— Вчера, — выдохнул. — Да, у нее есть дочь. Пробей, что там с этим её Ильей стало? Он явно не при делах сейчас.
— Не понял, а ты Василису видел, что ли?
— Саныч, давай не сейчас, — обрываю его.
— Как скажешь. Давай, Гор.
— Спасибо, брат, — благодарю и отключаюсь.
Время почти обеденное. Беру смартфон и пишу сообщение Васе о свидании. Её страницу на сайте знакомств я тоже взломал на случай, если она будет дотошной, чтобы поинтересоваться, что за Роман и с чем его едят?
Переписки с мужиками она не удаляла, ревниво-маньячно прошерстил все. Ничего вроде серьезного. Это радует, относительно. Вернее, почти не радует. Так, слегка успокаивает, чтобы шерсть не встала дыбом.
Получаю ответ на свое СМС и невольно издаю смешок. Сначала, думал меня так послали оригинально: «Посрите». Прочел еще раз, понял, что сам не так прочитал, упустив букву. Все же «просрите» подразумевало «простите». Любопытный чертенок с похмелья не на те буквы жмет. М-да, пить кому-то не стоит.
Даже представляю, как она сейчас выглядит. Слегка помятая и растрепанная. Наверняка, чуть недовольная и растерянная, прямо как тогда, пять лет назад.
Пока я догонял прелесть момента и что там за Илья, сам не заметил, как донес барышню до своей холостяцкой берлоги. Второй этаж, не пятый. Хотя, я бы на пятый поднялся с желанной добычей — не заметил бы.
— Секса не будет, — еле слышно проворчав, сделала очередное заявление спящая красавица, когда я уложил её в свою кроватку, по ходу решая, раздевать-не раздевать?
О как! Однако, противоречивая барышня. То переспим, то секса не будет.
— Не будет, не будет, — хмыкнул, все же освободив её от юбки и блузки.
Лучше бы этого не делал и не искушал себя видом чьих-то прелестей. И вроде обычное белое хлопковое белье, а заводит…
Сглотнув, быстро отвернулся от девчонки, и поспешил под холодный душ. Знатно прополоскавшись водичкой, вернулся в комнату, натянул на Васю свою футболку и лег на другую половину постели. Отрубился сразу.
Утро было эпичным. Притворялся спящим и наблюдал за моральными терзаниями гимназисточки, и смешной попыткой бегства. Если она считала, что её нервное копошение — это удачный способ уйти по-английски, то я не знаю даже…
— Далеко собралась, прекрасная? — не выдержав, дал понять, что я уже не сплю.
Глава 5
Василиса
Сверлим друг друга глазами. Моя рука горит огнём от хлесткого удара. Его щека тоже.
Хочу добавить еще что-нибудь едкое, гадкое.
— Че-е-рт! Васенька, прости! — говорит мне он, подаётся вперед и сминает мои губы.
Эффектно затыкает меня своим языком. Ну вот и всё!
Ну зачем он так? Всхлипываю.
«Васенька», чтоб его! Когда это было-то? В какой реальности параллельной я была для него «Васенькой»? Эта обманчивая нежность бьет по оголенным нервам, как разряд тока. Так, что хочется в этой фальши раствориться вновь, как тогда, когда я только поверила, что вытащила свой лотерейный билет и счастлива до умопомрачения.
Я повержена. Волна возбуждения шарашит вниз живота, пока я судорожно вцепляюсь в его плечи. Первая мысль — оттолкнуть, тут же проваливается в небытие, как и мое желание сопротивляться.
Ну почему я такая тряпка? Почему я не нашла себе какого-нибудь за эти пять лет, чтобы не быть сейчас такой оголодавшей? Уже от одного поцелуя с ним готова кончить.
Глажу его язык своим языком, пока он всасывает поочередно мои губы; также неистово отвечаю на его безжалостную атаку, которая внезапно сменяется нежностью, стоит мне только прекратить брыкаться.
Остатки здравого смысла отчаянно семафорят, пытаясь напомнить о былом. Он предатель, предатель. Ненавижу! Ненавижу его!!!
Он слишком много обо мне знает, я опрометчиво ему доверяла и открыла многие свои уязвимые стороны. Эта беспринципная сволочь уж точно воспользуется этим знанием, чтобы на меня воздействовать. Сейчас уложит на лопатки, добьётся своего, пережует и выплюнет.
Что же я творю?!
Не смотря на туман в голове, эта неприглядная истина меня отрезвляет.
Пока Егор искусно выцеловывает узор на моей шее, я отчаянно жмурюсь, борясь с желанием мартовской кошки, выдыхаю через нос, вспоминая об уроках самообороны.
Да уж, уроки женственности теперь забыты мной напрочь. Как и длинные юбки.
Наша нефтяная корпорация не скупится для сотрудников на всякие плюшки. Бассейн, школа дзюдо, источники, санатории, и прочие прелести по льготным ценам.
Я же хожу в тир и оттачиваю навыки самозащиты по средам, в будни за Ксюшкой могут приглядеть мои родители. Она почти всегда с ними. Да и я часто ночую в родительском домике.
Чему же там учил нас инструктор? Самый действенный удар — по яйцам. Но я не решаюсь заходить так далеко, хоть и искушение огромно. Врубаю ногой ему по голени. Пусть спасибо скажет, что шпилькой ему не зарядила.
От неожиданности Егор ревет, сгибается, хватаясь руками за ногу. Я свободна. Времени нет, чтобы сориентироваться, где там мой синий "Лифчик"? Да и рассекречивать его не хочется. Бегу сквозь дворы к Гудвину. В торговом центре всяко есть, где затеряться. В туалете, например, или в зале кинотеатра.
Проклятые туфли, как, впрочем, и узкая юбка, так и норовят мне устроить подлянку. Спотыкаюсь, но бегу, не рискуя оглядываться назад, чтобы убедиться в наличии или отсутствии погони.
Не притормаживая, влетаю внутрь здания, мчусь к эскалаторам, и на втором этаже целенаправленно двигаюсь в сторону дальнего углового туалета. Запах бургеров и кофе тревожит обоняние. Понимаю, что я до жути голодная. Сейчас бы большой и вредный саб во все тридцать сантиметров. Глотаю слюну, и игнорирую возмущение желудка. Потом, — обещаю себе.
Заскакиваю в тайную комнату, пугая единственную даму своим видом "ведьмы без метлы". Глянув в отражение, охаю. Растрепанные волосы, опухшие губы, безумный блеск глаз и пунцовые щеки, несмотря на то что у меня нет проблемной (не загорающей, а только сгорающей до красноты) белой кожи, как у матери.
Благодаря папиным генам я могу загорать хоть до шоколадного оттенка шкурки, но никогда этого не делаю. Все хорошо в меру. Я предпочитаю быть бледнолицей.
Хороша чертовка, отмечаю сама про себя. Включаю воду и пытаюсь охладить мокрыми ладошками свои ланиты.
Вот же странная штука жизнь. В тридцать выглядеть если не на двадцать, то на двадцать пять, точно. Ведь красотка же!
А вот в двадцать лет я была никакая. Рост прибавлял возраст, и у мальчиков-ровесников я популярностью особой не пользовалась. Липли одни лишь сорокалетние дяди. Может поэтому я так отчаянно занырнула в отношения с Шевелёвым? Ведь он единственный обратил на меня внимание. Ага, сразу, как только узнал о моем намерении покорять столицу.
На безрыбье и рак — щука, хоть особого трепета по отношению к нему у меня никогда не было. Даже ростом не вышел парень. Приходилось постоянно сутулиться рядом с ним. Однако свою щенячью благодарность за оказанную милость я тогда приняла за что-то большее. Сама придумала, сама поверила.
И как в противовес тем убогим, и не побоюсь этого слова, ущербным отношениям с Ильёй, стала наша идиллия с Егором. Только вот одна беда, она оказалась, мнимой. Все понарошку. Просто демоверсией на забаву парочки «Востриковой-Гордеева».
Вот мне бы сейчас не вспоминать тот клуб и ту знаменательную встречу, но не получается.
Две «Кровавых Мэри» и я готова к опрометчивым поступкам. В мозгу реально что-то переклинило, что я вдруг решила кинуться в омут с головой. Что-что, а бить по моим болевым и слабым точкам, Илюша хорошо умел, манипулятор чертов. Снова напомнил, что я никому неинтересная и никчемная. А он, блин, благодетель. Тьфу, до сих пор потряхивает.
Вот уж дудки! Да стоит только свистнуть, и в миг мужики налетят. Хах, как воронье.
