и удобно легла мужская рука. Рука, которая буквально за секунду до этого держала ее, Кет, за талию так сильно, что, наверно, остались следы.
- Милый, милый, как я соскучилась, боже мой, пришла, стою, звоню, ты не отвечаешь, и дома нет тебя, не могу, как хочу тебя, хочу, хочу, хочу…
Блондинка, потеряв всякий стыд, закопошилась с одеждой мужчины, судя по всему, намереваясь применить свои навыки минета прямо в лифте, Василий смог чуть отвести лицо от ее губ, что, впрочем, девушку совершенно не смутило, она просто начала целовать его шею, спускаясь к груди и лихорадочно и по-хозяйски шаря по его крепкому телу руками.
Кет, наблюдая эту пошлую сцену, машинально отступала все дальше и дальше от лифта, не в силах почему-то отвернуться. Пойти. Побежать.
Василий встретился с ней взглядом, все таким же темным, жестким, сделал какое-то движение, то ли выйти хотел, то ли ей указывал на то, чтоб ушла, а затем загрохотавшие створки лифта отрезали их друг от друга.
Кет остолбенело смотрела на закрывшиеся двери, не в силах поверить в то, что только что увидела.
Не в силах осознать произошедшее.
Перед глазами все еще стояла картина того, как Василий, ее Василий, обнимает другую женщину буквально через полсекунды после того, как обнимал ее, Кет. Как целовал ее. Как говорил ей все эти бессвязные, но такие нужные слова.
Произошедшее просто не укладывалось в голове.
Кет, словно в ступоре, развернулась и пошла к себе.
Зашла, разделась, налила себе чаю на кухне, села за уроки.
И опомнилась только через час, тупо разглядывая раскрытый учебник.
Захлопнула книгу, сходила в душ и легла спать.
Василий обнимал блондинку, сдергивал с нее одежду, силой опускал на колени перед собой. Придерживал голову, наматывая длинные волосы на кулак, задавая темп.
И смотрел на Кет. И глаза его были словно два колодца. Не кошачьи. Черные. Страшные. Поглощающие. Кет затягивало в омут, корежило, мучило.
Она лихорадочно хватала воздух сухими губами, пытаясь выплыть и понимая, что надежды нет, что утонула.
Широкая крепкая ладонь на блондинистом затылке сжалась сильнее, заходила жестче, темные глаза, без просвета, без надежды на спасение, подчиняли, звали.
Обещали.
Кет проснулась вся мокрая, еле успела добежать до туалета, и ее вырвало желчью.
На следующий день, неизвестно откуда найдя силы не только подняться в колледж, но и отсидеть там все четыре пары, Кет не сразу признала, погруженная в какую-то апатию, без мыслей и эмоций, в темной долговязой фигуре у ее лавочки Орешникова.
Она даже удивиться не смогла. Да и отвыкла от него.
Все это время он избегал ее, старательно делая вид, что в упор не замечает, и был крайне занят какими-то бесконечными своими похождениями на любовном фронте, о которых с завидной регулярностью оповещал однокурсников.
Кет прошла бы мимо, так и не заметив его, но парень перегородил ей дорогу и вынудил поднять глаза.
- И чего это мы не здороваемся? А? Гордые стали?
Кет молча попыталась обойти его, но была схвачена за локоть, задергалась, стараясь выбраться, но пальцы Орешникова держали, словно железные.
- Че, со своим бугаем совсем страх потеряла?
- Отпусти!
- А чего его давно не видно? Я посматривал, уже пару месяцев точно нет, а может и больше. Съехал что ли? А? А чего же тебя не взял с собой? Плохо давала?
Кет посмотрела в дикие глаза Орешникова и поняла, что у того основательно сорвало крышу. И дело даже не в том, какие гадости он говорит. Нет. Дело в том, что он, похоже, совсем себя не контролирует.
Орешников рывком прижал ее трепыхающееся тельце к себе, обхватил лапами талию, обшаривая, сминая до боли. Возбужденно засопел.
- Чего же он тебя не научил-то, как надо правильно? А? Или научил? Просто надоела?
Он бросал эти гадкие слова ей в лицо, руки все скользили по телу, вызывая невероятное желание помыться, Кет отворачивалась, соображая, как вывернуться от него.
- Так давай я, хочешь? Хочешь, я? А? - Тут Орешников поднял ее за талию вверх, к своему лицу, и начал облизывать ее шею мерзко и отвратительно причмокивая. - Я тебя с девятого класса хочу, а ты все бегаешь. Слышь, пошли к тебе, у тебя мамаша свалила на работу, я видел. Давай, пошли, нахер этого шкафа, я тебя трахну, моя будешь, слышь? Тебе понравится, точно говорю.
Кет пыталась увернуться, отворачивала лицо, изо всех сил борясь с тошнотой, отталкивая его, но Орешников словно свихнулся. Он не замечал ее сопротивления, продвигался к двери вместе с ней, бормоча всякие пошлости.
- Давай, давай, хватит бегать уже, тебе понравится…
Кет боролась молча, экономя энергию для сопротивления, прекрасно понимая, что на помощь ей никто не придет, и стараясь не подпускать в сердце дикий ужас от происходящего, от осознания, что ничего она сделать не сможет, что он сейчас утащит ее в подъезд, и даже в ее квартиру, и там сделает все, что захочет, потому что мамы и в самом деле дома нет, и будний день, и все соседи на работе, а кто не работе, тот и носа не высунет, кричи не кричи…
- Бл***… Ну вот че за люди! - раздался внезапно прямо над ними знакомый бас, - ну вот нихера же не понимают, когда по-хорошему!
6
Князь, основательно затарившись в ближайшем магазинчике, шел домой, старательно игнорируя вибрацию телефона в кармане. Звонить мог кто угодно. Приятели-собутыльники, например. Они с утра доставали, по очереди вызванивая его и пьяными голосами уговаривая рвануть с ними на турбазу. Турбаза в марте, ага, офигеть, как круто. Чего там делать в это время? Только опять бухать. А это он может и здесь делать, в городе. И без них. К тому же, судя по накалу, вполне вероятно, что скоро веселые отпускники начнут искать приключения и показывать всем, кто в городе хозяин. Не, тут он точно не
