они такие… – Ирка выразительно закатила глаза. – Они и в шестьдесят, и в семьдесят ещё бывают о-го-го. Ну а мать твоя как? Небось весь мозг тебе вынесла в моё отсутствие?
– Да нет, ты знаешь, не вынесла, – поделилась я. – Мы с ней сейчас на удивление мирно живём, ссоримся редко.
– Ну, это временно, – авторитетно заметила подруга. – Видимо, у неё краткое просветление или как там это называется при её болезни… Вот увидишь, скоро всё вернётся на круги своя. Осенью всегда бывают обострения, а осень не за горами. Так что готовься.
Ирка как в воду глядела – с приближением осени моё радужное настроение стало постепенно таять. Правда, мама тут была совершенно ни при чём, с ней у нас как раз всё было в порядке. В сентябре, пока было тепло, я отправила маму на три недели в санаторий и сама удивилась, как пусто и одиноко стало без неё в квартире. Вдруг неожиданно выяснилось, что, «сидя дома», мама незаметно успевала переделать кучу дел, о которых я сама особенно даже не задумывалась, но которые вдруг резко навалились на меня, когда некому стало ими заниматься, и обнаружилось, что квартира сама себя не уберёт, чистая одежда не окажется волшебным образом в шкафу, а еду нужно не только покупать в магазине, но ещё и готовить. Но дело было даже не в домашней работе – оказалось, что приходить поздно вечером в пустой и тёмный дом, где даже не с кем перекинуться словом, на редкость тоскливо. Конечно, я общалась с Иркой и другими знакомыми по интернету, но это было совсем не то. Ведь на всём свете существует только один человек, которому действительно небезразличны твои дела, – и этот человек твоя мама. Она тоже сильно скучала по мне, находясь в санатории, но всё же тамошние процедуры, свежий воздух и отдых от домашних забот явно пошли ей на пользу, она вернулась поздоровевшей, помолодевшей и даже почти довольной.
Так что появившиеся в моей жизни проблемы были связаны не с мамой, а с работой. К осени её значительно прибавилось, люди возвращались из отпусков и с дач, и посетителей стало больше. Обещанного начальником повышения зарплаты так и не произошло. Я несколько раз, с трудом набравшись смелости, начинала об этом разговор с Рафиком, но он каждый раз находил какие-то отговорки.
Подкосило меня то, что напарница Света внезапно, никого не предупредив, уволилась. Никакой певицей она, конечно, не стала, просто вернулась домой, где, как выяснилось, вступила в наследство на оставленную бабушкой квартиру. Рафик чуть не со слезами на глазах умолил меня временно её заменять, и я согласилась, будучи уверенной, что это ненадолго. Несколько дней, максимум неделя – и появится второй бариста, придёт по объявлению или пришлют, как когда-то меня, после курсов. Но время шло, а вакансия так и оставалась открытой, все, кто приходил на собеседование, считали, что зарплата здесь слишком низкая, а условия труда слишком тяжёлые. Рафик ходил злой, ругался по-азербайджански, но и не думал что-либо менять. А я работала без выходных, с раннего утра до позднего вечера.
Мама меня очень жалела, каждый вечер ждала с горячим ужином и даже постель стелила, чтобы я сразу могла прийти и лечь.
– Ох, Катька… – бормотала она, сидя напротив и наблюдая, как я ем. – И на кого ты только похожа стала – краше в гроб кладут. Похудела, даже аппетит пропал… День-деньской на ногах, разве так можно? Слушай, а может, уволишься? Вернёшься в эту твою старую фирму? Там ты, по крайней мере, не так выматывалась…
– Нет, мам, я туда ни за что не вернусь. Здесь я занимаюсь любимым делом, – отвечала я, нисколько не кривя душой. Варить кофе мне по-прежнему нравилось.
– Ну так, может, в другое место перейти? – предлагала мама. – Не сошёлся же клином свет на этом твоём Рафике, чтоб ему пусто было. Есть и другие кофейни в Москве.
И я понимала, что она права. Впервые за долгое время я была полностью согласна с мамой.
Подруга Ирка снова была рядом, пусть и виртуально. Она почти каждый день появлялась, чтобы узнать, как мои дела, и, как обычно, сыпала рекомендациями.
– Понимаешь, Катька, у тебя неправильные жизненные установки, – писала она мне в мессенджере. – Поэтому какой бы дорόгой ты ни пошла, в итоге всегда приходишь к одному и тому же. Тебе обязательно надо разрешить себе быть счастливой. Это ведь совсем не сложно. Просто повторяй каждое утро, как проснёшься, и каждый вечер перед сном: «Я разрешаю себе быть счастливой». Я вот постоянно так делаю, особенно с тех пор, как Дёмка меня бросил.
Но мне было не до мантр, я всерьёз обдумывала план поиска новой работы. Смотрела объявления о вакансиях, видела, что их много, выбирала – теперь у меня уже был опыт, и я не только могла позволить себе выбирать, но и знала, чего хочу. Проблема была только в одном – в собеседовании. Когда, скажите на милость, я могла поехать на встречу, если работала семь дней в неделю от рассвета и до заката? Однако, как ни странно, я не впадала в отчаяние. С недавних пор я действительно стала чувствовать где-то в глубине души, что в итоге всё действительно обязательно будет хорошо. И это без всяких Иркиных мантр.
* * *
Так подошла к концу осень, приближалась зима. Я уже давно ходила на работу и возвращалась с неё в полной темноте, так что смену сезонов заметила только по тому, что стало ещё холоднее, а слякоть под ногами сменялась иногда тонким слоем свежевыпавшего снега.
В то утро я пришла в кофейню в твёрдой уверенности, что сегодня наконец обязательно сообщу Рафику, что увольняюсь, и не стану слушать никаких его уговоров и оправданий. Вот прямо сразу начну день с разговора с ним. Но, как это обычно и случается, выяснилось, что загад не бывает богат – в том смысле, что директор появится не раньше обеда. Так что мне ничего не оставалось, кроме как приступить к своим обязанностям. Первым посетителем в то утро снова был тот симпатичный бородатый блондин. Я уже знала, что его зовут Олег – вполне подходящее имя для викинга, – и мы с ним перекинулись парой шуток. А ближе к одиннадцати заглянула и другая моя любимая постоянная клиентка, похожая на француженку. Заказав фруктовый чай по моему новому рецепту, она одобрила его вкус и вдруг сказала:
– Катя, я хотела бы поговорить с вами.
– Слушаю, – откликнулась я, не скрывая удивления.
