Саша кивнула.
— Это хорошо, мне уже не так боязно.
— Честно говоря, мне тоже — этот врач — отличный человек. — Он осмотрелся, — А давайте-ка сбежим поскорее отсюда и поедем отмечать начало лечения в аквапарк.
Глаза Саши загорелись огнём.
— В аквапарк? — восхитилась она, — Всю жизнь мечтала побывать там!
— Вот и отлично! Мы все заслужили отдых, поедем!
На следующий день Рома прошёл обследование на КТГ — аппарате, а так же ультразвуковую диагностику.
Он сидел рядом с дверью Сергея Александровича и ожидал, пока тот осмотрит предыдущего пациента.
Вчера они с девочками вдоволь накупались в аквапарке. Он любовался Сашей, которая превратилась в маленького ребёнка, открыто и искренне восхищающегося своим неожиданным приключением. Рядом с ней ему становилось легко, даже боль была не такой острой.
Она принесла в его жизнь свет и тепло — всё то, что ушло вместе с его женой и нерождённой дочкой. Почему-то он всегда считал, что у них должна была быть именно дочка.
Саша умела сорадоваться и сопереживать, была открыта, нежна, заботлива. В общем, воплощала в себе всё то, что он хотел видеть в своей избраннице.
Дверь в кабинет приоткрылась и пациент вышел. Почти сразу за ним покинул кабинет и Сергей Александрович, он поздоровался с Романом и пригласил его пройти с ним.
— Давайте пройдём в 114 кабинет, там принимает мой хороший друг Валентин Петрович. Я покажу ему результаты вашего обследования и будем думать о методах лечения.
— Значит, всё в порядке? Уже можно приступать к лечению? — обрадовался Роман.
Сергей покачал головой.
— Будем надеяться на это. Мы обсудим возможные варианты вашего лечения, а так же, может, понадобится ещё ряд обследований.
Роман скривился. Вот всё время так: стоит только попасть к врачам, как начинаются миллионы обследований! Недаром говорят: нет здоровых людей — есть недообследованные.
На двери 114 кабинета висела табличка Врач-онколог Смирнов Валентин Петрович.
Роман тяжело выдохнул. Значит, всё-таки, онкология.
С Вероникой — матерью Максима — Роман познакомился почти двадцать три года назад, во время очередной попойки, в которой он безуспешно пытался забыть безвременно ушедшую жену. Из этой мимолётной связи получился толк. Но не в том смысле, в котором хотел Роман. Они не стали жить долго и счастливо и не умерли в один день. Да и не могло этого быть после всей той тоски, в которую погрузился Роман из-за гибели жены и ребёнка. Но одно радовало Романа — из-за этой связи на свет появился Максим — его сын.
Так получилось, что по обоюдному согласию решено было не обременять себя узами брака. Да и Роман не мог так быстро «перестроиться» и начать называть святым для него словом «жена» абсолютно чужую женщину. Поэтому решили, что ребёнок родится в неполной семье, Роман не будет принимать участия в его воспитании, но Вероника и малыш ни в чём не будут нуждаться.
Сейчас, когда после рождения сына прошло чуть больше двадцати двух лет, Роману уже не казалось верным то решение, но теперь ничего было поделать нельзя.
Тогда ему казалось, что если он назовёт кого-то своим ребёнком, кроме своей погибшей нерождённой дочери, он предаст свою любовь к ней и свою память о ней.
Но гораздо позже он понял, что Максим не виноват ни в чём, и имеет, точнее, имел право называть Романа своим папой.
Лет с шестнадцати Рома решил принимать активное участие в жизни сына, но момент был упущен — этот красивый, своенравный юноша не хотел признавать его отцом. И был абсолютно прав.
Вероника, которая не держала ни капли зла на отца своего ребёнка, и которая некоторым образом была причастна к тому, что Макс остался без отца, была целиком и полностью на стороне Романа. Она всячески пыталась повлиять на решение сына и видение им этой ситуации, но тот стоял на своём.
И только около полутора лет назад Макс стал оттаивать, и они с Романом стали чаще видеться.
Роман побарабанил пальцами по столу. Решение, которое он принял в парке, теперь представлялось ему не таким уж и верным. Это был импульс, которому, скорее всего, не нужно было поддаваться, как и тогда — двадцать два года назад, когда он решал судьбу своего сына. Но если тогда у него был выбор — сейчас жизнь играла белыми. А как известно, белые начинают и…
В любом случае, что делать дальше нужно решать по ходу действия.
— Пап, ау, ты что, заснул? — Раздался над столиком низкий голос Макса, и Роман встрепенулся.
Потом поднялся со своего места и посмотрел в глаза своего сына.
Со стороны можно было бы с уверенностью сказать, что встретились настоящее и будущее — так удивительно похожи были эти два мужчины друг на друга.
— Привет, сын, — поздоровался Роман и отметил, с каким удовольствием он произносит это слово.
Макс присел за столик и заказал подоспевшей официантке кофе.
— Пап, я ненадолго, говори, что случилось, а то у меня встреча по делам фирмы.
Роман молчал. Он не знал с чего начать. Сказать сыну, что его новообретённый отец умрёт и он просит его присмотреть за Сашей? Бред.
— Максим, помнишь, пару лет назад ты просил меня помочь тебе с покупкой квартиры?
Макс нахмурился, не понимая, куда клонит отец.
— Ну, — только и ответил он, одновременно соглашаясь и давая отцу возможность продолжить.
— Я хочу подарить тебе квартиру, которую я купил здесь.
Макс нахмурился ещё сильнее.
— С чего вдруг? Ты же вроде тогда чётко дал понять, что мужчина должен сам заработать на жильё. Ты дал мне стартовый капитал и возможность начать бизнес, и я благодарен тебе за это. И если тебя интересует, насколько я преуспел в делах, то могу с уверенностью сказать, что ещё немного и я заработаю на отдельное жильё.
Роман покачал головой.
— Нет, сын, сейчас речь не об этом. Я знаю, что ты молодец и прислушался к моим словам, но сейчас я хочу поговорить с тобой о другом.
Он откашлялся и хлебнул воды. Действие принятых утром таблеток заканчивалось, и боль снова охватывала всё его нутро.
— Видишь ли, примерно полгода назад я заболел. И продолжаю болеть.
Он посмотрел на нахмуренные брови сына и едва заметно улыбнулся. Макс так красив, молод, умён. Он будет прекрасной парой для его Саши. Его…Ха-ха…Смешно.
— Сегодня врачи поставили мне предварительный диагноз — рак.
Макс едва заметно дёрнулся и впился глазами в лицо отца. В них Рома увидел только тревогу. И ничего больше.
Макс мог бы воспользоваться ситуацией, которая была ему только на руку, но он только тревожился за отца и больше ничего.
— Я думаю, что мне осталось недолго. В любом случае, я откажусь от лечения химиотерапией и прочими премудростями медицины…
