По некоторым признакам ему показалось, что она не прочь возложить на него заботы о ферме и семье, но тут его лицо скривилось в гримасе. Он допил кофе. Нет, он никогда ничего не принимал за чистую монету. Особенно от женщин!
И тут он увидел ее. Она вышла из маленького сарая и тщательно закрыла за собой дверь. Солнце блеснуло в ее волосах, когда она пальцами постаралась причесать их. На мгновение она остановилась, любуясь своими владениями. На ней было пальто, застегнутое до подбородка, старые подвернутые джинсы и поношенные башмаки.
Она стояла, подняв лицо к солнцу и улыбаясь. «Позирует, что ли? — подумал Дилан. — Она ведь знает, что я стою у окна и наблюдаю за ней». Однако Эбби ни разу не обернулась и не посмотрела на дом. Вот с ведром в руке она осторожно зашагала по насту к конюшне.
Ей всегда нравились атмосфера и запахи конюшни, особенно утром, когда животные только пробуждались ото сна. Стояла полутьма, слегка потягивало плесенью. Коты, жившие в конюшне, приветливо замурлыкали, собираясь вокруг нее на завтрак. Поставив ведро возле двери, Эбби включила свет и принялась за ежедневную работу.
— Привет, детка! — сказала она, заходя в первое стойло, чтобы осмотреть каштановую кобылу, готовую ожеребиться. — Знаю, знаю, ты чувствуешь себя толстой и безобразной! — Эбби нежно посмеивалась, так как кобыла, сунув морду в руки Эбби, щекотала ее своим дыханием. — Чувствую, что вы оба справитесь самостоятельно! — Эбби мягко и опытно массировала живот кобылы, которая сначала дрожала, а потом успокоилась под ласковое бормотание Эбби. — Через неделю или две все будет позади, а у тебя появится замечательный ребенок! Ты знаешь, как мистер Йоргенсен ждет твоего жеребенка? — Со вздохом Эбби прижалась щекой к шее кобылы. — Ну почему я чувствую себя работорговцем?
— Наверное, потому, что делаете это в первый раз?
Эбби не слышала, как в конюшню вошел Дилан. Она медленно повернулась, одной рукой обнимая шею кобылы. Он побрился. Теперь его лицо стало гладким и более привлекательным, но не добрее, чем вчера.
— Да, до этого я лишь покупала и перепродавала.
Он прошел в стойло, чтобы поглядеть поближе. Кобыла была красивой, сильной, склонной к полноте, с тревожными глазами и глянцевой шкурой.
— Вы выбрали ее для разведения?
— Да, она будет первой. Я назвала ее Евой. Ева положит начало моей селекционной работе. Я купила ее на аукционе совсем маленьким жеребенком, перебив цену у мистера Петри.
— Похоже, ваш мистер Петри знает толк в лошадях! Эта маленькая леди нарожает вам кучу превосходных лошадок! Планируете пустить ее на племя?
— Это идея, хотя мне она кажется не очень справедливой!
Ева нежно тыкалась мордой в плечо Эбби.
— Но ведь для этого она и предназначена!
Когда-то давным-давно Дилан сам увлекался лошадьми. Он уже отвык от запахов конюшни, забыл, как умиротворяюще действовала на него прогулка на лошади или работа с ней. Возможно, люди слишком часто действовали ему на нервы. Кобыла зашевелилась. Эбби, не отпуская ее, повернулась тоже и уткнулась прямо в него. Но контакт не был приятным.
— Сколько их у вас?
— Кого?
— Ну конечно же лошадей!
Смешно, но всегда сообразительная и хладнокровная, Эбби растерялась, словно никогда раньше не дотрагивалась до человека.
— Восемь. Один жеребец, две кобылы, у которых уже были жеребята, еще две кобылы, которые должны ожеребиться весной, и три мерина для поездок. — Последнее было роскошью, от которой Эбби не смогла отказаться. — На высшую лигу не тянет. — Эбби начала расслабляться.
— Один стоящий жеребец и четыре кобылы — это уже хорошее начало!
— Это все, что у меня есть! — Эбби щекотала Еву между ушами.
Дилан наблюдал за ней.
— Что вы собираетесь делать? — спросил он.
— Мне нужно вывести лошадей в загон, чтобы убрать в стойлах.
— Вы? Одна?
Эбби прошла в следующее стойло, чтобы вывести вторую кобылу.
— Три раза в неделю ко мне приезжает мистер Петри, чтобы помочь, но сейчас он болеет гриппом, как и половина населения графства. — Девочки, идемте! — Она взяла поводки и вывела двух лошадей в загон.
Дилан стоял, засунув руки в карманы. Женщина обращалась с ним так, словно он переломился бы от лопаты с навозом! Что она хотела доказать ему? На некоторых мужчин мог бы подействовать подобный акт мученичества, но Дилан всегда считал, что в просьбе помочь нет ничего унизительного.
Заглянув в стойла, он понял, что больше не имеет права оставаться сторонним наблюдателем и позволить ей работать одной.
Эбби закрыла ворота загона и, обернувшись, увидела, что Дилан выводит двух других кобыл.
— Спасибо! — Она поспешила к нему и автоматически приняла у него поводья. Когда он взглянул на нее, она почувствовала себя глупо. — Вы только не подумайте, что я на что-то намекала! Я просто не хочу, чтобы вы чувствовали себя обязанным помогать мне!
— А я и не чувствую! — Он взял у нее лошадей и повел их в загон.
— Мистер Кросби… Дилан, — поправилась она. — Я умею обращаться с лошадьми, а у вас, наверное, есть дела, которыми вы должны заняться этим утром! Он закрыл ворота.
— По крайней мере, не менее двух дюжин дел. А пока приступим к этим.
Она подняла бровь и поравнялась с ним.
— Хорошо, что вы оказались столь добры.
— Я славлюсь своей добротой.
— Не сомневаюсь. — Сейчас надо вывести меринов из первых трех стойл на этой стороне, а жеребца пока оставим в конюшне, чтобы он не общался с другими лошадьми. Он вполне может укусить какого-нибудь мерина или покрыть любую кобылу, не успевшую удрать от него.
— Прямо маньяк какой-то!
— Вообще-то он средний производитель, но чистых кровей, а кобыл ему здесь достаточно, я же все время прикупаю их. Эбби вела за поводок чалую лошадь, которая вдруг нагнула голову и сильно толкнула ее. Инстинктивно Дилан схватился за повод, чтобы удержать лошадь, но Эбби со смехом отпихнула ее.
— Хулиган! — смеясь воскликнула она и зарылась лицом в гриву лошади. — Он просит покататься на нем! Может быть, позже, дружище, сейчас у меня грязные руки!
Когда с лошадьми было закончено, Эбби надела рабочие перчатки, а вторую пару протянула Дилану, предварительно спросив, уверен ли он в своем желании продолжить работу.
— Вы возьмите себе левую сторону, — предложила Эбби.
Дилан выбрал вилы и пошел работать, полагая, что успеет вычистить от навоза и уложить свежим сеном все четыре стойла, пока она справится с одним.
Он уже давно не занимался физической работой. Конечно, ежедневные разминки помогали ему держать себя в форме, но тяжелый физический труд быстро показал ему, чего он стоит. Слабо тренированные мускулы буквально гудели. Наполнив тачку, он повез ее в конец конюшни и свалил содержимое в груду. Эбби, напевая под включенный приемничек, прибиралась там. Дилан сделал вид, что не заметил ее.
