А Максу Форчуну лучше оттуда убраться. Клео рассерженно потрясла головой, не понимая, как она могла в нем так сильно ошибаться. Обычно она очень верно судила о людях.
Дверь джипа открылась, и из машины вышел Нолан. Он поспешил к ней; воротник его кожаной куртки был поднят, чтобы защитить шею от холода. Свежий ветер ворошил его светло-каштановые волосы, обдувал красивое лицо. Он держал в руке коричневый бумажный пакет.
Клео с симпатией смотрела на Нолана. С самого начала она знала, что ему не стать великой любовью ее жизни. Когда они только познакомились, он сделал несколько настойчивых попыток завлечь Клео в постель, но, когда она отвергла его притязания, он не обиделся.
Нолан был приятным собеседником за обедом, к тому же Клео отдавала ему должное как мэру городка. Он уделял немало времени своим обязанностям мэра и одновременно практиковал в небольшой адвокатской фирме, полученной по наследству от отца.
— Я боялся, ты не придешь.
Нолан остановился пред Клео. Он спрятал одну руку в карман куртки и смотрел на Клео тревожным взглядом.
Она почувствовала настоящее беспокойство. Действительно, случилось что-то очень серьезное.
— В чем дело, Нолан?
— Ответь мне на один-единственный вопрос. — Нолан протянул ей бумажный пакет. — Это ты написала?
— Что написала?
Но Клео уже угадала под бумагой знакомую форму книги. У нее замерло сердце.
Она открыла пакет и заглянула внутрь. Перед ней была знакомая белая обложка. Название «Зеркало» выдавлено тоже белыми буквами. Алая полоска внизу обложки была ее единственным цветным украшением.
— О Господи, — пробормотала Клео.
— Это ты написала? — снова повторил Нолан.
— Да… Да, это я написала. Книга вышла больше месяца назад. — Она натянуто улыбнулась. — Знаешь, это моя первая книга.
— Ты опубликовала ее под псевдонимом? — настаивал Нолан, словно выверяя факты.
— Да. — Клео осторожно закрыла пакет. Она откашлялась. — Между прочим, ее считают неплохим образцом женской эротики.
— Ты говоришь эротики?
— Она получила очень положительные отзывы в нескольких литературных журналах и в одном-двух женских.
Нолан, не веря, в ярости смотрел на Клео.
— Это порнография, вот что это такое.
— Ну нет, совсем нет. — Клео прижала пакет с книгой к груди. — Я тебе говорю, эротика. Тут есть большая разница.
— Но только не для газетчиков, черт побери. Только не для журналистов правого толка, которые судят, не нарушаются ли главные моральные принципы. Не для консервативных избирателей нашего маленького городка.
Клео кусала губы.
— Я ничего не понимаю.
— Ради Бога, Клео! — Отчаянным жестом Нолан пригладил растрепанные волосы. — Я только начинаю свою политическую карьеру. Разве ты не понимаешь, что такая вещь значит для меня?
— Это я написала книгу, не ты.
— Неужели не понимаешь? Уже плохо, что мы с тобой встречались. А что, если бы поженились? Да меня бы блюстители морали разодрали на куски как мужа порнописательницы.
Клео в изумлении смотрела на него.
— Но ты никогда не говорил о браке.
Нолан нахмурился.
— Дело в том, что я недавно начал об этом подумывать.
— Это несерьезно, Нолан. Мы не влюблены, и ты это знаешь.
— Я начал подумывать, что из нас получится неплохая команда. — Нолан печально взглянул на Клео. — Ты знаешь, как это важно для политика в наши дни. Газетчики до всего докопаются. А у тебя для жены безупречная биография.
— Ты сказал — безупречная?
— Никаких скандалов, никаких радикальных взглядов и никаких разводов.
— И в придачу хороший доход от гостиницы, — сухо добавила Клео.
— Деньги тут ни при чем, — отрезал Нолан с праведным возмущением. — Меня привлек твой характер. Боже мой, ведь я даже точно знаю, что ты ни с кем не спишь. Меня волновала только одна вещь, это твоя дружба со странными женщинами из Приюта.
— Мои друзья вовсе не странные, — рассердилась Клео. — Ты считаешь, что у меня чистенькое прошлое? А как насчет моих родителей?
— Что еще о них? Известно только, что они умерли.
— Но тебе неизвестно, как они умерли. Я никогда не говорила тебе об этом.
Нолан помрачнел.
— У меня создалось впечатление, что они погибли в автомобильной катастрофе.
— Именно такое впечатление я стараюсь создать у большинства здешних обитателей. Автомобильную катастрофу легче объяснить, чем правду.
Нолан встрепенулся.
— А какова правда?
Клео упрямо вздернула подбородок.
— Говорят, мой отец застрелил мою мать, а потом застрелился сам. Как тебе нравится такой сюрприз? Ты считаешь, что пресса упустит такой лакомый кусочек?
Нолан не мог опомниться.
— Ты не шутишь? Ты должна была мне сказать.
— Почему? Я не обязана всем открывать свои секреты. Кроме того, это не тема для беседы за обедом в ресторане «Свежие креветки».
Клео поправила очки на носу и перевела дыхание.
Она сердилась на себя за то, что Нолан заставил ее открыть болезненную тайну смерти родителей. Она редко с кем говорила об этом.
— Мы как-то еще могли бы смягчить факты, связанные со смертью твоих родителей, хотя нам пришлось бы нелегко. Но мы никогда не сумеем объяснить, почему ты написала проклятую книгу. — В голосе Нолана зазвучала горечь. — Ты сделала из меня идиота.
— Это моя вина. Просто я не знала, что ты прочишь меня на роль жены политического деятеля. Ты мог бы раньше меня предупредить. А я бы тебя познакомила со всеми захватывающими подробностями моего прошлого.
— Со всеми до самой последней?
— До самой последней. — Она широко открыла глаза, насмехаясь над ним. — Ты ведь никогда серьезно не думал, что я соглашусь выйти замуж за политика?
Нолан покраснел.
— Послушай, Клео, я очень сожалею. И о твоих родителях тоже. Обо всем, что случилось. Я понимаю, что веду себя бестактно. Просто чертова книга испортила все дело.
— Ясно.
— Поставь себя на мое место, — просил Нолан. — Мне и в голову не приходило, что ты можешь что-то опубликовать, не рассказав мне, тем более книгу такого рода.
Он посмотрел на бумажный пакет в ее руках, словно в нем пряталась змея.
— Я не сказала тебе о «Зеркале», потому что не хотела, чтобы о ней знал кто-нибудь, кроме членов семьи.
Нолан хмыкнул.
— Нет ничего удивительного.
— Я не стыжусь, — взорвалась Клео. — Эта книга нечто очень личное. Я знала, что меня здесь никто не поймет. Я не хочу, чтобы сопляк, который работает в аптеке, всякий раз усмехался, когда я захожу купить шампунь. Я не желаю, чтобы служащий на бензоколонке бросал мне вслед оскорбительные замечания. Я не собираюсь оправдываться перед Пэгги Лофтинс в парикмахерской.
