— Демид Альбертович? — заглядывает секретарша.
— Регина ушла?
— Ушла.
— А который час?
— Девять.
— Иди тоже домой.
— Здесь… кое-что… не знаю, уместно ли…
— Говори.
— У нашей работницы… клинниг… убирается у Вас здесь и в кабинете Родиона Альбертовича.
Который пустует.
— У нее несчастье в семье, дочь попала в аварию. Она просит помочь. На операцию. Иначе девушка останется инвалидом. Родион Альбертович отказал, сказал, что у компании непростые времена.
Вот и еще кого-то несет на обочину. Девушку…
— Сколько нужно?
— Сто тысяч. Остальное собрали.
— Всего-то? Скажи, что я распорядился выдать.
— В долг?
— Господи… — оскаливаюсь я. — Так ей дай денег!
Выдвигаю ящик стола, там тысяч сто пятьдесят. Отсчитываю сотку, отдаю.
— Скажи что у нее отпуск десять дней.
— Оплачиваемый?
— Да.
Не люблю мелочиться.
— Спасибо.
Раздражённо взмахиваю рукой. Если бы все проблемы решались так!
Глава 8. Бестелесное привидение
Набираю Злату.
— Слушаю, — сдержанно.
Мне кажется, я не спутаю этот голос ни с каким другим больше. Он звучит прямо в мою грудь, отдавая чувствительным эхом вниз живота. Он делает мне больно.
— Добрый вечер.
Хрена с два он добрый, конечно.
— Добрый вечер, Демид.
— Ты сделала выбор?
— Нет.
— Потому что?…
— Потому что… — знакомый вздох. — А почему Вы звоните только сейчас? Три дня прошло.
Да, я косячу! Но вся моя энергия слита в диагноз, а слабым и разбитым я не хочу общаться с ней. Не могу! Это так жалко…
— Я прошу прощения. Дела.
— Мм. Ясно.
— Очень сложный период. Правда. Но мне показалось, мы договорились.
— Мне тоже. Но потом перестало так казаться.
— Я. Прошу. Прощения! — чеканю я. — Если бы я мог, я бы был рядом. Ты обещала сделать выбор быстро. Завтра?
Моя нервозность сквозит и в голосе.
Если она выберет меня, я просто не буду трогать ее до тех пор, пока не буду уверен наверняка.
Супер, Черкасов! А если ты таки положительный? При разводе она заберет у семьи все, согласно брачному договору. Или ты думаешь, она будет жить с инфицированным?
Развода не будет, нет. Это исключено. А что тогда будет?
Включив мозги, и отрубив дурную мышцу в грудине, я понимаю, что просто обязан отдать девочку брату.
Но…
Но.
Я что похож на доброго самаритянина? Нужно придумать что-то. Очнувшись понимаю, что мы уже несколько минут молчим по телефону.
— Злата.
— Что?
— Я могу сделать что-нибудь для тебя? Прямо сейчас? Чтобы исправить моё трехдневное молчание.
— Можете.
Напрягая пресс, присаживаюсь ровнее.
— Вы можете разделить со мной ужин. Прямо сейчас.
Моё сердце вылетает на метр вперед, как у мультяшного персонажа и пульсирует, переливаясь всеми цветами радуги. По ощущениям, конечно.
— Я бы хотела еще раз… поговорить. Перед тем, как определиться.
Оттягиваю рывком галстук, отрывая нечаянно верхнюю пуговицу на рубашке.
Губы растягиваются в улыбке. На мгновение. Но несколько секунд я мля счастлив, как пёс, которого погладили.
Ужин…
А можно между нами поставить тонкое разделяющее стекло? На всякий случай. Не гони, Черкасов, не передается эта хрень бытовым путём. Тебя же не в постель пригласили, а на ужин. Посидите в ресторане на приличной дистанции.
— Где ты?
Сомнения… Но желание побыть с ней немного, побеждает.
— Дома. Ооо, черт.
— Может быть, в ресторан? Обещаю выбрать самый впечатляющий.
— Нет. Я уже всё приготовила. Я Вас жду.
О, боги!
«Найди причину! Откажись!» — уговариваю я себя.
Не будь у меня положительного теста, сегодня она была бы моя. Во всех смыслах этого слова. Просто… какой же это потрясающий кайф — иметь возможность, обнимать, целовать, присваивать!
Эти губы были так близко! В секунде от поцелуя. В мгновении до точки нашего невозврата.
Отпустил бы я её после поцелуя? Не-е-ет! Ни за что.
Закрывая глаза, фантазирую. Губы прикрываются и горят, я жадно облизываюсь, сокращаясь от возбуждения.
Всё, Черкасов, это теперь недоступна часть реальности. Ты бестелесное привидение еще полгода. Прими это. Усвой это!
Сдергивая с запястья часы медленно кручу их на пальце. Они встали. В первый раз в жизни у меня встали часы. Как символично… Моя жизнь на паузе. А её — нет! И может так оказаться, что это последнее свидание со Златой. А завтра она будет принадлежать другому мужчине. И так и будет, вообще-то. Особенно, если ты не приедешь. Ее приглашение значит только одно, она не хочет выбирать Родиона.
И я делаю саму глупую вещь в моей ситуации — еду.
И да — в этот раз я не лажаю с букетом. Покупаю бутылочку хорошего вина. Когда меня последний раз женщина приглашала на ужин к себе домой? Такая женщина, чтобы я согласился. Да никогда!
Моя жизнь устроена максимально просто. Как черновик. Пока все силы вложены в компанию, а в личной жизни довольствуюсь простым и малым, но мечтаю о большом и полноценном.
Дописался на черновик, Черкасов? Ага, так что чистовик испачкал.
Паркуюсь возле маленького, но выстроенного в стиле средневекового замка домика Ивана Михайловича. Не самый престижный район. Но пока еще спокойный.
Ворота — стальной частокол. Я вижу парадный вход в дом. Нажимаю на звонок.
Открывает мне охранник. Свет ярких фонарей освещает всё по периметру.
— Этим входом не пользуются, — тормозит он мою попытку подняться на крыльцо. — Пройдёмте.
Мы обходим дом.
— Тиша, слезай! — стоит спиной ко мне у высокого ранета Злата, уперев руки в бока.
— Злата Романовна, к Вам гости.
Разворачивается.
— Что случилось? — смотрю наверх.
— Аа… да, ничего, — поправляет немного растрепавшиеся волосы.
На ветке, прислонившись спиной к стволу сидит Тихон. Метра три высота…
— Тихон, привет.
— Здравствуйте.
— Проходите в дом, — отворачиваясь от Тихона, показывает мне на вход чуть поскромнее, чем парадный.
В спину ей тут же прилетает ранеткой. Слышу глухой шлепок и вижу, как вздрагивает. Глаза мстительно вспыхивают, веки тяжелеют, но делает вид, что ничего не было.
Разворачиваюсь, чтобы зайти в дом и в отражении затенённого стекла окна вижу, как она поднимает пару ранеток и отточенным движением швыряет обратно в Тихона.
— Ай!
Хруст веток.
Ну, дети! — прячу улыбку.
И меня и самого расслабляет, снимая с плеч лет пятнадцать. Проблемы, заботы будто отъезжают немного подальше. Когда-то и я по деревьям в нашем саду лазил.
— Проходите, — опережая, Злата поспешно открывает мне дверь.
— Поссорились?
— Нет, с чего Вы взяли?
— Да так… — ухмыляюсь я.
Живая девушка. Сто лет в моей жизни не было живых девушек. Всё как-то по сценарию в последнее время. Только лица меняются.
Хочется погладить ее по спине. Там вырез, открывающий лопатки. И между ними красный след от ранетки. Но держится она как принцесска, изящно и не подавая виду, что больно, гордо выпрямив плечи и задрав подбородок.
Отдаю ей в руки букет.
— Спасибо за приглашение.
— Сюда, — уводит она меня в столовую.
— Сама готовила? — наблюдаю как накрывает для нас стол.
Между широким поясом свободных брюк и в цвет им свободным топом — узкая полоска плоского загорелого живота. Топ асимметрично съезжает с одного плеча.
Шея очень красивая… я целовал уже эту шею…
Тяжело сглатываю.
Бестелесный, ты, Черкасов! Напоминаю себе. В глаза смотри!
— Сама, — скромно.
Круто. Женщины в моей семье никогда не готовили сами. У нас всегда был повар.
Ставит чашку передо мной.
— Ничего что я по-простому без сервировки? — смотрит мне в глаза.
Коротко улыбаюсь. Да мне вообще все равно. Рядом со мной побудь…
— Тихон не присоединится?
— Он поел уже.
В голосе сквозит недовольство.
