тебе здесь работается… Вика? — блондинка сканировала меня изучающим взглядом, откинувшись на спинку стула. От её пристального внимания сделалось немножко не по себе.
Пожала плечами и продолжила разрезать куриную грудку:
— Нормально. Привыкаю.
Блондинка всмотрелась в мой бэйдж, нахмурилась, затем вдруг резко выпрямилась и сказала:
— Бауэр! Всё гадаю — фамилия знакомая и редкая! Это тот самый Бауэр? Помните, ну?
Она защёлкала пальцами и обернулась к подругам. Брюнетка наморщила лоб:
— У которого завод комплектующих и запчастей?
— Точно! — кивнула блондинка и обернулась ко мне. — Ты с ним как-то связана? Отец, дядя? Просто не может же быть такого совпадения!
С усилием проглотила кусочек куриной грудки, который прошёл по горлу, словно наждачная бумага. Сделала глоток компота и ответила тихо:
— Да, это мой муж. Был.
— Ооу, — протянула блондинка, снова переглянувшись с подругами, и в этом её «ооу» было столько всего.
Кудряшка спросила:
— А отчего он умер? Просто писали всякое…
— Онкология, — коротко ответила я, не желая развивать эту тему дальше, но кого волнуют чужие желания, когда любопытство зашкаливает.
Кира сказала:
— Странно, что не вылечили, с его-то деньгами.
«Да уж, считать чужие деньги ты горазда», — подумала про себя, а вслух сказала:
— Последние три года мы провели в разных клиниках.
Странно, но на душе стало чуть легче. Я всё держала в себе, ни с кем не делилась, и вдруг поняла, что высказаться перед чужими людьми оказалось легче, чем перед близкими.
— Россия, Германия, Израиль. Бесполезно. Но болезни без разницы, кто ты и сколько денег в твоём кармане.
За столом стало тихо. Я кусала губы и сминала вилкой еду. Наконец, Марта сказала:
— Выходит, тебя можно поздравить.
— Не поняла, — я и правда не поняла, с чего она хитро улыбается.
— Ну, как же. Сколько у вас была разница? Сорокет?
— Тридцать пять, вообще-то, — против воли голос стал тихим и хриплым. Это уже личное, не для посторонних.
Но Марте было срать. Она продолжала вещать:
— О том и речь. Бывает, ждёшь и ждёшь, пока богатый дед сыграет в ящик, а они, гады, живучие попадаются. Девки мучаются, пока сами не превратятся в старух. Жизнь-то быстро летит, и не заметишь! Тебе повезло больше! Уже отмучилась, деньги достались и время есть молодостью насладиться и пожить в своё удовольствие. Респект!
Почувствовала, как вилка дрожит в пальцах. Аппетит пропал окончательно, и даже стало подташнивать. Голос прозвучал, будто чужой:
— Вообще-то, я любила его.
— Да, брось, мы всё понимаем, правда, девочки? И не станем осуждать. Каждая крутится, как может…
— Я. Любила. Своего мужа! — голос сорвался на крик.
Никто не смеет так говорить о нём! Никто, тем более эти девки, которых впервые вижу. Вилка с громким звоном полетела на тарелку. В ушах шумело. Лицо жгло. С соседних столиков начали оборачиваться любопытные.
— Ладно, ладно, — испуганно прошептала Марта, — как скажешь. Пожалуй, нам пора, ещё увидимся.
Они поднялись с подносами в руках. Я осталась сидеть, обняв себя за плечи и глядя прямо перед собой. Спустя минуту Марта вернулась одна и без подноса, наклонилась ко мне и сказала:
— Прости, если обидела. Я ведь не думала, что ты…
Подняла на неё глаза и отчеканила:
— Впредь думай. А лучше — вообще не говори со мной об этом.
— Океей, — протянула Марта, широко улыбаясь, — ну, всё, до завтра! Кстати, — сделав пару шагов, Марта обернулась, — твой шеф не любит, когда опаздывают. Ты знаешь, да?
— Да. Знаю.
Обед закончился. В столовой стало пусто, а я продолжала сидеть на месте, гипнотизируя остатки еды в тарелке. Наконец, бросила взгляд на часы. Полчаса прошло. Теперь пора. Можно идти увольняться. Аристов с утра был не в духе, поэтому в том, что всё закончится именно этим, я не сомневалась ни капли. А зря.
Открыла дверь в приёмную и одновременно с этим Аристов вышел из своего кабинета. Наши взгляды встретились, и я не смогла сдержать торжествующей улыбки. Да, я опоздала! Как ты там писал: слишком долго ела! Да! Можешь наорать на меня прямо здесь, при толстяке, я его не стесняюсь! Ну же, давай, ни в чём себе не отказывай!
Аристов недобро прищурился, и уже открыл было рот, как вдруг мой сосед по кабинету подскочил на месте и зачастил:
— Виктория, спасибо, что отнесли договоры в снабжение! Вы меня выручили, очень выручили! Теперь мы всё точно успеем!
Чееего? Аристов хмыкнул и молча прошёл мимо. Когда за ним закрылась дверь, я подлетела к толстяку и зашипела, нависая над ним:
— Это что сейчас было, а?
Тот вздрогнул и откатился на кресле назад, испуганно моргая:
— Я… я вас выручил, но больше так не делайте! Лучше вернуться с обеда чуть раньше, а опаздывать нельзя, никак нельзя…
— Я не просила меня выручать!
— Но как же иначе, ведь мы коллеги, — толстяк растерянно хлопал глазами за толстыми линзами очков.
Махнула рукой и шлёпнулась на своё кресло. На столе лежала стопка печатных листов.
— Это ещё что?
— Это старые повестки совещаний. Денис Александрович поручил вам подготовить новую.
Я старательно морщила лоб, пытаясь прочесть едва ли не по слогам незнакомые слова: анализ перспектив освоения новых месторождений, экологический мониторинг, финансовая отчётность, оптимизация нефтедобывающих процессов в…
— Иии… когда это нужно? К концу недели?
— К пяти часам.
— Что? Он псих! Как это можно успеть?
Принялась судорожно шарить по экрану монитора. Эй, а где здесь кнопка включить выключить? Тут всё не так, как на ноутбуке у меня дома!
— Для начала можно включить компьютер, — осторожно сказал толстяк.
— Без тебя знаю! Тут нет кнопки!
— Она же не на экране, а внизу.
— Чего? Где внизу?
— На системном блоке.
— Чёрт тебя дери, говори понятным языком!
— На большой чёрной коробке у вас под столом.
Сползла со стула на корточки и принялась в упор рассматривать большой чёрный прямоугольник. О, реально, вот кнопка. Коробка зашумела, на мониторе появился значок. С чувством победительницы я села обратно в кресло, краем глаза заметив, что толстяк уткнулся в свой экран и с опозданием поняла — почему.
За спиной раздались издевательские аплодисменты. Аристов вернулся, и как давно он здесь?
— Браво, Виктория! — усмехнулся этот гад. — Если так же быстро вы освоите Ворд, то сможете гордиться собой. В семнадцать ноль-ноль жду документ на почту.
Когда за ним закрылась дверь кабинета, я повернулась к толстяку и шёпотом спросила:
— Какой ещё, нафиг, ворд? Ты понял, о чём он?
Толстяк вздохнул, поднялся с кресла, подошёл ко мне и щёлкнул мышкой.
Оставалось пятнадцать минут, а я не сделала ещё даже половины! Таблицы ехали, шрифт
