера, на несколько жизней вперед хватит.
— Вот сейчас скажу, и перевернем.
— Не нужно… — прикладывает палец к моим губам, пытаясь, заставить замолчать. Отстраняю.
— Нет, для меня это важно.
Тяжко вздыхает.
— Говори.
— Ты был прав, причем всегда. Я не осознавала, насколько все серьезно, и заставляла тебя переживать. Называла незаслуженно тираном. А ты всего лишь, хотел меня защитить. Ты же просил меня, и не раз: не играть в мужские игры — не слушала. Если бы я не пошла на тот вечер, то и ничего этого не случилось. Да много чего плохого не случилось. Например, Настя осталась жива. — Он только хотел возразить, остановила жестом. — Я знаю, что она болела тобой, и все же желала нам счастья. Она думала, что меня через несколько часов отпустят, а ты узнаешь, что такое терять близкого. Не потому, что хотела тебе боли, просто нуждалась сострадании с твоей стороны, а не сухое: он больше тебя не побеспокоит. На ее примере теперь знаю, чем все заканчивается, если лезешь в мужские игры. Теперь я буду слушаться тебя, и никогда не нарушу запреты. Они сказали, что я слабость Беркутова. Но, я обещаю, что стану пусть не силой, но надежным тылом. Стану твоим маленьким раем, где ты будешь забывать о своей работе, пусть на несколько часов, но забывать.
— Спасибо. — Вновь берет мою руку и целует ладонь. — Теперь я скажу, и мы закроем эту тему. — Махнула, соглашаясь. — Я обещаю тебе, что больше никаких командировок в жаркие страны. Тренировать бойцов буду, планировать операции тоже, но выезжать нет. Если и участвовать в операциях, то только в пределах нашей Родины. Извини, но кто-то должен землю отчищать от гнили. Я тоже вчера много пересмотрел, понял, кого это бояться за близкого, и терять его.
