И все же он не мог заставить себя уйти. По крайней мере сейчас, когда она выглядела такой уставшей, печальной и одинокой.
Энн прожевала булку и наклонилась над баночкой чая со льдом. Потом подняла голову и посмотрела в глаза Ною:
— Ведь у тебя была возможность поехать куда угодно и делать все, что захочешь. Почему же ты все-таки вернулся сюда?
Ной понял, что не ошибся: Энн считает его приезд первым шагом для будущей встречи с ней.
— Может быть, мне хотелось вернуться, — спокойно ответил он.
— Я расстроила тебя, Ной. Но не хотела обидеть. Ты приехал ради Розмари?
— И ради нее тоже.
— Она очень плоха?
— У нее потеря памяти. Вылечиться она не сможет. Болезнь будет только прогрессировать.
— Твоя мать была всегда такой здоровой. И видеть, как она угасает, конечно, очень тяжело.
— Розмари мне не мать, — поправил ее Ной.
— Это как же? — удивленно спросила Энн, кладя на стол недоеденную булочку.
Ной глубоко вздохнул и провел ладонью по лицу:
— Забудем об этом.
Энн смотрела на него своими стального цвета глазами из-под густых длинных ресниц. В них отражалась решимость узнать все. Ной понял это. И, зная по опыту, что отвязаться от Энн в таких случаях невозможно, сдался:
— Розмари усыновила меня в двенадцатилетнем возрасте. Я пришел к ней в приют двумя годами раньше и должен был стать одним из тысяч беспризорников, прошедших через этот приют. Ты тогда была слишком мала, а потому ничего этого не знала.
— Я действительно не знала, — сказала Энн. — И все те годы была уверена, что ты — сын Розмари.
Энн хотела еще что-то сказать, но раздумала. Она аккуратно вытерла руки и отодвинула от себя пакет с едой. Потом чуть наклонилась и, подперев ладонями подбородок, тепло посмотрела на Ноя. Он не выдержал этого взгляда и отвел глаза, все еще не веря, что раскрыл Энн свою тайну. Ной вообще никогда никому не говорил о том, что Розмари ему не родная, а приемная мать. Кроме Джесси, которого считал самым близким другом.
— Значит, теперь все заботы о приюте ты принял на себя? — спросила Энн.
Ной кивнул. На Энн же собственное любопытство действовало, как хороший витамин. На лице ее появился здоровый румянец, глаза заблестели, а все тело как бы налилось силой. Ной почувствовал, что должен поскорее убежать отсюда. Как можно дальше от этой опасной женщины.
Но Энн положила ладонь на его руку и удержала:
— Это еще один твой благородный шаг. Кроме того, что ты вынес меня из огня.
— Я никогда не отличался благородством, — раздраженно ответил Ной.
Он вскочил и пошел к двери, уже жалея о том, что предложил Энн поселиться в этом коттедже. Его душила бешеная злоба. Ведь она пробудила в нем похоть. И к кому! К девушке, которую он считал своей единственной сестрой… Ной проклинал судьбу, которая снова свела их вместе.
Энн проводила его до двери и на пороге снова задержала, взяв за руку.
— Ной, — очень мягко сказала она, — почему ты злишься?
Он смущенно посмотрел на нее сверху вниз. Потому что и сам толком не понимал своего состояния. Ее изящная ручка казалась совсем крохотной на фоне его широкой темной ладони. Энн нежно пожала эту ладонь и попыталась прижаться к Ною. Ее грудь оказалась чуть выше его локтя. Он почувствовал, как огонь желания охватил все его тело.
— Ной, — прошептала Энн.
Он резко отступил к двери и, задыхаясь, выдавил из себя:
— Не надо, Энн! Ни к чему это! Ты можешь оставаться здесь, сколько захочешь. Но не надо…
Ной резко повернулся, распахнул дверь и выскочил на улицу. Там его ждал Мартин, следовавший за своим кумиром буквально повсюду. Ной не возражал, поскольку понимал: подростку было просто необходимо постоянно находиться рядом с ним.
Они молча пошли через зеленую лужайку по направлению к теннисным кортам. Ной должен был появиться там на пятнадцать минут раньше. Четверым ученикам пришлось дожидаться. Это не дело. Ной хотел всегда и во всем быть для них примером. Зачем им нужен тренер, который даже на занятия приходит с опозданиями? Он еще раз мысленно выругался по адресу Энн, ставшей причиной подобного нарушения дисциплины…
И все же Ной ощущал прикосновения ее тела, от которых, казалось, размягчились даже его кости. Скольких трудов ему стоило сдержаться, чтобы не наброситься на эту женщину, не повалить на пол и прямо там же не овладеть ею!..
…Четверо подростков уже сидели в ожидании на скамейке. Ной посмотрел на них и попытался изобразить на лице беззаботную улыбку. Но вдруг почувствовал, что по лбу катятся крупные капли пота. А ведь он даже не приступил к занятиям.
Ной смахнул их и похлопал по плечу Мартина. Тот закинул голову и восторженно улыбнулся своему кумиру…
Энн вышла из коттеджа и направилась в главное здание приюта. Надо было позвонить Россу. Из окон приюта доносились детские голоса, звон посуды, негромко звучала музыка. Она вошла в приют и осмотрелась. Ноя нигде не было видно.
Почему ей так хотелось хотя бы взглянуть на него? Энн не могла найти на этот вопрос прямого ответа. Ной Тэйлор интриговал ее еще в детстве. Он всегда был непредсказуем, а его настроение менялось ежеминутно. Энн заметила это и сейчас. Но где-то в душе чувствовала, что на сей раз причиной тому была она сама. А потому вздохнула и постаралась выбросить из головы ненужные мысли.
Сняв трубку висевшего на стене телефона, она набрала номер рабочего кабинета Росса.
— Ной сказал мне, что ты подозреваешь поджог, — без обиняков сказала Энн, услышав голос отчима.
— Этот парень слишком много болтает, — ответил Росс, в голосе которого отчетливо послышалось раздражение.
Это насторожило Энн.
— Ной здесь ни при чем, Росс, — холодно парировала она. — Ты сам должен был сказать мне об этом.
— Энн!
На несколько секунд на линии воцарилось молчание. Первым его нарушил шепот Энн:
— Росс, пожалуйста, скажи мне все. Это тот самый мерзавец, который тогда поджег машину с мамой и Джесси, да?
— Не знаю, — вздохнул на другом конце провода Росс. — Ты сейчас где?
— У Ноя.
Вновь последовала продолжительная пауза. Затем Росс заговорил снова и очень озабоченно:
— Послушай, Энн, после несчастного случая… люди обычно бывают настолько напуганными и… и легко ранимыми, что нередко становятся жертвами… мерзавцев, пользующихся их беззащитностью. Уверена ли ты, что Ной…
— Уверена, Росс! — перебила отчима Энн, стараясь не потерять самообладания. — Ной никогда не воспользуется моим несчастьем. А я ни секунды больше не могу оставаться одна в гостинице. Тем более что ты уехал, не сказав мне ни слова.
