Шаг… кап-кап… шаг… кап-кап…
Мне кажется, вот сейчас войду в квартиру к подруге, а выйду оттуда совсем другим человеком.
Окончательно разочаровавшимся в людях.
Страшно…
Сажусь на ступеньки и пытаюсь набраться мужества. Но где его взять? Знала бы, заранее запаслась бы целым мешком. Но разве такое ждёшь?
Вдруг двери лифта распахиваются, и из него выходит Мила.
— И чего мы тут медитируем?
Пожимаю плечами. Даже не знаю, как ей кратко описать свои эмоции. У меня их в последнее время так много.
— Понятно. Иногда жизнь преподносит такие уроки, что хочется их прогулять, да? — Философски изрекает подруга.
И ведь в самую точку попала. Как она так?
— Вставай. Пошли.
— А почему ты так рано? Отпросилась с работы?
— Я уволилась, Насть. Не могу больше смотреть на ваш «бермудский треугольник». Чувствую себя соучастником. Противно. И вестником плохих новостей мне тоже не нравится быть.
Растерянно смотрю на неё. Она ведь к Димке пошла, потому что маленький ребёнок был на руках. Деньги были нужны. Некогда было развиваться творчески.
И сейчас ей пришлось из-за нас резко менять работу.
И тут Димыч напакостил. Меня снова охватывает чувство стыда. Вспыхиваю.
Цепляя меня под локоть, Мила затаскивает меня к себе в квартиру. Вот уж кто никогда ничего не стыдится. Наверное, поэтому мы и сдружились. Она моя противоположность: смелая, дерзкая, прямолинейная.
— Миш, я не одна! Дефиле в трусах отменяется! — Кричит мужу с порога Милка.
— Принято. — Доносится из глубины квартиры.
— Пошли на кухню. — Помогая повесить мою дублёнку, приглашает меня хозяйка квартиры.
— Мам, привет! — Высовывается голова Милкиного сына из соседней комнаты.
— Привет, коль не шутишь! Уроки сделал?
— Ну чё ты сразу начинаешь?
Мила останавливается и переводить строгий взгляд на своё чадо.
— Делаю я. — Отвечает мальчишка.
— Стих выучил?
— Я завтра начну. — Недовольно ворчит малой.
— Замечательный день — завтра. Завтра все бросят курить, сядут на диету, займутся спортом, начнут учиться. — Снова ворчит моя подруга и проходит дальше.
Как только я вхожу следом за ней на кухню. Она прикрывает дверь.
Достаёт из шкафчика бутылочку вина и два бокала, а из холодильника торт.
— Я не пью. — По привычке начинаю отнекиваться я.
А сама ловлю себя на мысли: сколько же у меня ненужных привычек выработалось в браке.
Милка удивлённо приподнимает брови. А я вспоминаю, что уже больше не кормящая мать.
— Один бокал. — Пожалуй, для храбрости не помешает. — Мил, скажи, пожалуйста, почему вы так не взлюбили друг друга с Димкой с самого начала?
Подруга присматривается ко мне, сомневается, а потом, приняв какое-то решение, пускается в пояснения:
— Потому что я твоему благоверному всю правду матку высказала ещё на вашей свадьбе. А ему это не понравилось.
— Какую правду?
— Такую! Что совратил наивную девчонку. Загубил ей жизнь. Перекрыл кислород. Задвинул её талант и мечты. Свои желания поставил выше её. Заделал тебе ребёнка. И не надо мне тут сказки рассказывать про случайность… Сколько между вами разница? Семь лет? Когда вы встретились, ему тридцать было. И что? Он не знал, что существуют презервативы? Мама не научила предохраняться? Ну тебе простительно, ты у нас домашняя нетронутая девочка была. Но он-то мог подумать, что тебе рано детей заводить. Ты ещё в жизни ничего не повидала. У тебя превосходная карьера впереди маячила. А он… ух, зла не хватает!
Мила и Димка в чём-то похожи. Они вечно стараются меня от всего защитить. И поэтому я не удивлена, что они как два антивирусника начали друг друга «лечить», пытаясь «очистить» мою жизнь от паразитов. Вот только я не думала, что Мила так близко к сердцу приняла мой залёт на последнем курсе и обвинила во всём Димку.
— …сказала Мила, которая забеременела и выскочила замуж сразу после школы. — Спокойно улыбаясь, замечаю я.
— А ты не сравнивай. Я совершенно обычная посредственность. Ничего особенного за время учёбы не показала. Поэтому ухватилась за Димкино предложение устроиться в банк. Ювелир из меня никакой. Ещё маленький ребёнок на руках. Меня это очень выручило. И я ему благодарна. Но то, что творится сейчас… Это за гранью моего понимания. У нас в банке даже уборщица знает, что гендир глубоко и безнадёжно женат. Что детей целый выводок. Но эта прошмандовка… Ты его выгнала надеюсь?
Тяжело вздыхаю…
— Не выгнала. — Констатирует подруга. — Любишь этого придурка всё же, да?
— Люблю. Это чувство не выключишь, как чайник, и не выбросишь, как старые носки. А сам он уходить не хочет.
— Дело ясное, что дело тёмное.
— Ещё эти фотографии дурацкие…
— Какие фотографии? — Удивляется Мила.
— Прислали анонимно фото Димыча с этой фифой.
— Ммм… напоминает подставу.
— А по мне, напоминает, что любовнице надоел её статус, и она решила донести до жены, что ей пора подвинуться.
— Ну тоже рабочая версия. И что? Ты решила подвинуться?
— Не дождётся.
— Муженька твоего залётного прощать будем, значит?
— Не знаю. Как будто не со мной всё происходит. Я словно у развилки. Вот только какой путь выбрать, ума не приложу.
Сидим пьём вино. А что остаётся, когда жизнь подбрасывает нерешаемые ребусы? Правильно, расслабиться и переждать. Может само рассосётся?
— Да всё ты уже для себя решила. Так что нечего на перекрёстке тупить и пробки создавать. Ну в конце концов его «хозяйство» не обмылится. И на твой век хватит. — Подводит итог Милка.
От которого вино встаёт поперёк горла, и я начинаю закашливаться. И мне даже страшно спрашивать, как её мысли пришли к таким заключениям.
Милка участливо бьёт меня по спине. От души.
— Ну а что? — Ухмыляется подруга. — Надо же искать хоть какой-то плюс во всём этом? Как известно, любовь зла… И козлы этим пользуются… Иногда вот свинью подбрасывают… Просто надо вернуть эту свинью в её лужу.
И мне самой смешно от такой жуткой шутки. Нет, с вином пора завязывать. Куда-то не туда пошли наши мысли.
— А может всё же сведём тебя с кем-нибудь?
— Неа. — Морщусь я. — Это заново знакомиться с чьими-то тараканами. Привыкать к ним. Приручать. Подкармливать.
— Ну да… Димкиных-то ты уже по именам знаешь. — Хохочет Милка.
— Вот тебе смешно, а я не могу по-другому. Это же слишком личное. Подпустить к себе другого мужчину. Открыться ему. Я даже о поцелуе думать не могу. Как вспомню обмен слюной с Серёгой на втором курсе. Мокро, противно, склизко… Фу!
Милка заливается смехом.
— Нашла, что вспомнить. То был прыщавый студент. А мы найдём солидного, уверенного в себе дяденьку.
— Ой, Мил. Избавь меня от этих встреч, прошу тебя. Не моё это.
На кухню заглядывает муж Милки, Миша… в спортивных штанах. Выдыхаю. Приветливо машу ему рукой.
— Привет, Настюха. Девочки, а как же после шести не есть и всё такое… — Оглядывает наши богатства Миша и изображает увеличивающиеся формы тела.
И так смешно у него получается эта пантомима. Что я прыскаю от смеха.
— После тридцати лет женщина сама вправе решать, сколько ей лет и где у неё талия. — Мудро отбивает замечание мужа Мила.
Миша варит себе кофе. Ворует у нас кусок торта, и, уже уходя, оставляет последнее слово за собой:
— Мил, ты мне только потом карту нарисуй, где искать эту твою талию. А то ведь заплутаю.
Милка запускает деревянной лопаткой в лихо закрывшуюся дверь. Я хохочу до упаду.
Прекрасная пара. Так с ними здорово… по-дружески.
Такие они лёгкие.
— Мил, а вы второго не хотите родить?
— Да ты что? У меня и так двое.
Недоумённо на неё смотрю, слегка зависнув.
— Один — от меня, другой — свекровкин. — Подмигивает мне Милка, намекая на мужа.
Обожаю её. И Димыч не прав. Замечательная у меня подруга. Мне с ней очень повезло. Просто у них характеры с моим мужем не сходятся. Такое бывает.
Понимаю, что надо возвращаться домой. Здесь так хорошо, уходить совсем не хочется. Но пора и честь знать.
