между ног. Веду по мокрым складкам.
Она возбуждена не меньше моего!
— Знаешь, когда девушку насилуют, она явно не течёт в три ручья, — я ненавижу, когда меня обманывают. Поэтому тон резок и холоден. Она вообще начинает раздражать меня одним только словом.
Поэтому я перестаю быть сдержанным.
Расстёгиваю ширинку брюк. Приспускаю боксеры. Освобождаю ноющий от нетерпения член и дотрагиваюсь им до бархатной и нежной кожи.
Хочу её ещё с первой встречи.
Завлекла. Заинтересовала.
А я не отпускаю того, кого желаю.
Поэтому утыкаюсь головкой члена между её складок.
Слышу тихий всхлип.
— Постой, — она не шевелится. Просит. — Не надо, прошу. Последнее, что я хочу делать — потерять девственность на столе в этом поместье.
— Девственность? — я неосознанно усмехаюсь. Она издевается? Маленькая врушка!
Я слегка наклоняюсь к ней. Чувствую на головке её влагу. Вот зачем она обманывает?
Хочу уже войти в неё и почувствовать эту узкость на своём члене. А она оттягивает.
— Знаешь, когда там, в бильярдной, ты пыталась меня совратить… — шепчу ей на ухо. Опаляю горячим дыханием. Слегка дотрагиваюсь кончиком языка до мочки.
Улыбаюсь сильнее, когда волоски на затылке встают дыбом, и продолжаю:
— Ты точно не выглядела, как девственница. Я тебя понял, Виолетта. Ложь — твой спутник по жизни.
И это меня раздражает.
В первую нашу встречу она меня обманула. Во вторую… Тоже. Вряд ли она соберёт сто пятьдесят кусков евро, хоть и уверена в своих силах. И вот сейчас опять она это делает. Лжёт.
Чем разжигает во мне настоящую бурю из ярости и злости.
Выпрямляюсь, бью ладонью по мягкой ягодице. Захотелось.
Мне нравится с ней играть.
Слышу тихий всхлип и жалобные слова:
— Это не так…
А мне уже всё равно на то, что она говорит. Я отпускаю её руки. Обхватываю её попку, наслаждаясь нежностью кожи и мягкостью тела.
И… дёргаю на себя.
Врываясь в миниатюрное, податливое, но такое греховное тело.
Виолетта
Закусываю губу, морщусь и едва ли не скулю.
Сжимаю с силой ладони и проклинаю мужчину, что входит в меня, всеми матерными словами.
— Больно! — пытаюсь остановить его хотя бы так. Да, я, конечно, знала, что терять девственность — неприятный процесс. Но я думала это случится в менее напряжённой обстановке и хотя бы на кровати!
Но не на столе в незнакомом доме с ненавистным для меня мужчиной.
— Хм, — несмотря на всю противность Рихтера, он останавливается.
Выходит из меня, и я облегчённо выдыхаю. Хоть между ног и жжётся. Но…
Я привыкла к боли. Частенько впиваюсь ногтями в ладони, чтобы успокоиться. Отрезвить себя.
Но я не мазохистка, чтобы это терпеть!
— Не соврала.
— Нет, я пошутить решила! — пытаюсь вырваться. Встаю на ладони, веду задницей в сторону. Лишь бы отпустил. Сколько он ещё будет на это смотреть?!
Смачный шлепок летит на ягодицы. Как кипятком обдаёт. И опять припечатывает меня к столу.
— Лежи смирно.
Да попробуй это сделать ещё! Особенно, когда по твоим ногам течёт кровь, которая потом впитается в одежду.
Шмыгаю носом и стараюсь не заплакать сильнее. Мне всегда страшно в таких ситуациях, и вот сейчас мне боязно ещё больше.
Особенно, когда я чувствую на внутренней стороне бедра… Ткань. Рихтер ведёт чем-то по моей коже там, где только недавно стекала жидкость, обжигающая кожу.
— Какой ты заботливый, — цежу сквозь зубы и опять пытаюсь вырваться.
— Правда? — мне кажется, или в его тоне удивление? — Мне просто не хочется замарать брюки.
— Скотина, — выпаливаю на русском.
— Что?
— Иди к чёрту, — это уже на-немецком.
— Плохая ты всё же девочка, Виолетта, плохая, — слышится тихий смешок, и рука с тканью пропадает от моих бёдер. — А плохих девочек… Нужно наказывать за их острый язык.
Губы распахиваются в немом возгласе, потому что Рихтер, сказочный ублюдок, толкается вперёд. Входит в меня, растягивает, вырывает из моего рта шипение, а из глаз — слёзы.
Нет, не от боли.
А от сжирающей меня обиды.
Он — козёл. И я впервые встречаю на своём жизненном пути такого… Ах, чёрт…
Морщусь от его очередного толчка. Он просто берёт. Не спрашивает. Сминает мои ягодицы ладонями. Грубо, жёстко. Так, что боль между ног заглушается. И удары его тела о мое…
Уже не кажутся такими болезненными. Наоборот… Он двигается во мне около минуты. Не сказала бы, что быстро, нет, медленно, давая привыкнуть.
И я делаю это, только веду ногтями по стеклу и прикрываю глаза.
Очередной удар. Проникновение в моё тело. Движение взад-вперёд.
Я выдыхаю, когда чувствую его член внутри себя. Скользит тяжело, но… Я не понимаю, как так вышло. Я возбудилась, да, и дала Рихтеру повод, чтобы взять меня прямо здесь и сейчас.
И всё из-за чего?
Сама не знаю.
И всё же, да, судя по всему я — мазохистка.
Но я не отрицаю, что Рихтер красивый. Да, вот только это — всего лишь оболочка. Внутри скрывается монстр.
Который без промедления, даже узнав о том, что я — девственница, продолжает трахать меня, несмотря на то, что мне не нравится.
Или…
Тёплое чувство внизу живота растекается, как блинчик на сковородке.
Я сама как будто лежу на раскалённом металле, пока огонь подогревает со всех сторон.
И мне страшно от этого. Потому что нравится, что делает этот мужчина.
И я не сдерживаюсь.
Выдыхаю тихий стон и зажмуриваюсь, когда становится ещё приятней.
И я готова провалиться сквозь землю, потому что это маленькое недоразумение… Замечает ледышка.
— Кто же у нас такой противоречивый?
Я готова ещё раз послать его к чёрту.
Но почему то именно сейчас ко мне в голову ударяют его слова про… минусы. Он прибавляет их к участи Камиллы. И хоть я знаю, что ничего не будет, всё же держу язык за зубами. На всякий случай.
И молча стыжусь, когда испытываю эти умопомрачительные чувства… впервые.
Я начинаю задыхаться.
Пальцы на руках сводит от той силы, с которой сжимаю их. От ненависти к себе.
Слегка выгибаюсь, когда Рихтер делает один стремительный толчок в меня. Такой резкий, выбивающий воздух из лёгких.
И мне опять нехорошо.
— Я тебя…
Хочется скинуть куртку с тела. Жарко. Очень. Избавиться от одежды и плюхнуться в бассейн на улице, чтобы охладиться.
Я уже наготове.
Спиралька внизу живота изнывающе закручивается сильнее. Уже на пике.
Вот-вот рванёт.
И, когда Рихтер делает ещё несколько стремительных ударов, которые неумолимо убивают, я…
Напрягаюсь.
— …ненавижу.
Закусываю губу и вместо стона, что рвётся наружу, издаю самый настоящий скулёж побитого щенка.
Потому что между ног всё
