— Я не верю… ты и метро. Метро и ты.
Ян откидывается на спинку кресла, складывает руки на груди и вдруг довольно улыбается.
— Ну и чего ты щеришься?
— Да, я доволен, — улыбается он еще шире, — В то, что это все серьезно, я, конечно, не верю. Но вдруг мне больше не придется по твоей вине увольнять сотрудниц?
— Ты Лиду все-таки уволил? — морщусь я.
Виноватым себя не ощущаю, меня злит лишь тот каламбур, что Ян устроил, да еще и по лицу мне заехать пытался.
— Конечно, я ее уволил. Она испачкала мой пиджак какой-то блестяще-коричневой дрянью, когда пыталась повиснуть на моей шее. — Ян морщится и дергает лацкан пиджака, я устремляю туда взгляд и вижу только черное пятно.
— Тушью?
— И тушью тоже. — Он морщится еще сильнее. — В любом случае вы оба не правы. Ты поступил по отношению к ней по-свински, она вообще по-идиотски. Повторяюсь, Стёп, мне вся эта ерунда здесь не нужна. На тебе я, к счастью, пар могу спустить. А с ней мне что было делать?
— Да, увольнять меня не вариант, — усмехаюсь я, а затем опять тянусь за телефоном. — Как думаешь, она так стесняется, потому что няней подрабатывает? Или все же это сестра, а она что-то недоговаривает…
— Я думаю, что твоя уверенность в том, что это не ее ребенок, какая-то слишком странная. Ну… притянутая, что ли. Хотя тебе виднее, ты же у нас по всей этой части. — Ян отряхивает брюки и поднимается. — Но ты все же пробей ее, Стёп. Если решил действительно ввязаться в отношения, пробей девчонку. Это логично, сам понимаешь. В конце концов, не мне тебя учить думать о безопасности. Это по твоей…
— Ты уже говорил, — резко отвечаю я. — По моей части, ага.
Дверь за Бестужевым захлопывается, а я откидываюсь на кресле и, закрыв глаза, начинаю их растирать. Глазные яблоки болят от напряжения. И я понимаю, что веду себя как идиот, но мне не хочется копать под Марину. Хочется, чтобы она сама со мной всем поделилась.
Я даю ей время. Решаю не спешить и просто жду. Сначала до вечера, затем до утра, потом еще один день. И еще. К обеду третьего дня мое терпение рушится окончательно, и я пишу Марине сообщение:
«Может быть, тогда парк?»
Я понимаю, что опять тороплюсь, но сейчас давать заднюю бессмысленно, я уже позвал ее на свидание. Так что отступать поздно. Нужно лишь поменять правила. Сгладить их, сделать допустимыми для Марины.
За эти дни ее образ в моей голове не приглушил своей яркости, но я то и дело ловлю себя на мысли, что, возможно, сам себе ее придумал. Нужно встретиться еще раз. Обязательно.
«Днем», — добавляю я еще одно сообщение.
И еще одно:
«С Леной».
Пусть берет с собой этого ребенка. Может, в том все и дело, что она не может отлучиться от работы? И опять в голову возвращаются слова Яна. Я гоню их от себя, как плешивых собак. Ну какой ей ребенок? Сама почти ребенок. И кольца обручального, между прочим, у нее нет. А такая девочка не стала бы рожать от кого попало. Видно же, что домашняя. И такая нежная… Мое тело уже привычно реагирует на мысли о Марине, и я с досадой поправляю ставшие вмиг неудобными брюки.
Нервно беру телефон и прокручиваю всю нашу переписку.
— Марина-Марина… ну же, — поторапливаю я ее.
А затем выхожу из стандартных сообщений, где ей и писал, и захожу в Телеграм, поражаясь самому себе, что раньше не просмотрел ее контакты здесь или в том же Вотсапе. Даже Ян до такого додумался бы, а я который день хожу словно пришибленный.
Контакт ее в мессенджере есть. Так же как и фотография. На ней Марина еще моложе, все такая же яркая блондинка, только еще и безумно загорелая, в длинном, льющемся по манящему телу черном платье. А через грудь перекинута лента выпускника. Я увеличиваю фотографию, пытаясь разглядеть год выпуска, потому что от мысли, что ей и правда нет восемнадцати, меня начинает натуральным образом потряхивать. Только вот на последней цифре лента изгибается.
Не видно. Ни черта не видно.
Я шумно выдыхаю, затем проверяю контакт Марины уже в другом мессенджере, в нем у Марины другая фотография. Портрет. Не сказать, что она на нем намного старше, но все же не совсем девочка, и это немного успокаивает.
Я понимаю, что опять веду себя как идиот. Даже если Марина окончила школу минимум в прошлом году, то ей все равно должно уже исполниться восемнадцать. А если в позапрошлом, то и подавно.
Обе фотографии я скачиваю себе на телефон. А затем безумно долго рассматриваю фигуру Марины.
В теплом пальто было понятно лишь, что она очень худенькая. Среднего роста и с худыми ручками, запястья ее очень узкие, а пальцы нереально тонкие. Слишком длинные и тонкие. А на ногтях нет маникюра.
На фотографии же с выпускного формы Марины невозможно не заметить и не оценить. Несмотря на худобу она очень ладная. Все к месту, все при ней, и все так, как надо.
Я прикрываю, глаза, чувствуя тот самый привычный отклик, и готов уже набрать номер Марины и наконец-то ей позвонить, когда телефон вибрирует в моих руках. Я разжимаю глаза и вижу входящее сообщение от моей блондиночки. Сообщение, в котором нет ни слова. Лишь ее геопозиция.
Я смотрю на время — рабочий день в самом разгаре — и, усмехаясь, вырубаю компьютер, быстро хватаю ключи от машины, пиджак и спешу покинуть кабинет.
— Стас, меня не будет до завтра, — бросаю я администратору нашего отдела. Секретарем его назвать у меня язык не поворачивается. Так, парень принеси-подай. В моем отделе даже на такую должность я принял только мужчину. Чтобы никто своей красотой не отвлекал ни моих парней от работы, ни меня самого.
Уже подъезжая к парку, я понимаю, что мне нужны более точные данные. Выхватываю телефон из кармана, закрываю машину, опять собираюсь набрать Марину, а затем довольно улыбаюсь.
— А что, если?.. — шепчу себе под нос и иду к той скамье, где чинил колесо
