— Что за спешка, Ёжик? Наслаждайся поездкой. Заодно, покрасуешься перед соседями. Похвастаешься, что тебя привезли на дорогой машине.
— Было бы чем хвастаться!
— Значит, мне показалось, что ты перед своими подружками выпендривалась? — с циничной насмешкой, от которой мороз по коже.
Все понял. Сообразительный гад.
— Подумаешь. Машина, как машина. Видала и получше, — фыркаю и пренебрежительно кривлю губы.
— Сомневаюсь.
— Это еще почему?
— Не дотягиваешь, — короткий ответ, но такой колючий, что мне становится обидно.
— Раз не дотягиваю, то зачем ко мне приехал? — не могу сдержаться, — только ради того, чтобы позлорадствовать, унизить? Или чтобы подоставать своими нудными нравоучениями? Или, может, деньги за такси обратно привез? Так не утруждался бы. Просто закинул мне на телефон. Уверена, его ты тоже знаешь.
— Все сказала? — голос ледяной, как айсберг за полярным кругом, но на скулах нервно играют желваки.
Мистер Замороженный не так спокоен, как хочет казаться. Я чувствую, что за каменным фасадом просто бурлит. Из‑за меня. Пока не уверена хорошо это или плохо, но хмелею от понимания, что могу вывести его на эмоции.
Ловлю себя на мысли, что мне хочется дергать его за усы. Смотреть как темнеет взгляд и трепещут крылья носа. Как сжимает зубы и стискивает руль настолько сильно, что белеют костяшки на пальцах. Наверное, это какая‑то извращенная разновидность флирта, дурацкий способ показать симпатию. Как в школе, когда мальчики таскают понравившуюся девочку за косички. Только мы не в школе, и роли у нас совершенно иные, но почему‑то с ним у меня не получается по‑другому. Стоит только ему оказаться рядом, как я превращаюсь в колючий комок противоречий. С одной стороны тянусь за ним, замирая от внутреннего восторга, а с другой — эта манера держаться словно он король мира, а все остальные просто пыль под ногами, выводит из себя.
Бесит!
* * *
Я отворачиваюсь, чтобы не было соблазна смотреть на точеный профиль, но взгляд все равно так и тянется за ним. Не нахожу себе места, тяжко вздыхаю, вожусь на сиденье, не в состоянии удобно устроиться. Изнываю. От желания что‑то сказать. Просто поговорить с ним, но, как назло, нет тем.
У нас вообще ничего общего нет. Рядом с ним у меня получается только ерничать, говорить глупости и хамить. Будто снова свалилась в период пубертата и воюю против целого мира. Мозгами понимаю, что просто прячусь за этим протестом, пытаясь скрыть свою неуверенность, рядом со взрослым, состоявшимся мужчиной, но эмоции все равно побеждают.
Справедливо решаю, что надо бы помолчать. Не пороть ерунду, не провоцировать его, и вместе с тем на языке крутятся колкости. Хочется его чем‑нибудь поддеть, получить реакцию, ответные эмоции. Потому что когда он вот так молчит, социальная пропасть между нами кажется просто непреодолимой.
— Приехали, — говорит, останавливаясь возле подъезда.
Наклонившись вперед, смотрит через лобовое стекло на мой дом — стандартную пятиэтажку, и я внезапно испытываю острое чувство стыда. Потому что на фоне этой блестящей черной машины весь наш двор выглядит убого и как‑то по‑нищенски. И двери в подъездах старые темно‑коричневые, и асфальт весь в колдобинах, и свежая кучка собачьего дерьма прямо посреди тротуара. Вдобавок ветер выдул с мусорных контейнеров какие‑то пакеты и теперь они кружат, еще больше усугубляя ощущение убогости.
Я отцепляю ремень безопасности, пытаюсь выйти из машины, но двери заблокированы.
— Выпусти меня!
Он разворачивается ко мне вполоборота. Одна рука опирается на руль, вторая на подлокотник. Взгляд прямой как шпала, и я понимаю, что разговор еще не окончен. Подбираюсь, не зная к чему готовиться. Гадая, какую еще гадость скажет.
— Демид, — произносит он, гипнотизируя меня спокойным, по‑змеиному холодным взглядом.
В его присутствии я туго соображаю, поэтому переспрашиваю:
— Что?
— Меня зовут Демид.
Ему идет это имя. Серьезное, взрослое, особенное. Как и он.
— Приятно познакомиться, — криво усмехаюсь, с трудом справляясь с волнением.
— Что ж так скромно? Мы ведь почти родные. Даже спали вместе.
Наверное, я краснею, потому что он разрывает прямой контакт взглядов и смотрит на мои щеки. От такого пристального неприкрытого внимания лицо просто полыхает.
— Просто провели ночь на одной территории, — зачем‑то уточняю я.
— На моей территории. После того, как я вытащил тебя полудохлую из клуба.
Мне до сих пор стыдно за тот вечер. Я не мог понять, как умудрилась так вляпаться, как позволила какому‑то козлу себя напоить. И если бы не Демид, страшно представить, чем бы все это закончилось.
— Хорошо, — поднимаю руки, признавая свое поражение, — признаю. Ты мой герой. Спас меня и мою девичью честь от охреневшего урода, не бросил в той дыре. Я тебе очень благодарна. Честно.
— Благодарность на хлеб не намажешь, — невозмутимо перебивает он, вгоняя меня в очередной ступор.
— Ты… ты хочешь денег? — спрашиваю шепотом, судорожно пытаясь вспомнить сколько у меня денег на карте и в копилке. Слезы. У него носки дороже стоят чем все мои накопления.
Демид поднимает глаза к потолку и с тяжким вздохом поясняет:
— Я хочу, чтобы ты со мной поужинала.
Хлопаю глазами, пытаясь осознать услышанное, и никак не могу понять. Наверное, все дело в трусах, которые продолжают мокнуть в его присутствии. Туда явно вытекают мои мозги.
— Поужинать… в смысле поесть?
— Ты чем‑то другим занимаешь за ужином?
Почему в каждом его слове мне чудится какой‑то подвох, двойное дно?
— То есть я должна тебя накормить?
— Непременно.
— Эээ…
Мое замешательство его забавляет. Он наблюдает за моей вытянувшейся физиономией и… улыбается.
Улыбка преображает его лицо. Слетает отчужденность, чрезмерная серьезность, весь этот пафос самодовольного мужика, считающего себя выше остальных.
Эта улыбка завораживает. Я просто зависаю, не в силах оторвать от нее взгляд.
Между нами падает неудобная пауза. Откровенная, на грани, громче тысячи слов. Демид перестает улыбаться и по‑взрослому цепко смотрит на меня, я смотрю на его губы, хотя улыбки больше нет.
Между нами что‑то происходит в этот момент. Что‑то непонятное. Не знаю, что это за чертовщина, но чувствую, как по венам вместо крови бежит чистое пламя. И вижу отблески этого же пламени в глазах у Демида.
Я не выдерживаю первая. Отворачиваюсь. Слишком остро для меня.
С трудом перевожу дыхание и ворчливо соглашаюсь:
— Раз тебе больше негде поесть… Так и быть. Накормлю.
— Лер, это шутка была, — снисходительно поясняет он, — не надо меня кормить. Это я тебя приглашаю.
— Ну уж нет, — тут же упираюсь я. Мне срочно надо сделать все по‑своему, — я сама.
Демид усмехается:
— Как ты себе это представляешь?
— Легко и непринужденно.
Это конечно вранье. Я понятия не имею чем кормить ТАКОГО мужика.
— Без проблем, — он разводит руками, — это даже интересно. Заеду за тобой в семь.
Я чопорно киваю и тяну за ручку.
— А теперь, будьте так добры, выпустите меня из машины.
Не глядя жмёт на кнопку и короткие щелчок оповещает о том, что я свободна.
Мне приходится напрячься, чтобы достойно выбраться из автомобиля. Кто придумал такие высокие пороги?! И что это вообще за мания покупать такие здоровенные, агрессивно дорогие машины?
Впрочем, за рулем другой тачки я его и представить не могу. Сто процентное попадание.
Оказавшись на твердой земле, аккуратно поправляю замявшуюся юбку и иду прочь, старательно не оглядываясь. Даже не подумаю оборачиваться! Пусть довольствуется моей спиной. Представляю, его как его взгляд ползет по лопаткам, спускается ниже, задерживаясь на ягодицах, потом еще ниже по ногам.
Да-да, смотри. Я просто отпадная.
Чувствую себя роковой женщиной, самкой ради которой самцы готовы рога друг другу сшибать. Богиней.
