– Хорош выделываться. Я клиент банка, не задерживай, халдей. Вызови Никоненко! – рявкнула я на него и потому, что он меня бесил и злил самым ужасным образом, и потому, что день был такой, звезды так легли. Он онемел. Видимо, мой вид, который уже пару месяцев как не был ухоженным и респектабельным, мягко говоря, контрастировал с тоном и смыслом слов, что я излагала. Ну вот захотелось мне его на место поставить, что же, совсем лишать себя простых земных радостей?
– Секундочку, – прошептал он и вдавился внутрь. Я расправила плечи. Будет знать! Я везу сюда восемьсот долларов США, да он передо мной ковровую дорожку должен расстелить. Ну и что, что я в заляпанном дорожной грязью пальто и в старой шапке. Подумаешь – не накрашена. А времени нет. И на то, чтобы почистить сапоги, сегодня времени тоже не нашлось.
– Прошу Вас, проходите, – как он переменился. Прямо льнет, двери открывает.
– К кому мне пройти. К Никоненко? – так звали ту худенькую девушку, которая была моим персональным менеджером.
– Да-да. Она уже ждет вас.
– Спасибо, – церемонно раскланялась с ним я и зашла. Банк сиял все той же роскошью и мрамором. В лучах многоточечного света бродили с безмятежными лицами сотрудники, навстречу мне, улыбаясь, плыла Никоненко.
– Добрый день, как ваши дела? Мы вас не ожидали так рано.
– Спасибо, все плохо. Но деньги на этот месяц я нашла. Поэтому давайте оплатим там долг, чтобы не скапливались никакие штрафы.
– Конечно-конечно. Пойдемте к операционистам. – Я расплатилась, передав все мои зелененькие денежки внутрь безликого затемненного окна, похожего на обменник валюты. Оттуда мне выплюнули ворох каких-то бумаг на подпись. Я покорно расписалась, мне дали пару листочков с банковской непереводимой аброй-кадаброй и квитанцию.
– Спасибо, до встречи через месяц. Кстати, вы можете платить по первым числам, так что ориентируйтесь на первое июня. – Такое чувство, что все, даже самые рядовые сотрудники «Национального стандарта» были в курсе моих проблем. Я побрела к выходу. Внезапно впереди, на лестнице, ведущей из операционного зала в зону руководства, я увидела ЕГО. Он, самый великолепный мужчина из всех, кого мне только приходилось видеть и наяву и во сне, стоял, лениво облокотившись на перила и, улыбаясь, болтал с соответствующей красоткой. Они явно флиртовали, потому что она все время придурочно улыбалась и отводила свой взгляд, а он, напирая, все время норовил что-то прошептать ей на ухо. Его пиджак был расстегнут, галстук развязан, а сам он был взъерошен и очевидно возбужден этой развратной дрянной красоткой с длиннющими ногами, торчащими из-под короткой, недопустимо короткой для делового места юбкой. Я прямо побагровела, до того она мне не понравилась. А может, мне было просто жарко во всех моих пальто, шапках и рейтузах. Вдруг я почувствовала на себе его взгляд и остолбенела. Он прищурился, явно пытаясь вспомнить, откуда он меня помнит и вдруг пошел ко мне.
– Вы Ольга Петрова, верно?
– Да уж, не слишком редкое сочетание. – Зачем-то проблеяла я и пришла в полный ужас оттого что так ужасно выгляжу. Это я-то, которая тратила часы и годы, чтобы упаковать свою косу в роскошный венок вокруг головы. Сейчас волосы собраны в простой конский хвост, торчащий отрезками из-под шапки и из распахнутого пальто. Сапоги грязные, глаза, хоть и большие, но не накрашенные и заспанные, а под пальто видны отвратительные рейтузы и длинный мешковатый свитер. Да я ужасна! Какой ужас, что он на меня ТАКУЮ смотрит! Он же станет меня презирать, он же побрезгует прикасаться ко мне, даже случайно! Я же как тетка с рынка. О чем я, да я и есть тетка с рынка, одна из тех, кого никогда за людей не держала! Караул!
– Как ваши дела, Ольга Петрова? – улыбался, глядя на мои муки, он.
– Нормально.
– Нашли деньги? Начали платить?
– Да.
– Вот и прекрасно. И не стоило так горько плакать тогда. Три месяца вам смогли помочь, как я понимаю!
– Да, очень. Мы сдали квартиру и половину долга сможем выплачивать по любому. – Какая же я дура, зачем же я оправдываюсь перед ним?!
– Я очень за вас рад. Надеюсь, что у вас все наладится. Держите меня в курсе, ладно? – Боже! Он мягко и нежно мне улыбнулся и прикоснулся руки. Я таю, таю, таю….
– До свидания!
– Да… – он повернулся и пошел в сторону треклятой финансовой красотки. Я запаниковала и, хочу думать, что только от этого, ляпнула ему вслед:
– А как вас зовут?
– Что?
– Ну, вы сказали держать вас в курсе. А как вас звать, я не знаю. – Какой идиотизм. Где моя женская гордость? Ну вот, он усмехнулся!
– Меня зовут Руслан. Возьмите мою визитку и звоните, когда захотите подержать меня в курсе… – он еще раз усмехнулся и ушел, оставив меня с распахнутым ртом и куском картона в руке.
До дома я доехала, мечтая только об одном – отмыться и отчиститься, отстираться и нагуталиниться так, чтобы навсегда забыть о сегодняшнем позоре. А для полной реабилитации на вечер вызвала Мотьку меня утешать. Дома я послала ко всем чертям и детей и мамулю. Запершись в ванной, я принялась поэтапно наносить все лечебно-косметические средства на лицо и тело так, словно вечером меня гарантированно ждало эротически-порнографическое свидание. Распарившись и докрасна натершись скрабом я нанесла на лицо омолаживающую маску и изготовилась валяться в пенной воде положенные двадцать минут. Глаза мои невольно закрылись и я унеслась у какую-то сказочную полудрему, из которой все отчетливей проступало его лицо, его руки, его смех. Он теперь не был для меня безликим представителем банка.
– Руслан, какое хорошее у тебя имя. Руслан. Мне очень нравится.
– И, между прочим, исконно русское, а вовсе не кавказское, как сейчас все думают, – ответил он мне в моей грезе.
– Ну да, еще же у Пушкина, – я была в удачно обтягивающем меня длинном черном бархатном платье, с тонкой длинной сигаретой в руке. Волосы распущены и окутывают меня, делая похожей на лесную русалку или средневековую ведьму. Или на античную жрицу любви. На губах обжигающе – красная губная помада. Рот чувственный и влекущий. Я вся источаю соблазн. Я – есть запретный и манящий плод.
– Как ты прекрасна. Я не могу жить без тебя, дышать без тебя.
– Подойди ко мне. Поговорим. – Я его дразню, протягиваю ему руки, позволяю к ним прикоснуться. Он обхватывает мои ладони и целует их с внутренней стороны. Я смотрю на него в упор. Наблюдаю, как он теряет над собой контроль.
– Будь моей, прошу, – шепчет он, обнимая меня за плечи. Вдруг хватает на руки и начинает кружить на руках, целуя в декольте. Я хохочу.
– Что, хочешь меня, животное? Пошел прочь.
– Никогда. Ты теперь не вырвешься, не сможешь меня покинуть, – он бросает меня на огромное мягкое ложе и с силой держит за руки. Я, соответственно, извиваюсь под ним, постанываю и возбуждаюсь.
