«Боже милостивый, какое блаженство».
Вынырнув, быстро подплываю к собаке.
— Эй, все в порядке, — говорю успокаивающим голосом, протягивая руку и беря песика. Прижав его к груди, держусь на поверхности. — Я с тобой. Теперь ты в безопасности.
Собака смотрит на меня большими оленьими глазами, а потом облизывает мое лицо в знак благодарности.
— Что ж, не за что, — я тихо смеюсь.
— Какого хрена ты делаешь в моем бассейне? — гремит голос, пугая меня.
8
Кэрри
Я резко вскидываю голову и вижу, что мой ворчливый сосед стоит у края бассейна и смотрит на меня сверху вниз. Он в белой футболке, обтягивающей бицепсы, и выцветших джинсах, мощные, покрытые татуировками руки, сложены на широкой груди.
— И с… — он косится на мокрый комочек в моих руках, — гребаной собакой. Какого черта ты делаешь в моем бассейне с собакой?
— Хочешь сказать, с твоей собакой, — нехарактерно для себя огрызаюсь я, подплываю к нему, гребя одной рукой, а другой держа собаку. — Которую я только что спасла от утопления. Кстати, не за что.
— У меня нет гребаной собаки, — рычит он, заставляя меня остановиться у края бассейна.
Адское пекло, вблизи он оказывается еще больше.
— Тебе обязательно так много ругаться? — говорю я ему.
Темные глаза смотрят на меня сверху вниз.
— Да, мать твою.
«Ну, ладно».
— Значит, собака не твоя?
— Не-а. — Он делает акцент на «а».
Я смотрю вниз на маленькую милашку в моих руках.
— Тогда чья эта собака? — размышляю я.
— Откуда, черт возьми, мне знать?
Не обращая внимания на его недовольство, спрашиваю:
— Думаешь, это бродячая собака?
— Почему бы тебе не задать мне более подходящий вопрос? — мрачно рокочет он, заставляя руки покрыться мурашками.
Я смотрю на него, задрав голову.
— Какой именно?
— Не плевать ли мне. А мне плевать, Рыжая, если ты еще не поняла.
«Рыжая?
О, мои волосы».
Закатываю глаза.
— Как оригинально, — усмехаюсь я. Затем подплываю ближе к ступенькам. Поставив собаку на край, вылезаю из бассейна. Вода с меня льется ручьем.
А собака уже двинулась и теперь обнюхивает босые ноги Ривера.
У него очень красивые ноги. Не пойму, почему я это замечаю.
Подняв взгляд, вижу, как он хмуро смотрит на собаку, это дает мне возможность впервые как следует его рассмотреть.
Он выше меня. Я бы сказала, в нем, по меньшей мере, шесть футов три дюйма. Намного выше меня, с моими пятью футами шестью дюймами. До сих пор не могу определить его возраст, но если бы мне нужно было сделать догадку, я бы сказала, что ему двадцать восемь или двадцать девять. Вблизи он выглядит лучше, чем я думала. То есть, я знала, что он хорош собой, но вблизи он невероятно красив.
Из тех красавчиков, которых все замечают. С его волнистыми темно-медными волосами, острым, покрытым щетиной, подбородком, темными глазами под нахмуренными бровями, длинными темными ресницами, высокими скулами и идеально прямым носом, не могу представить, чтобы женщина или мужчина не находили его привлекательным.
Он прекрасен.
Жаль, что полный придурок.
— Ты уберешь от меня эту шавку к чертовой матери?
Он пихает собаку ногой. Толчок не сильный, но я все равно чувствую раздражение за то, что он так оттолкнул собаку.
— Эй! Не делай так. Ты сделаешь ей больно. — Я наклоняюсь, поднимаю собаку на руки и прижимаю к груди.
Он склоняет голову набок, темные глаза смотрят оценивающе, руки все еще скрещены на груди.
— Если это не твоя собака, то откуда ты знаешь, что это она?
— Гм... очевидно потому что она миленькая и хорошенькая.
Собака начинает извиваться, заставляя меня ее опустить.
Она тут же направляется к клумбе, задирает лапу и мочится.
«Ха. Полагаю, она — это он».
— А теперь твой неопределенного пола пес мочится на мои цветы. Потрясающе, — ворчит он.
Я не осмеливаюсь сказать, что наступила на его клумбу с драгоценными цветами.
— Ну, ясно, что она пес... я имею в виду, он пес! — Раздраженно глядя на него, собираю волосы и отжимаю из них лишнюю воду.
Я насквозь промокла.
Моя пижама прилипла к телу, и... боже милостивый, я без лифчика!
Когда меня осеняет, я резко поднимаю взгляд и вижу, что Ривер смотрит на меня.
И он не смотрит мне в лицо.
Нет. Его взгляд неотрывно прикован к моей груди без лифчика. Я складываю руки на груди и громко откашливаюсь.
Он поднимает на меня глаза. Мрачные и угрюмые.
У него даже не хватает порядочности выглядеть смущенным после того, как его поймали на том, что он пялился на мою грудь.
«Мудак».
— Ну… полагаю, мне пора.
— А собака? — У этого парня постоянно хмурое выражение, но все равно он умудряется выглядеть еще более мрачным.
Необъяснимо.
Я смотрю на пса, который теперь мило рычит на траву. Или то, что лежит на траве и заставляет его рычать.
Я подхожу и поднимаю его. Рычание немедленно прекращается, и он прижимается к моей шее, будто ищет утешения и контакта.
По какой-то причине у меня в горле образуется комок. Должно быть, гормоны беременности играют.
— Я возьму его к себе домой и попытаюсь выяснить, кому он принадлежит.
Ривер издает невеселый смешок.
— Поверь мне, у этой собаки нет хозяина. Без ошейника и бирки. Он тощий, и шерсть у него в чертовых колтунах. Кто-то давно его выкинул.
Теперь, ощущая его в своих руках, я замечаю, какой он маленький, а я-то считала, что его шерсть спуталась от внезапного купания. Но теперь, когда Ривер указал на это, я вижу, что пес сам по себе. И в этот момент сердце разрывается.
Я крепче прижимаю его к себе.
— Зачем кому-то так поступать? Выбрасывать милую, беззащитную собачонку на улицу, совсем одну.
— Потому что люди — о*уевшие эгоисты.
Я вздрагиваю от резкости его слов.
Он пристально смотрит на меня. Я смотрю ему в глаза. И то, что я в них вижу, меня удивляет.
Потому что я узнаю этот взгляд. Я видела его в отражении собственных глаз каждый раз, когда могла посмотреться в зеркало. Я и сейчас его вижу.
Словно твоя душа пуста. Абсолютно.
Гнев, боль и страдание поглотили тебя полностью, и не осталось ничего, кроме пустоты.
«Он испытал боль. Знает, каково это.
Он такой же, как я».
Ощущаю в груди толчок и внезапную связь с ним, которую никогда не испытывала ни к кому в своей жизни.
Он моргает, и когда снова смотрит на меня, его взгляд суровый и непроницаемый. В глазах не отражается вообще никаких эмоций.
Это заставляет меня задуматься, было ли то, что я только что видела, реальным. Но я знаю, что было. Потому что почувствовала это. Как чувствую собственную боль.
Он пытается от меня отгородиться. Но слишком поздно. Я уже все рассмотрела.
И он прав. Люди ах-уехавшие эгоисты. В конце концов, за одного такого я вышла замуж.
Но только некоторые, не все.
— Ты прав, — говорю я. — Некоторые люди ах-уехавшие эгоисты, но…
— Ах-уехавшие? — прерывает он меня, заливаясь смехом.
Я снова закатываю глаза. Дважды за десять минут. Если буду продолжать в том же духе, у меня голова разболится.
— Как я сказала, — надменно продолжаю, — некоторые люди эгоистичны сам-знаешь-кто, но не все. И уверена, ты понимаешь, что я имела в виду под ах-уехавшими.
— Не хотелось бы лопать твой пузырь, Рыжая, но все люди эгоисты. И я понял твою странную уловку. Просто никогда не встречал никого, кто бы так старался не произносить слово «х*й».
— Не знаю, зачем кому-то нужно его использовать. Это ужасное слово.
— Я считаю, что это одно из лучших и самых универсальных слов в английском языке. То же самое, что и бл*дь. Как ни странно, бл*дский х*й — моя любимая поговорка.
«Фу. Если бы этот придурок умел, уверена, он бы сейчас ухмылялся».
