Оркестр заиграл знакомое вступление. Это была та самая песня, которую они пели во время своей первой встречи в аэропорту.
— Покроется небо пылинками звёзд.
И выгнутся ветви упруго
Тебя я услышу за тысячу вёрст:
Мы — эхо, мы — эхо,
Мы долгое эхо друг друга
Мы — эхо, мы — эхо,
Мы долгое эхо друг друга
И мне до тебя, где бы я ни была,
Дотронуться сердцем не трудно.
Опять нас любовь за собой позвала.
Мы — нежность, мы — нежность,
Мы — вечная нежность друг друга!
Мы — нежность, мы — нежность,
Мы — вечная нежность друг друга!
Теперь эти слова были наполнены новым, понятным только им смыслом. Люди, сидевшие за столиками не знали их истории, но Яна пела так проникновенно, что в зале стало очень тихо. Все не отрываясь смотрели на сцену.
— И даже в краю наползающей тьмы,
За гранью смертельного круга
Я знаю с тобой не расстанемся мы!
Мы — память, мы — память,
Мы — звёздная память друг друга
Мы — память, мы — память.
Мы — звёздная память друг друга!
Арсений сидел и слушал, пока она не закончила петь. В тот вечер он провожал ее до дома. Они шли пешком до самого дома Зинаиды Филипповны и не могли наговориться. Яна и представить не могла, какое это счастье — ощущать рядом присутствие любимого человека. Так хорошо, что даже страшно.
А что если… Если он не вернется? Если его снова ранят и ранение окажется смертельным? Если ее любовь не в силах его защитить? Если этот отпуск — их последняя встреча? Она гнала от себя эти мысли, но они возвращались снова и снова. В конце концов она поняла, что все, что может сделать — просто ждать его и верить в лучшее.
— Я люблю тебя, — сказал Арсений, когда они оказались у калитки.
— Я так люблю, что мне даже страшно, — призналась Яна.
Он поцеловал ее на ступеньках дома и долго не отпускал из своих объятий.
— Когда у тебя выходной?
— В понедельник. В этот день меньше всего посетителей.
— Отлично. Значит, в понедельник я познакомлю тебя с мамой и папой.
— Так скоро?.. А вдруг я им не понравлюсь.
— Такого просто не может быть. Ты удивительная. И я люблю тебя. Они это поймут, вот увидишь. Я обещаю…
— Вот если бы ты мог пообещать мне, что вернешься.
— Ты ведь знаешь, что именно этого я не могу обещать… Я не знаю, что может случиться.
— Я понимаю… Пойдем, — еле слышно позвала Яна. — Она взяла его за руку и повела в дом.
Хозяйка давно уже спала и скрип ступеней ее не потревожил.
Арсений вдыхал запах волос Яны и любовался ее точеными плечами. Он все еще не мог поверить в то, что это происходит на самом деле.
Он поцеловал ее сразу, как только за ними захлопнулась дверь.
Яна принялась расстегивать пуговицы его рубашки, одну за другой.
— Ты уверена, что хочешь этого? — выдохнул Арсений.
В голове его была тысяча мыслей. О том, что Яна — совсем еще ребенок и ей нет еще семнадцати и о том, что он может не вернуться. Он не хотел причинить ей боль. Но когда она поцеловала его, все доводы рассудка разом померкли.
Глава 11
Лунный свет пробивался сквозь легкие занавески. Это была чудесная южная ночь, полная любви и нежности.
Яна лежала рядом с Арсением, стремясь запомнить каждую черточку его мужественного лица, впитать его запах. Впервые любимый был так близко. На мгновение Яне вспомнилась совсем другая ночь, когда отчим вломился в ее комнату, откинул одеяло, и она лежала перед ним, абсолютно беззащитная, вздрагивая от страха.
Арсений мгновенно почувствовал эту смену настроения.
— О чем ты думаешь?
Мелькнула даже мысль, уж не жалеет ли она? Он стал ее первым мужчиной, а что он может ей дать? Пачку писем из Афгана? Не так уж много…
Яна колебалась несколько секунд. Ей не хотелось вновь переживать произошедшее, но она не могла врать Арсению.
— Мой отчим, Олег… он хотел меня изнасиловать… И однажды это едва не случилось.
Арсений слушал молча.
— Ты очень смелая, — сказал он, когда Яназакончила рассказ. — Ты сумела дать ему отпор. Хотя этого сложно ожидать от юной девушки… Я горжусь тобой. Ты сумела начать новую жизнь. Смела осуществить свою мечту. Теперь ты поешь на сцене и, может быть, однажды станешь знаменитой.
«Я горжусь тобой», — эти слова ей прежде говорил только папа.
— Ты правда так думаешь? — Яна приподнялась на локте. — Ты правда считаешь, что однажды я смогу стать известной певицей? Я имею в виду, по-настоящему известной…
— Так думаю не только я, а каждый, кто слышит твое пение. И кто видит тебя на сцене. И при этом ты еще так молода. Для тебя жизнь еще только начинается.
Утром они проснулись в объятиях друг друга и отправились прогуляться по берегу моря. Яна чувствовала себя окрыленной. По сравнению с тем счастьем, которое дарил ей Арсений, меркли даже ее мечты о большой сцене. Она дорожила каждым часом, каждой минутой, проведенной с любимым.
Вечером он снова отправился в ресторан послушать, как она поет. А в понедельник привел с собой родителей.
Яна надела скромной темно-синее платье с белым воротничком и новые лодочки, купленные взамен тех, что она привезла из деревни. Ей очень хотелось им понравиться. Она помнила, как враждебно приняли ее сестру родители Миши, но успокаивала себя тем, что у них с Арсением совсем другая ситуация. Они пока все равно не могут жить вместе, материально Яна себя обеспечивает, так что в этой встрече нет никакой подоплеки.
Ольга Павловна держалась с достоинством королевы, но при этом была с ней весьма любезна.
— Вы великолепно поете, — сказала она Яне.
— Благодарю.
— Не удивительно, что мой сын так очарован. Море, солнце, южный воздух, прекрасная певица…
— Мы с Яной знакомы уже давно, — счел нужным пояснить Арсений.
Его отец отодвинул в сторону бокал вина.
— Вот как?
— Помните, мы застряли на ночь в аэропорту? Я еще был курсантом, а летели в Москву, все вместе…
— Было что-то такое…
— Я играл на гитаре, а она пела…
— Да, — прищурилась Ольга Павловна. — Было что-то такое. Но мне казалось, что ты аккомпанировал какой-то маленькой девочке…
— Мне было тогда пятнадцать, — улыбнулась Яна.
— А сейчас? — настороженно спросил отец.
— Семнадцать исполнится в следующем месяце.
Медведев-старший выразительно посмотрел на сына. Связь Арсения с несовершеннолетней девушкой явно обеспокоила осторожного дипломата.
— К тому времени, как война закончится, ей как раз исполнится восемнадцать, — тут же отреагировал Арсений. — И мы сможем пожениться. Если Вы конечно не возражаете.
— Конечно не возражаем, — кивнул его отец прежде, чем его жена успела хоть что-то сказать. Под столом он получил весьма ощутимый удар лакированной туфелькой, но на его настроении это никак не отразилось.
Яна пребывала в эйфории. Ей казалось, что знакомство с родителями прошло просто замечательно. У Арсения тоже отлегло от сердца.
— Вот видишь, я же говорил, что ты им обязательно понравишься. И мне так спокойнее. Через две недели я уеду, и ты опять останешься одна. Мало ли что случится… Приставать кто-нибудь начнет или отчим разыщет… А так ты сможешь обратиться к ни за помощью и защитой.
В это время в номере санатория «Жемчужина» происходил совсем другой разговор.
— Кто тебя за язык тянул? Зачем ты ему обещал?
Ольга Павловна производила осмотр номера в поисках предмета, который можно было бы швырнуть в провинившегося супруга.
— Олечка, ну неужели ты не понимаешь? Наше мнение спросили просто так, для проформы. Из уважения к старикам. Мальчик все уже решил. Он вырос, понимаешь? Захотел летать и летает. А раз решил жениться… то женится. Зачем отношения портить с единственным сыном, да еще в такое время?
— А то, что наш сын решил жениться на ресторанной певичке, тебя совсем не смущает? Ни капельки? Из какой там, говоришь, она деревни?..
— Позволь тебе напомнить, любимая, я тоже приехал в Москву из деревни. И как-то вышел в люди, верно? Не плохо ведь живем. Путь, конечно долгий — сначала армия, потом рабочий факультет. В двадцать три только первокурсником стал в МГИМО. Но все возможно. Все зависит от самого человека, а не от того, где он родился. Почему ты отказываешь этой девочке в праве…
