Из глаз буквально искры сыпятся от боли, на тяжелые модные ботинки с толстой подошвой я смотрю с боязнью.
— Больно? — участливо спрашивает Эмили.
Ванесса стоит у двери и что-то усердно строчит в телефоне. Ко мне снова приближается ухмыляющаяся Соня. Я с содроганием смотрю, как она довольно потирает руки. Соня — пловчиха, они у нее очень сильные. Она всегда бьет метко и дьявольски больно.
Черт, вот же попала.
Считав мои эмоции на лице, Эмили заливисто смеется, обнажая ровный ряд белоснежных зубов.
— Ты навсегда останешься той нищенкой с улиц Джорджтауна, русской оборванкой, ворующей у богатых людей. Грязная, вшивая потаскушка. Никогда тебе не отмыться и не отстираться. Хоть что на себя надень. Хоть на «Роллс Ройсе» приезжай, хоть живи в чужом особняке. Это все не ты. Прикиньте, — она обернулась на своих подруг, которые стояли подле нее и улыбались. — Она у Грэйс один раз нижнее белье сперла. Настоящие шелк и кружево, цвет пыльная роза, как сейчас помню. Миссис Торнхилл ей выписывала из каталогов. Когда позор раскрылся, эта бродяжка конечно же кричала, что не брала. Комплект не нашли, но я уверена, что он был у нее в бунгало для прислуги. Где она со своей продажной мамашей жила. Для себя решила приберечь. Для своего первого раза. Ты сама об этом обмолвилась.
— Я не крала тот комплект! Я уже говорила! Я обмолвилась совсем о другом. Господи, мне было двенадцать лет! О чем ты вообще?
— Ты много чего «не крала», это я тоже помню, — ухмыляется Эмили. — А как же золото? Его же нашли у тебя, не отпирайся.
— Нашли, да! И я все уже рассказала полиции, как было! Мистер Торнхилл мне верит. Я говорю правду! Но не вижу причин почему я должна сейчас распаляться перед тобой и доказывать. Ты никаким боком не относишься к той истории.
— Мы с Алексом росли вместе, мы почти семья. Все, что касается его, касается и меня.
Какие громкие слова. Я тоже росла с ним вместе. Но мы не семья. Это все такой бред.
Не удержавшись, искренне смеюсь над ее словами. Ну прямо один за всех и все за одного. Мушкетеры, не меньше.
— Смешно, дрянь?
Она лупит меня щекам, оставляя царапины своими кошачьими ногтями, Соня и Ванесса по традиции удерживают меня. Мой смех мгновенно прекращается. Пытаюсь вырваться, но их трое и в этом их преимущество. Силы не равны.
— Ложи на пол! Проверим, что она носит. Узнаем, завлекает или нет.
Я не понимаю о чем речь, но они вдруг валят меня на пол, больно ударив носом об плитку. Во рту появляется металлический вкус крови, в глазах на секунду темнеет от удара.
Мне ничего не видно, но, почувствовав на себе что-то невероятно тяжелое и выбивающее дух, сразу опознала Соню. Кобыла уселась мне на лопатки, лишая воздуха. Кто-то из них уселся в ноги.
Запоздало поняв, что мне не выбраться, начинаю истошно кричать, но Соня запихивает мне в рот комок носков, что стащила у Ванессы. Теперь мне остается только невнятно мычать и надеяться на помощь. Вдруг кто-то сейчас зайдет и увидит это вопиющее бесчинство.
Мне даже не удается пошевелиться, не то что выбраться.
Сердце леденеет, а желудок падает вниз, едва я ощущаю, как чужие ладони задирают на мне школьную юбку.
Какого…?!
Нет! Нет!
НЕТ!
Отчаянно мычу и извиваюсь, пытаясь выкарабкаться из железных тисков, но у меня не получается. А еще появляется животный страх захлебнуться собственными слюнями и кровью из носа, которая стала затекать в горло. У меня начинается приступ паники.
Когда по моим зажатым ногам стягивают белье, я уже беззвучно плачу, понимая в душе, что меня ждет что-то поистине ужасное и страшное.
А потом раздается щелчок двери.
— Ребята, тут такие новости, закачаешься! — возбужденно воскликнула Ванесса в дверь, и в нее вломилось несколько человек из класса.
Я с трудом поднимаю голову, пытаясь рассмотреть входящих сквозь упавшие на лицо пряди волос. Мои волосы везде. И во рту, и на глазах. Еще секунда, и я начну задыхаться.
Мне хочется умереть.
Оскар Янг, Джексон Феллроуз, долговязый Патрик и другие одноклассники стоят надо мной, рассматривают. Даже Таня была здесь, отвела взгляд, делая вид, что ее интересуют стиральные машины.
Не было только ЕГО.
— Ооо, какие люди, — радуется Янг, потирая ладонями. — Обалдеть у вас тут зрелищные игры.
— Оскар, отвали, — ржет Соня, хлопая ему глазами. — Мы не по девочкам.
— Да? А выглядит все именно так.
Одноклассники заполняют пространство прачечной слишком стремительно. С тоской и страхом я все сильнее вжимаюсь в пол, пока они меня обступают со всех сторон. Обреченно принимаю тот факт, что мою обнаженную пятую точку сейчас наблюдает весь класс.
— Зачетный зад у Гориллы. Я бы пожмякал. — Узнаю голос противного толстяка О'Лири.
— Пожмякаешь как-нибудь, — веселится Соня.
— Вы ему не проболтались? — хладнокровно спрашивает Эмили, перебивая подругу.
— Нет. Но ты нас удивляешь, Эми, — Янг манерно растягивает слова. — Почему Торнхилл-то не здесь?
— Они расстались, — выдает Феллроуз.
Эмили вспыхивает.
— Так вот в чем дело…
— Это здесь не при чем! — она шипит на Янга. — Но то, что он встал на ее сторону, лишь доказывает, что ему тогда лучше оставаться в неведении.
— Ты объявляешь войну Торнхиллу? — Джексон скептически щурится.
— Из-за этой маленькой шутки? — удивляется Эмили. — Нет, конечно. Я его люблю.
— Маленькая шутка? Эми, наша принцесса лежит без трусов на виду у всего класса. Алекс будет очень зол, если мистер Торнзилл. Опусти ей юбку.
— Да причем тут Алекс? Это вообще его никак не касается! — Она все-таки дергает мою юбку вниз. — На вот, держи красоту. Бабушкины рейтузы.
Сквозь слезы я вижу, как она кидает в Феллроуза белым комком. Моим нижним бельем. Тот ловит и двумя пальцами перекидывает дальше.
Я снова утыкаюсь носом в прохладную плитку, пытаясь абстрагироваться от кошмарного настоящего. После физической борьбы с ними у меня не осталось сил.
— Фу, убери это от меня!
— Обалдеть, труселя! У моей бабушки и те повеселее.
— Монашкой прикрывается. Чопорные трусы нацепила. А сама-то как мамаша.
Одноклассники ржут, перебрасывают их друг другу. Девчонки морщатся и повизгивают, отскакивая в сторону.
— Соня, заканчивай, — опять произносит Джексон безразличным голосом. — Отпусти ты Гориллу. У нее кровь из носа ручьем льется.
— Еще один сердобольный, — вздохнула Соня.
Но Феллроуза послушалась. Дышать, и впрямь, стало легче, когда она подняла свою тушу с моей спины.
— Так, ребята! — громко провозгласила Эмили, привлекая внимание остальных. — Что будем делать с трофеем?
Она удерживает белую хлопковую ткань на кончике моего карандаша, который подняла с пола. Учебник по тригонометрии уже лежит разорванным. И когда успели?
Я опустила глаза и уставилась немигающим взглядом в чьи-то ботинки перед моим лицом, из-за слез ничего не видно. Но я и не хочу смотреть.
— Сжечь!
— В рамку и на доску почета!
— Давайте Ковальчику подкинем?
— Может, бесячему Робертсу? Он ее как раз обожает. Пусть хранит у себя под подушкой.
— Фуууу!!!
— У меня предложение покруче, — заявляет Эмили. — Продадим их на самом настоящем аукционе! Грэйс для нас такие устраивала.
От ее слов я почувствовала, как во мне поднимается тошнота.
Неужели это все происходит на самом деле?
ГЛАВА 6
ДИАНА
Много лет назад…
Умытые, причесанные и выстиранные, мы стояли с матерью в шикарном холле. Мать в красивой черно-белой форме с кружевным передником. На мне почти такая же юбка и блузка, накрахмаленный фартук из хлопка, не из кружева, но тоже смотрится очень красиво. Как мне потом объяснили, у них никогда не было слуг моего возраста, поэтому форму быстро сшили на заказ. Работать в таком возрасте вообще-то незаконно, но в этом доме были свои порядки, а местная полиция была давным-давно хорошо прикормлена, чтобы обращать на такие мелочи свое внимание.
