и руки подкачает, потому что, мало того, что пятнадцатый этаж, так еще и двери в лестничных пролетах такие, что открыть их не всякому под силу.
Кет допила чай, пошла в комнату, бездумно прилегла на кровать.
В который раз поражаясь своей реакции. Приспособляемости. Ведь еще вчера она так убивалась по соседскому коту, что даже тошнило. А сегодня… Столько всего произошло, а она лежит спокойно и рассуждает о причинно-следственной связи. Да, дипломат из нее хороший выйдет, гибкости мышления не занимать.
Тут совершенно нежданно накатило опять воспоминание о горячей надежной груди Василия, о его сильных руках, пальцы сами потянулись вниз, к белью, сжались прямо поверх трусиков. Организм моментально отозвался жаром, ноющей сладкой болью. Господи, если так хорошо только от одного касания, от одного воспоминания о нечаянной близости, то как же должно быть, когда все по максимуму? Когда тебя обнимают, целуют, ласкают там? Когда трогают настойчиво, шепчут жарко. Как же должно быть хорошо, когда до конца идешь? С ним? Не с каким-то там сопливым мальчиком, который ухаживать может только издевками, а вот с ним? С таким сильным, опытным, уверенным в себе, горячим, от которого крышу сносит напрочь и ноги подгибаются?
А будет ли такой еще в ее жизни? Или это невероятное везение?
Кет резко вскинулась на кровати, ошеломленная собственными мыслями.
Она скоро уезжает прочь из этого города. И что у нее будет там, в другой жизни? И будет ли у нее такое?
Или только такие, как Орешников?
Может, зря она так отталкивается от Василия? Может, наоборот, надо бы поддаться, испытать это все, хотя бы разок. Чтоб знать, каково это, когда с сильным. Когда с опытным. Когда с любимым.
Последняя мысль потрясла. Любимый? Да ну нет! Ну бред же, бред! Да ведь такой не бывает любви!
Вот только в свои двадцать Кет не могла сказать, какая любовь бывает. Просто не знала этого. А книги здесь мало помогали.
Кет забегала туда и обратно по комнате, прижав ладошки к горящим щекам.
Нет, нет, нет!
Это глупость, это все глупость, это все такая глупость, глупость, глупость!!!
Она внезапно остановилась у зеркала, опять поразившись незнакомке в нем.
Провела рукой по лицу.
И сорвалась с места, одеваясь, хлеща влажными волосами по щекам.
Василий открыл сразу.
По его невыразительному лицу мало что можно было понять, и Кет, стараясь не растерять накала, без разрешения прошла в комнату.
Уже разувшись, она запоздало подумала, что здесь вполне могла бы быть его блондинка, и что она точно не к месту.
Но квартира, обычная однокомнатная холостяцкая берлога с бутылками по углам и на удивление чистой и прибранной постелью, была пуста.
Василий встал в дверях, перегораживая невольно пути отхода, сунул руки в карманы спортивных штанов, смотрел выжидающе.
Кет, мысленно выдохнув и собравшись с духом, повернулась к нему:
- Я… Ты прости, что я так сбежала, не в себе была. Я пришла поблагодарить за помощь.
- О как… - Василий внимательно осмотрел ее, медленно и остро скользя взглядом снизу вверх, надолго задерживаясь на губах и горящих щеках. - Ну… Хорошо…
Он помолчал, ожидая продолжения разговора, но Кет, перебарывая бешено стучащее сердце, никак не могла придумать, что еще сказать, и только молча смотрела на Василия огромными испуганными глазами. Не могла оторваться от его лица с нахмуренными бровями и сжатыми губами, не удержавшись, пробежала взглядом по напряженной линии шеи и крупным мощным рукам. Он привалился к косяку в нарочито небрежной гопнической позе, и даже это ленивое движение отозвалось нервной сладкой дрожью по всему телу.
Кет осознала это и почувствовала себя нереальной дурой.
- Ну… Ты все? Поблагодарила? - не выдержал, наконец, сосед, и чуть сдвинулся в сторону, давая ей возможность выйти из комнаты.
И Кет поняла, что это все. Что сейчас она уйдет, и больше не то что не вернется, - даже в глаза при встрече не сможет посмотреть. Дура нерешительная.
Он стоял, не двигаясь, спокойно глядя на нее, смотрел, как обычно смотрят на несмышленую девочку-соседку, которую угораздило влюбиться некстати, с пониманием и легкой усталостью. Словно и не было тех бешеных голодных поцелуев в лифте, тех горячих властных рук на талии, того подчиняющего, зовущего шепота. Ничего не было.
Но ведь было! Ведь это все было! Это не придумалось Кет, не привиделось!
Она упрямо задрала подбородок.
- Нет еще. Сейчас.
И шагнула, стремительно, боясь отступить в последнюю секунду, испугаться, к нему. Близко. Очень близко. Так, что почувствовала его запах. Табачный, спиртной, с нотками мятной зубной пасты.
Посмотрела в уже неравнодушные, а обескураженные, не верящие глаза, встала на цыпочки и отчаянно прижалась сомкнутыми губами к его рту. Выдохнула, мягко прихватила нижнюю губу, потянула, обняла за шею, практически повиснув на Василии.
И почувствовала, как ее обнимают. Не так, как до этого в лифте, грубо и подчиняюще, а осторожно и даже неуверенно, но крепко. И все крепче с каждой секундой.
Потом ее приподняли, прижали сильнее к горячему телу, и показали, что такое настоящий поцелуй. Кет задохнулась, сразу же растеряв преимущество инициативы, и только отвечая на уверенные и быстрые движения языка, только подстраиваясь под задаваемый жесткий ритм, практически позволяя Василию творить со своими губами все, что ему хотелось. И это было так неожиданно сладко, так необычно, что тело, уже давно ставшее безвольно-податливым, отреагировало волнующей дрожью и тянущей болью внизу живота. Кет тихонько застонала от этого незнакомого, но такого нереально возбуждающего ощущения, неосознанно прижавшись сильнее, и Василий усилил натиск, словно она дала ему разрешение своим стоном делать с нею все, что ему хотелось.
Он оставил в покое ее губы, отвлекшись на шею и плечи, заставляя сладко вздрагивать от каждого поцелуя, от каждого укуса, что волнами гнали удовольствие по всему телу, ударяясь точно в низ живота и промежность. Кет понимала, что буквально сошла с ума, что вообще никак не может контролировать себя, свой голос, свое тело, свой разум, что ситуация ею уже
