существовал человек по имени Игнат. Самый лучший человек в мире, с которым я
стою рядом. Я тоже представилась:
— Тин.
Игнат не стал переспрашивать, а только кивнул и, приобняв меня за плечи,
повел прочь из магазина. Я повернулась и увидела Сашку, которая показывала
поднятый большой палец и страшно подмигивала.
Пожалуй, насчет вычурного имени она была права.
Город снова стал для меня другим. Мы сочиняли его историю заново, шаг за
шагом. Это было так просто — идти вместе, держась за руки. Наверное, мы
действительно были созданы друг для друга — нам не надо было придумывать, о чем
говорить — мы как будто были знакомы давно.
Я не заметила момента, когда исчез его пакет с покупками — это осталось для
меня загадкой. Ну и пусть. Мы шагали по мостовым, рисовали на камнях наши имена.
Ни о чем не расспрашивали друг друга. Никаких «где ты учишься», «кем работают
твои родители», только город и мы.
— Здесь, у подножия памятника Гоголю родился Пушкин, — внезапно говорил
Игнат.
А я добавляла:
— Точно, здесь рождались многие писатели, не в силах вынести величия.
Не знаю, что в этом было смешного, но мы смеялись до упаду.
Мы шуршали осенними листьями, обжигались какао в кафе… Бежали по площади,
расставив руки в стороны, и на нас оборачивались люди.
— Потерялись при рождении, и теперь нашлись, вот удача, представляете? –
говорил им Игнат, и люди торопились скрыться.
Я заливисто хохотала. Он останавливался, брал меня за плечи и подолгу
смотрел в глаза. Тут можно было и вовсе растаять и раствориться. Но я все-таки
оставалась.
Мы добрались до набережной, сидели на берегу, беседовали, бросали камни в
воду и загадывали желания. Хотя чего еще можно было желать? Жизнь была
прекрасной, мы были друг у друга.
Почему-то я не стала говорить, что живу совсем рядом. Уже начинало темнеть,
и пора было расходиться. Рядом шептали накатывающие волны, которые
подсматривали, как два человека держатся за руки и молчат. Я осторожно спросила:
— Обменяемся телефонами?
Игнат, глядя на морской горизонт, пожал плечами:
— Я не пользуюсь мобильником.
Он прижал меня покрепче к себе, защищая от ветра. Игнат не заметил моего
удивления, а удивляться было чему. Я понимаю, какая-нибудь бабушка, какой-нибудь
дедушка, первоклашка какой! Но Игнат — без мобильника? И я посмотрела на него –
как развевается по ветру его белый шарф, будто у Маленького Принца, как он
смотрит своими серо-синими глазами вдаль и видит куда больше, чем вижу я… Нет,
мобильник не вписывается в его образ. Но я все-таки уточнила:
— Е-мейл?
Игнат покачал головой.
— Аська? — с сомнением спросила я. — Домашний телефон?
Игнат только крепче прижал меня к себе.
— Встретимся в субботу, в три часа дня у памятника Гоголю, — сказал он. –
Идет?
Я счастливо улыбнулась, и, вырисовывая на его ладони пальцем узоры,
спросила:
— Игнат, а как тебя зовут, если коротко? Я все думаю и никак не соображу.
Нат? По-девчоночьи… — Игнат хихикнул, а я продолжила: — Иг — коротко и
некрасиво.
— Пусть будет просто Игнат, — сказал он. — Это не так уж длинно… Проводить
тебя до метро или маршрутки?
Я представила, каково будет идти до метро, потом расставаться… Лучше мы
останемся вдвоем у моря. Пусть мы будем здесь до субботы. А потом встретимся у
памятника Гоголю. И я сказала:
— Давай просто разойдемся в разные стороны. Как будто мы не прощались. Будто
ненадолго.
Игнат поднялся с камней набережной, отряхнул плащ и протянул мне руку.
Притянул меня к себе, и мы стояли близко-близко, лицом к лицу (честно говоря, я
стояла на высоком камне, а он просто так). Он мог бы поцеловать меня, но лишь
легонько подул на мои волосы и обнял.
Больше ничего и не нужно было.
Он уходил вглубь улиц, а я шла дальше по набережной и вдыхала необычайно
счастливый воздух. Было тихо и спокойно, во всем мире больше не было людей, и
потому я вздрогнула, когда услышала шумное:
— Это не круто!
Уж не знаю, где на набережной пряталась Сашка, но до этого она умудрилась
оставаться незамеченной. Да что там — похоже, она шагала за нами от самого
магазина.
— Тин! Это не круто! — кричала Сашка, вцепившись мне в куртку. — Без
мобильника — это совсем не круто! Бросай его, пока он не выбросил компьютер из
твоего дома! Без телефона — это позапрошлый век!
Я только мечтательно посмотрела на небо.
— Ты что там, придумала себе романтический образ? Как его хоть зовут?
— Игнат, — сказала я, блаженно улыбаясь.
— Гнать таких Игнатов в шею! — продолжала возмущаться Сашка, и уже тише
добавила: — Вы целовались? Я пропустила.
Я ничего не говорила, только продолжала таинственно улыбаться. Слегка
поворачиваясь вправо-влево, я сказала:
— Они с Гоголем будут ждать меня в субботу в три.
— Ладно уж, — примирительно сказала Сашка и зашуршала пакетом.
Я только сейчас обратила внимание на пакет в ее руках. Это был тот самый, с
покупками, который Игнат где-то незаметно обронил. Сашка объяснила:
— Он оставил его на скамейке, когда вы шли мимо остановки. Я подобрала и
очень старалась не шуршать.
Вид у Сашки был напряженный. Да уж, нелегко ей пришлось, бедняге! Она
выудила кружку с вопросительным знаком и протянула мне:
— Держи крепко, храни как память.
Все-таки Сашка замечательная! Надо же, теперь у меня есть кружка, которую
выбрал и купил _он_, с вечным и неизвестным вопросом, на который никогда не
найти ответа.
— Только пожалуйста, — взмолилась Сашка. — Пожалуйста-пожалуйста, Тин… Не
тормози! Я не вынесу, если любовь сделает из тебя бездумного робота.
Удивительно, вроде бы Сашка все время хотела меня пристроить, а как только
пристроила, стала чем-то недовольна! Но я все же пришла в себя и сказала:
— Спасибо, Сашка. Ты молодец. Ты мне чашку добыла. Только в следующий раз не
следи за нами, пожалуйста. А то у меня появится мания преследования.
— Да ладно, — примирительно сказала Сашка. — А ты можешь за мной следить,
если хочешь. Нам с Юркой от тебя скрывать нечего.
Сашка затопталась на месте, и я поняла, что она чего-то не договаривает.
Хочет сказать и не решается. Уж не знаю, почему. Я испугалась — вдруг она узнала
об Игнате что-то такое, о чем мне знать не следовало… Ведь уследила она, куда
