уродом.
Кет замерла, вцепившись в ручку двери, не поворачиваясь.
Съежилась как-то, голову в плечи спрятала, как маленький испуганный котенок, ушки прижала.
- Чего застыла, открывай, пошли домой, - скомандовал Князь, вздохнув пару раз всей грудью и чувствуя, как отпускает.
Не хватало еще на ней свою злость выместить. Нет, довезет домой, проследит, чтоб зашла в квартиру, и все. И все.
В лифте, грузовом, слава богу, Кет встала как можно дальше от него, и простояла так весь путь, опустив глаза. Не пытаясь завязать разговор, не благодаря даже за помощь.
Впрочем, ему и не нужна была благодарность.
Василий тоже старался смотреть куда угодно, только не на нее. И все равно периодически ловил себя за разглядыванием. Ну никак не мог угомониться. Так и резал взглядом по тонким худым ножкам в большущих ботинках (чего ж она ходит в таком, холодно же), хрупким пальчикам, нервно сжимающим кисти большого вязаного шарфа. Ох, как клево ее пальчики совсем недавно скользили по его груди!
Надвинутая на глаза вязаная шапка, только нос покрасневший и губы искусанные видны. Кто же ей так губы искусал? Неужели, этот говнюк постарался?
Опять поднялась из груди ярость. Тварь какая, крысеныш мелкий… Ну ничего, завтра он его навестит. Прямо возле училища встретит. И поговорит.
Лифт, дернувшись, остановился, и Кет выбежала в открывшуюся дверь.
- Эй! - она опять замерла, напрягшись, уже практически добежав до своей квартиры, - можешь не благодарить, девочка!
Она в ответ только дверью хлопнула.
А Василий, ругательски ругая себя за тупость и особенно за последнюю дешевую фразу, устроился на кухне с банкой пива и телеком.
Похмелившись, он основательно взбодрился и даже в душ сходил и зубы почистил, потому что совсем гадостно во рту было. И как раз раздумывал над тем, завалиться ли спать или все же поддаться на уговоры друзей, с заунывной регулярностью продолжавших названивать ему, когда в дверь нерешительно постучали.
Он выругался, тяжело потопал в прихожую, собираясь отправить гостя в пешее эротическое, но, открыв дверь, так и замер, не сумев сказать ни слова.
Да уж, этого человека он точно никуда посылать не собирался.
7
Кет забежала домой, прямиком в ванную, открыла холодную воду и сунула под нее голову.
А потом, наконец-то сумев сделать полноценный вдох, разделась и встала под холодный душ.
И стояла, пока губы не посинели.
И все равно, все равно потом, глядя на себя в зеркало, реально испугалась бешеного, дикого просто взгляда.
Это не она. Это просто не может быть она. Это какая-то другая, незнакомая ей девушка сейчас смотрит на нее из зеркала.
Кет провела руками по спутанным мокрым волосам, по щекам, красным, их даже холодная вода не утихомирила.
Посмотрела на губы, тоже красные, искусанные.
И глаза. Дурные. Сумасшедшие.
Что-то много свалилось на нее. Чересчур много. Вот, наверно, головой и поехала.
А как иначе объяснить, что совершенно не думается о том, что произошло у подъезда, что плевать с высокой колокольни на скота Орешникова, и его липкие признания (нет, тут вялое удивление скользило все-таки… ну надо же, с девятого, значит, класса… дебил какой, словами через рот мы не разговариваем, только тупыми подначками).
А думается, до дрожи во всем теле думается о том, как стояла, прижавшись, к широкой груди проклятого соседского кота, как он легко и определяюще положил руку ей на талию, придвинул к себе. Как спокойно и жарко было в его руках. Надежно и горячо. Так горячо, что до сих пор не унять огонь.
И стыдно, мучительно от этого всего стыдно!
Потому что ему это все не надо, он просто помог. Опять. И в лифте не попытался подойти, и потом, в секции, так легко и насмешливо крикнул ей вслед про благодарность.
Выходит, ничего она для него не значит, на самом деле. А все то, что он говорил вчера, про то, как вспоминал ее там, в командировке, про свои намерения… То, как чуть не утащил ее к себе в квартиру… Это либо игра, либо временное помрачение. Или, может, просто воспользовался тем, что она, Кет, не сопротивляется, что сама хочет. Если дает, почему бы и не взять? Пока других вариантов нет. А потом и кандидатка поинтересней отыскалась. Такая, что глупая соседская девочка сразу забылась.
Кет подсушила полотенцем волосы, немного пришла в себя.
Разозлилась на глупую реакцию своего тела.
Люська, помнится, говорила, что это очень круто, когда так ведет. Что секс потом феерический. И оправдывала этим собственное бл*дство.
Кет, после того случая в клубе, пересмотрела свое отношение к подруге, теперь уже бывшей. Можно сказать, глаза открылись на многие вещи, и лишний раз утвердилось мнение, что без друзей лучше. Меньше нервов, больше порядка в жизни.
И вот теперь, когда тело совершенно однозначно, уже не в первый раз, чтоб это считать исключением, дало понять, кто здесь хозяин, Кет стало не по себе. А точнее, страшно до одури.
Потому что предугадать свою дальшейшую реакцию на Кота Василия она не могла. И не было гарантии, что в самый ответственный момент она не потечет, как сучка, от одного его насмешливого взгляда.
Кет заварила себе горяченный чай, отхлебнула, обожглась, задышала часто, как собака, открыв рот.
Отставила чашку. И села, задумавшись. Надо было что-то делать. С собой прежде всего. Орешникову, слава соседу, заряда пи**лей хватит до конца года, а там уж плевать на него будет.
Сам сосед тоже живет и не тужит. Вон, какие женщины к нему ходят, прямо в лифте готовы минет делать.
Тут она в очередной раз задумалась над сакральностью этого места в их доме. Может, там приворот какой-то на помещение? Ну не может же так быть, чтоб случайно происходило именно там все, что происходило!
Ну да ладно, бог с ним. И с соседом тоже. Будет теперь Кет по лестнице ходить. Заодно и попу
