он уже был наполовину во мне, его брови нахмурились, он стиснул зубы и с сильным толчком вошел в мою киску по самые яйца.
Чувствуя переполненность и отчаяние, мои губы начали шевелиться, а затем я стала умолять торопливым шепотом:
— О, пожалуйста. Я так сильно этого хочу. Пожалуйста, детка. Дай мне это.
То, как его глаза прикрылись... О, черт. Он был видением, мой темный Серафим.
Он приблизил свое лицо к моему, нос к носу, не сводя с меня глаз. Его ответный шепот был таким горячим, что это должно было быть незаконно.
— Эта киска — часть тебя, Ангел, но и ты, и я, мы оба знаем правду. — Его мятное дыхание согревало. Он прикусил мою нижнюю губу достаточно сильно, чтобы она запульсировала. Из меня вырвался пронзительный стон, когда он провел по укусу языком. — Она у тебя между ног… — он снова укусил меня, на этот раз мягче, — ... но она принадлежит мне.
Это было то, что я ласково называла режимом зверя.
Его слова заставили меня пошатнуться.
Думаю, мы все любили джентльменов, но втайне жаждали дикаря.
Когда он отвел бедра назад и снова толкнулся в меня, все мое тело затряслось. Он делал это неуклонно, снова и снова, его крепкая хватка на моей шее не слабела ни на секунду. Моя голая спина была прижата к стене, мои соски напряглись от сочетания тепла спереди и холода сзади, и когда мое лоно сжалось вокруг него, я почувствовала, как его член дернулся в ответ.
Внезапное чувство неотложности охватило нас обоих.
Лицо Твитча исказилось, и когда его свободная рука поднялась, чтобы присоединиться к другой на моей шее, я почувствовала, что он был близко. Крепко сжимая обе его руки, я почувствовала, как мне перекрыли доступ к кислороду, мои глаза расширились, а выражение его лица оставалось неизменным, пока он толкался в меня.
Мои руки отяжелели, поскольку я не могла сделать полный вдох, и когда я была слишком слаба, чтобы держаться дальше, они упали по бокам, пока он трахал меня до потери сознания. Он вытрахал из меня всю жизнь.
Существование было странным — быть убитой человеком, которому я всего несколько минут назад сказала, что доверяю свою жизнь.
Твитч
Меня окружали вещи, которые я любил.
Ее тело — мое любимое произведение искусства.
Ее стон — моя любимая песня.
Ее дыхание сбилось, но она продолжала доверять мне.
Я носил ее любовь, как татуировку.
Она оживила мою опаленную душу одним поцелуем.
Я любил эту женщину.
Любил ее до смерти.
Лекси
Глаза были открыты, но я потеряла сознание.
Мгновение спустя я пришла в себя с резким вздохом, когда он отпустил меня.
И оргазм, который поразил меня, пришел из ниоткуда.
Его руки обхватили меня, поддерживая, пока я набирала воздух, в котором так отчаянно нуждалась. Мое сердце бешено забилось, и полное блаженство наполнило меня, волнами растекаясь по моему телу. Откинув голову назад, я открыла рот и закричала, судорожно сжавшись вокруг его члена. Не прошло и секунды после этого, как он вошел в меня так глубоко, как только мог, и я услышала его грубое ворчание среди моих резких хрипов.
Твитч прижал меня к себе, моя голова упала ему на плечо, и я продолжала часто дышать, вдыхая столько воздуха, сколько могла. Мой лоб покрылся испариной — от напряжения или страха, я не знала.
Его размякший член выскользнул из меня. Мои ноги дрожали, но когда он уткнулся лицом в изгиб моей шеи, вдыхая мой запах, я поняла, что отдала бы все, чтобы сохранить его рассудок.
Даже свою собственную жизнь.
— Ангел, — вот что он выдохнул мне в шею, целуя горячую, но нежную кожу. Кожу, которую он держал слишком крепко и слишком долго.
Что он имел в виду, так это: «Мне очень жаль». Но в извинениях не было необходимости. Мне кажется, что это жестоко — заставлять кого-то извиняться за то, что он был не более чем самим собой.
Прирожденным охотником. Обученным убийцей.
Это было все равно что просить льва извиниться за то, что он хищник, и пытаться обратить его в веганство.
Бессмысленно.
Чувствуя, как его освобождение вытекает из моего все еще сжатого естества на пол коридора, я схватила его за затылок обеими руками, прижимая к себе.
Тяжело дыша, я прохрипела:
— Я хотела этого. Кроме того... — я коснулась губами его влажных волос и прошептала: — Тебе это было нужно.
То, как его хватка на мне усилилась, отчего у меня перехватило дыхание, сказало мне, что я была права.
И пока я жива, я отдам все, что в моих силах, чтобы сделать жизнь этого сложного мужчины немного менее запутанной.
Глава 35
Лекси
Было уже за полночь, когда я услышала, как завелась машина. Мои глаза резко распахнулись, и я внимательно прислушалась. Входная дверь закрылась за ним, и я вскочила с кровати, подбежав к окну, с полным недоверием наблюдая, как он собрался уйти.
Мое сердце сжалось так сильно, что дыхание вышло из меня со свистом.
Когда я увидела, что он загружает сумку на пассажирское сиденье, мои глаза расширились, и я сделала прерывистый вдох, прежде чем прошептать на выдохе:
— О Боже, какой же ты мудак.
Он уходил. Бежал в ночи, как чертов трус.
Моя грудь начала мучительно болеть.
Ублюдок!
Мной овладел гнев, какого я никогда раньше не испытывала. В этот момент я была ребенком, рожденным от ярости и хаоса. И когда я выбежала за дверь, моя свирепость из единственной искры превратилась в бушующий ад, и она горела так сильно, что опалила мои вены.
Если он думает, что может бросить меня, нас, во второй раз, то ему следует подумать еще раз.
— Нет, — сказала я, как только переступила порог. Этот зов превратился в крик, когда он повернулся и замер, выражение нетерпения отразилось на его лице. — Нет! — и как только я прошла мимо парадного крыльца, я не остановилась, а набросилась на него в одной только своей облегающей ночнушке кремового цвета. Мое сердце бешено заколотилось, когда я подняла руки, положила их ему на плечи и толкнула так сильно, как только могла. — Нет!
Мой толчок едва сдвинул его с места.
Как же это бесит.
