Он пытался успокоить биение своего сердца, ослабить тиски, охватившие его грудь, но это было не просто. Ее поцелуй был медленным и чувственным, а губы — влажными и нежными. Он больше не мог сдерживать себя. Слегка прикусив ее нижнюю губу, он прижался к ней, позволив ощутить возбуждение, охватившее его.
С большим усилием Мэрайя смогла на мгновение оторваться от него. Глаза ее были влажными.
— Уже много лет у меня этого не было.
Зайяд застыл, продолжая обнимать ее. Много лет? Это не могло быть правдой. Для него было просто невозможно, чтобы такая удивительная женщина много лет не знала поцелуев мужчины.
Ее глаза закрывались, и Зайяд понял, что она начинает засыпать. Он обнял ее и поднял на руки. Ее голова лежала на его плече, пока он нес ее в спальню.
— Завтра ты проспишь до обеда, Мэрайя.
— Нет, — пробормотала Мэрайя. — Завтра я должна навестить маму Тару.
— Твою маму? — спросил Зайяд, совершенно сбитый с толку. — Я думал, что у тебя нет родственников, которые могли бы позаботиться о тебе…
— Она мне не настоящая мать.
Зайяд подумал, что не стоит больше ее ни о чем спрашивать. Она была измождена и находилась под воздействием таблеток и вина. Сейчас ей лучше поспать.
Он положил ее в кровать, подоткнув со всех сторон одеяло, но Мэрайя не уснула сразу. Она смотрела на него с грустной улыбкой.
— Понимаешь, мои родители умерли, когда мне было двенадцать лет. Моя бабушка воспитывала меня до восемнадцати лет, а потом и она умерла. Пока она была жива, она не могла уже активно передвигаться, так что мать моей лучшей подруги — Тара — взяла меня к себе под крылышко. Она относилась ко мне как к дочери и полностью заменила мне мать.
Это стало для него шоком, он почувствовал себя отстраненно, словно был вне времени и этой комнаты.
— Твоей лучшей подруги?
— Да, Джейн.
Зайяд внутренне напрягся. Неужели она говорит о той же Таре?
— А где сейчас эта женщина?
Мэрайя закрыла глаза и откинулась на подушку.
— Она живет в Оджайи в прекрасном доме для престарелых.
— В доме для престарелых? Она ведь не больна? — Зайяд задавал вопросы, на которые уже знал ответы, но он хотел знать точно.
— Нет. Она — слепая.
У него пересохло в горле. Эта была та самая Тара.
Прежде чем Зайяд увидел фотографии, которые подготовили его детективы, он составил себе мысленно портрет американской возлюбленной своего отца — коварной и интересующейся только могуществом и богатством своего любовника. Он представлял ее себе такой же, как и мать своего сына, но на фотографиях он не увидел ни одного из этих признаков.
— Ты увидишься с Тарой завтра, — сказал он Мэрайе.
Она подняла веки и посмотрела на него, хмельная и очень красивая в лунном свете.
— Но как? Этот твой врач…
— Я сам отвезу тебя.
— Он сказал, что я должна оставаться в постели в течение двух дней.
— Он хотел, чтобы ты не надевала обувь, так что ты не будешь ее надевать.
Мэрайя прищурилась:
— Ты заботишься обо мне, помогаешь мне с моим новым делом и собираешься отвезти к Таре. Чего ты от меня хочешь?
Зайяд не ответил на ее вопрос, но на полпути из комнаты повернулся и сказал:
— Отдыхай. Мы выезжаем завтра в девять.
На следующее утро ее гордость страдала так же, как и лодыжка.
Мэрайя сидела на пассажирском сиденье в черном лимузине Зайяда. Ее кресло было немного откинуто назад, а больная нога покоилась на груде подушек. Зайяд хотел, чтобы она чувствовала себя максимально комфортно, но все было напрасно. Больше всего ей хотелось провалиться среди этих серых кожаных сидений. Она помнила все, что произошло прошлой ночью: ее опьянение от вина, руки Зайяда, которые по-джентльменски поддерживали ее за талию, и его не совсем джентльменский поцелуй.
Последнее воспоминание заставило ее улыбнуться. Черт возьми это вино и эти таблетки! От них у нее совершенно помутился разум. Она не должна вести себя как подросток.
Мэрайя посмотрела на Зайяда, задержав взгляд на его точеных чертах лица и прекрасных, соблазнительных губах, вкус которых она узнала прошлой ночью. Интересно, что он о ней думает? Он ничего не сказал о том, что произошло прошлой ночью, и даже в его глазах Мэрайя не могла ничего прочесть. Наверное, с таким выражением лица он бросает женщин.
Может быть, он и не хотел целовать ее прошлой ночью. Скорее всего, он сделал это из жалости к бедной одурманенной калеке.
Мэрайя мысленно застонала.
Что может быть хуже этого?
Ее взгляд скользнул от его лица к шее, а потом еще ниже. Вчера она чувствовала прикосновение его рук, твердых и мускулистых. Плохо, что он сегодня скрыл их под длинными рукавами рубашки, лишая ее возможности помечтать.
Мэрайя нахмурилась, переворачиваясь в кресле. Ей просто необходимо отвлечься от этих дурных мыслей и переключиться на более безопасные темы.
Она огляделась вокруг:
— Хорошая машина.
— Спасибо.
— Должно быть, ты продаешь много мечей.
Зайяд напрягся:
— Они очень популярны.
— Я в этом уверена.
— На свете много людей, которые любят красивые клинки.
— Конечно. Только почему ты работаешь в Венту-ре, а не в Лос-Анджелесе? Там же лучше…
— Лучше что?
— Ну, там более выгодное место для продажи мечей. В этом городе полно звезд и эксцентричных людей, которые с удовольствием добавят меч к своей эклектичной коллекции искусства.
Зайяд высокомерно посмотрел на нее.
— Ты думаешь, что смысл жизни состоит в деньгах?
Этот вопрос вызвал у Мэрайи смех. Впервые в жизни ее обвинили в этом.
— Конечно, нет. Посмотри, какой работой я занимаюсь.
Зайяд пожал плечами:
— Возможно, ты занимаешься этой работой не только из чистого альтруизма.
— Что ты имеешь в виду?
— Я не знаю. Я ничего не знаю о твоем прошлом, не знаю, что заставляет тебя принимать такие решения сейчас, но то, как ты говоришь о мужчинах, о делах своих клиенток, это…
— Это — личное, мистер Фандал. — Она прервала его, в голосе послышались металлические нотки.
Зайяд ничего не сказал, и Мэрайя смотрела мимо него на океан — дикий, но приветливый, немного пугающий. Песок на берегу был мелким и ровным.
Зайяд видел эту женщину мягкой и нежной прошлой ночью, и в ней не было ничего от той жесткой и решительной адвокатши, которую он узнал в первый день знакомства. Ему понравилось то, что он увидел, а теперь снова вернулась та жесткая женщина…
Мэрайя взглянула на него:
— Послушай, я не хотела тебя обидеть…
