Раньше, когда я был еще подростком, всегда удивлялся: почему все нормальные мужики моделей или актрис предпочитают. Ведь все они дуры дурами! Но потом понял, в чем причина. Это единственный контингент более-менее симпатичных женщин. Всё остальное – это какое-то кошмарное недоразумение, а не лица. Смотришь на них и ужасаешься. Такое ощущение, будто большинство женщин, которые не имеют отношение к модельному бизнесу, вообще не знают ни как косметикой пользоваться, ни как одеться, ни как привести себя в порядок, сделать прическу, ходить на каблуках, держаться в обществе... Деревня на деревне, зато понтов, особенно у тех, кто стоит в магазинах, торгующих косметикой, выше крыши. Каждая стоящая там – ну прям звезда! Я как-то обедал напротив входа в парфюмерный магазин. Боже... каких экземпляров я только не увидел. И все они уверены в своей неотразимости. Да там не духами поливаться надо, а пластическую операцию каждой второй делать. И эти громкие выкрики мужиков на 8 Марта: «Наши красивые женщины!» - да вы что, мужики, ослепли все разом?! Где, где вы красивых видели, лицемеры?! Одна страшней другой. А если с них косметику смыть, так вообще - кикиморы без грима. А ведь говорят, что внутренняя красота непременно должна отражаться во внешней. Что же тогда получается, что мы живем в обществе душевных уродов? Нет, фраза о том, что красота в глазах смотрящего, несомненно, верная, но в разумных же пределах! А здесь, когда на каждом шагу очевидное уродство, которое даже косметикой не скрыть...
Еще немного и я превращусь в озлобленного женоненавистника. А всё Палка виновата! Ходит передо мной, как живое напоминание о том, что, мол, нет, не все уродины, которые в модельный бизнес не пошли, вот, смотри... но я другому принадлежу... не тебе. Завидуй! Кусай себе локти! Захлебывайся слюнями, изводясь от желания!
- Ну и катись к черту! – выругался я и, схватив куртку, сбежал с крыльца дома.
Навигатор услужливо показал мне сразу несколько кафе-библиотек.
- Отлично, - раздраженно отметил я, направляясь к ближайшему заведению, - найду там себе какую-нибудь заучку-неудачницу, которая ходит в кафе книжки читать и выпендриваться, дескать, умная очень, а потом... а потом я просто приглашу ее к себе и оттрахаю без всяких лишних разговоров и обещаний. Хватит уже по этой Полинке сохнуть. Не хочет меня, так пусть дальше не хочет. Пусть сидит со своим хахалем.
Войдя в кафе, я сразу напоролся взглядом на барменшу. Она мило улыбнулась и приглашающим жестом указала на свободный столик.
«Вот ее как раз и повезу домой...», - решил я, ответно улыбаясь, и опустился в мягкое кресло. Пока ждал официантку, обсматривал посетителей и книжные шкафы.
И тут со мной чуть нервный припадок не случился: по диагонали от меня сидела Полина.
Меня точно ледяным душем окатило, а потом стало невыносимо жарко. Притаившись, я замер, наблюдая за девушкой. Вот, оказывается, как она одевается, когда не на работе... Двуличная какая, однако.
Полина сидела, закинув одну ножку за другую, в темно-коричневых колготках, в замшевых сапогах на высоком тонком каблуке, в бежевом обтягивающем шерстяном платье-футляре с мягким объемным воротом-хомутом. Синие глаза были подведены гораздо ярче, чем в рабочее время, а ее аккуратная короткая стрижка, с привычно забранными за уши волосами, теперь представляла собой творческий белобрысый беспорядок. Мягкие, непослушные, завитые пряди игриво падали на лицо, оттеняя скулы и ярко накрашенные губы.
Как с обложки или экрана... Разве такие бывают?..
Не знаю, на сколько я завис, но мой рот как-то на удивление быстро наполнился слюнями, и как только я попытался их сглотнуть, то сразу же подавился. Больше всего я не хотел, чтобы Полина обернулась, услышав мои сдавленные откашливания, и вообще, как я ей объясню свой вечерний променад и посещение данного заведения в век, когда все нормальные люди читают книжки в электронном формате? Но, постойте... а она-то что здесь делает? Разве ей не нужно готовить ужин и стелить постельку своему распрекрасному Аркадьевичу или как там его?
Тихонько отойдя за книжный шкаф, я достал телефон и набрал ее номер.
Боже, сколько раз моё сердце ёкало, когда я звонил ей, но еще ни разу оно не скакало галопом, победно ликуя. Почуяв жертвенную кровь, я вцепился в возможность всеми своими когтями и клыками.
- Добрый вечер, Полина, - поздоровался я, улыбаясь от уха до уха, когда прижавшись спиной к книжным полкам, украдкой выглянул в зал.
- Да, добрый вечер, Эрнесто, - ответила она спустя минуту разглядывания вызова на своем телефоне.
- Я не отвлекаю вас?
- Нет, нет...
- Ну, просто время уже позднее, у вас же семья, как-никак. Так вы поговорили с супругом насчет командировки?
- А... да, поговорила.
- И как решился вопрос?
«Давай, детка, скажи мне, что он не возражает. Значит, нет у тебя никого, что и требовалось доказать! А если скажешь, что муж возражает, то останешься без премии и на невыгодных условиях отработки. Ну, выбирай...», - внутренне злорадствовал я.
- Я вынуждена отказаться, Эрнесто, - произнесла она, и всё во мне оборвалось в тот момент. С одной стороны это свидетельствовало о том, что она - редкая женщина, не подвластная меркантильным интересам, а с другой... я ей не нравлюсь, и она не собирается проводить со мной время ни здесь, в Москве, ни в сказочном рождественском отеле в Чехии.
- И по какой же причине? – выдавил я из себя.
- Я уже озвучила эту причину сегодня. Мне бы не хотелось огорчать любимого человека. Я думаю, вам, как женатому мужчине, это должно быть понятно. Уехать на все праздники, оставить мужа... А вы, как вы уедете без жены, простите за любопытство?
- Моя жена прилетит в Чехию, но чуть позже, - глухо отозвался я, чувствуя, как меня достала эта отравляющая ложь, но я уже не мог пойти на попятную. Это выглядело бы ребячеством с моей стороны.
- Ах... вот оно как... – вздохнула Полина. – Прекрасно. Значит, вы сами не бросаете жену на рождественские праздники, а мне предлагаете так поступить?
- Нет, я понимаю и принимаю ваш отказ.
Мы помолчали минуту, после чего она заявила:
- Мне пора, ужин стынет, мы сейчас собираемся ужинать. Муж ждет.
И тут меня взорвало!
- Конечно, - ядовито процедил я, делая ее фото и отсылая ей его. – Не смею вас больше задерживать. Мои извинения вам и вашему супругу.
Вернувшись на своё место, я скрестил руки на груди и, ожидая реакции, раскинулся в кресле.
Сначала Полина уткнулась в свой телефон, прибрав знакомым, нервным движением волнистую прядь за раскрасневшееся ушко, затем дернулась, подскочила, обернулась и тотчас заметила меня.
А я заметил вторую чашку на ее столе и... Петровича, отца Инги, уверенно идущего из туалетной комнаты по направлению к столику Полины.
Глава 5
Завершив разговор и отложив телефон, я чуть не разрыдалась от обиды.
«Но а что я должна была сказать ему? – в который раз вопрошала я саму себя, сидя за столиком в кафе-библиотеке. – Согласиться на поездку? Но он далеко не глупец, заподозрил бы неладное. Сразу бы просек, что у меня никого нет. А если у меня кто-то есть, то почему меня отпускают? Соответственно, если отпускают, то я не очень интересна, как женщина. Я прекрасно помню слова Эрнесто, сказанные им на моем собеседовании, когда он заявил о неинтересных особах – старых девах, которые ему тоже не нужны. Мне совершенно не хочется выглядеть в его глазах ни обманщицей, ни старой девой, которую «муж» охотно отправил в командировку на все новогодние праздники. Пусть уж лучше я потеряю единственный шанс побыть с ним наедине в том отеле в Чехии, нежели он посмотрит на меня с осуждением, как на последнюю лгунью. Если бы он знал, что я тут вообще делаю, в этом кафе...».
Тут моё внимание привлекло сообщение. Сердце рванулось к макушке, когда я увидела адрес отправителя. А там какая-то фотка. Может, праздничная открытка? От счастья зрение мое помутилось, и я не сразу рассмотрела то, что мне прислал Эрнесто, а когда разглядела... себя же, вид со спины... Боже мой! Уличить меня во лжи... Да это смерти подобно!
