— Будешь сопротивляться — выпорю. Дмитрий Александрович добро дал.
Я открыла и закрыла рот, ошеломлённая новостью. До такого отец прежде не доходил. Не хотелось бы, чтобы этот кусок бетона применил ко мне силу. Подмывало сказать какую-нибудь грубость в ответ, но боязно. Сомневаюсь, что этот мужик когда-либо шутит.
До дома ехала тихо, несмотря на то, что котелок злости кипел, постукивая крышкой. Это все мелочи. Стоит сконцентрироваться на побеге. От нервного напряжения с новой силой разболелась голова, мешая быстро соображать. Но ничего, и, вяло текущие мысли роились, создавая план действий, который до завтрашнего утра мне нужно выполнить.
К моему огромному удивлению, булыжник зашёл в дом вместе со мной и ходил шаг в шаг, не давая спокойно вдохнуть.
— В туалет тоже за мной потащишься? — не выдержала я, прикрикнув на прилепалу. Он нахмурил чёрные густые брови, как бы обдумывая мой вопрос?!
Вы серьезно?
— Будешь много разговаривать — пойду.
— Ты телохранитель или надсмотрщик? — фыркнула, не надеясь получить вразумительного ответа, да и не надо уже. И так все понятно.
Он грубо усмехнулся.
Вечером собрать вещи не удалось по понятным причинам. Единственным шансом остаться один на один с собой стала ванная. Туда я и сбежала. И то, перед входом мой надзиратель проверил вещи, видимо, искал таблетки или мыло с верёвкой. Не дождётесь. Вместо набора самоубийцы — кружевные трусики, шёлковая сорочка и сборников стихов Есенина. И не стыдно же взрослому дядьке мои трусы разглядывать. Гневно фыркнула, уловив тень улыбки на его лице, и хлопнула дверью перед самым носом.
Через равные промежутки времени он постукивал в дверь, проверяя жива ли я. Сначала решила молчать, но когда мне пригрозили вынести дверь, то послушно подавала голос на каждый стук, как надрессированная собачка. Ещё не хватало, чтобы он увидел меня голой. Для полного комплекта.
Выйду отсюда, когда вернётся отец. Нет у меня желания проводить своё время в обществе этого пещерного человека.
Пыталась утопить своё нехорошее предчувствие в пене для ванн с лавандой и ромашкой, да в журчании воды, но получалось из ряда вон плохо. Тревога пойманной пташкой трепыхалась в груди, царапая коготками душу.
В этот вечер отец так и не приехал, оставив меня один на один с телохранителем. Дверь на лоджию, что вела из моей комнаты была заперта на ключ, как и большие окна спальни. А сам охранник всю ночь дежурил под домом, реагируя на редких прохожих, как сторожевой пёс. И я поняла: отец ждёт моего побега и предпринимает все меры, чтобы помешать.
Ночью я не сомкнула глаз. Пользуясь отсутствием охраны собрала кое-какие вещи, документы, взяла немного денег.
Неандерталец тоже не спал всю ночь, но выглядел в разы бодрее меня. Не удостоив его взглядом, скользнула на заднее сидение, крепко прижимая к груди портфель. До свободы рукой подать. Но водитель проехал мимо института, направляя машину дальше по улице.
— Ты проехал универ. Остановись, — забеспокоилась я.
Он снова кинул взгляд в заднее зеркало и хищно улыбнулся:
— Дмитрий Александрович велел привезти тебя в аэропорт.
— К-как в аэропорт? — запинаясь переспросила, чувствуя, как кровь отливает от лица. — Его надо встретить?
— Нет. Ты летишь в Москву. Паспорт же у тебя с собой, — оскалился. С силой ударила затылком о кожаный подголовник. Проклятье. Как они узнали?!
3.3
Глеб
Других решений быть не могло. Ее отец перешёл грань дозволенного и об этом громко кричал фиолетово-желтый синяк на щеке. Это ж с какой силой надо было ударить? При мысли о том, что ее обидели в горле зарождался звериный рык, а в груди желание отобрать девушку у недостойного. Пусть это и ее отец.
Стоял в универе, нервно поглядывая на часы. Уже должна была прийти, может проспала? Пришлось приложить немалое усилие, чтобы оставить себя на месте. Беспокойство накрывало волнами, набирая обороты. Не смогла убежать? Или передумала? Конечно, ей страшно по щелчку пальцев изменить свою жизнь, прыгнуть в омут неизвестности и неопределенности. Женщины же любят, когда все понятно и спланировано. Когда будущее, пусть примерно, но обрисовано.
А что я? «Поедем на юг, а там посмотрим». Будь я на ее месте испугался бы. Менять дворец на шалаш, временно забросить универ, отказаться от единственного родителя, ради отношений с парнем — так себе перспектива. Да и знакомы мы не так много, чтобы ставить на кон свою жизнь. Она имеет право сомневаться. Имеет право испугаться.
Проклятье, так хочется закурить, но в стенах храма знаний нельзя…
— О, Глеб, я не обозналась? — прощебетала девушка, быстро перебирая ножками-палками в мою сторону.
Молча осмотрел ее с ног до головы — подруга Ники?
— Я Соня, Никина подруга, — подтвердила мои догадки и я напрягся. Знак дурной встретить подругу девушки, вместо ее самой. Кивнул, мысленно подготавливая себя к самому плохому.
— Как бы сказать-то помягче…, - противно тянула слоги, поднимая градус моего раздражения, — в общем, можешь Нику не ждать. Не придёт она.
Смерил Соню, изучающим взглядом, мысленно прикидывая: могла ли Ника рассказать подруге о побеге? Настолько ли она ей доверяет, что вместо того, чтобы самой сообщить мне о решении прислала «гонца»?
Не похоже на мою Нику.
— Передумала, — развела руки в сторону, исказив лицо в сочувственной гримасе «ну что поделаешь?».
Я так же молча развернулся и прошёл по коридору, выискивая свободную аудиторию. Чиркнул зажигалкой и затянулся дымом сигареты у распахнутого настежь окна. Но вожделенное спокойствие не пришло… Передумала? Не мог в это поверить, поэтому выкинул бычок в открытую створку, возвращаясь на оговорённое место. Сел на пол и стал ждать.
Мимо проплывали студенты, преподаватели, несколько раз подходила охрана. А я ждал. Верил, что она придёт. Но Ника не пришла. Ни в этот день, ни на следующий. Телефон по-прежнему был недоступен, наталкивая меня на две мысли: либо она кинула мой номер в чёрный список, либо отец держит ее взаперти.
И лучше бы было первое, чем второе. Для неё. А я знал на что иду, когда полюбил дочку известного, в наших краях, бизнесмена и депутата Городской Думы, без гроша за душой.
Пару раз приходил к ее дому, наблюдая со стороны. Мне казалось странным, что она не ходит в институт. Я же не маньяк какой-то одержимый — преследовать не стану… Скажет: «Отвали. Ты не моего поля ягода», — я отвалю. Но она не сказала. Сама. А мне было просто жизненно необходимо услышать это, чтобы отпустить ее. Раньше трусости в ней не замечал и поверить не мог, что она избегает меня, лишь бы не выяснять отношения.
Из этого дома вообще никто не выходил. Такое ощущение, что там никого и не было. Швырнул бычок в урну, отвечая на звонок:
— Да! — рявкнул, ещё раз проходясь взглядом по Никиным окнам, в надежде уловить хоть какое-то движение.
— Сыночек! — всхлипывает мама. — Скорее, возвращайся домой! У нас тут обыск!
— Какой ещё обыск? — нахмурился, пытаясь отделить матушкины рыдания от обрывков внятных слов.
— Приезжай! — и отключилась.
Нехорошо. Точнее, очень плохо.
Через пол часа залетел домой, как ошпаренный. По дому вальяжно расхаживали товарищи в форме, с деловитыми лицами, заглядывая в каждый угол. Мать, стоило только захлопнуть входную дверь, бросилась ко мне на шею и разразилась новой порцией слез. Глаза краснющие, как и опухший аккуратный нос. Взирает на меня с какой-то призрачной надеждой, очевидно не совсем понимая, что происходит.
— Гражданин Чернов Глеб Владимирович? — подошёл один из служивых, лениво вынимая удостоверение из внутреннего кармана формы, мельком показал и хлопнул книжкой, возвращая ее на место. — Следователь Глушко Артём Андреевич, управление по контролю за оборотом наркотиков министерства внутренних дел России, — представился здоровенный мужик с хитрющими глазами.
