ты узкая грязная кровь, даже для двух моих пальцев, но ничего, привыкнешь.
Это было не так как в пустыне. Там, когда он ласкал меня, я вся плыла, я не могла поверить что это именно его пальцы трогают меня, так нежно и чутко. Здесь, сейчас, со мной рядом, совсем другой мужчина, он очень зол и ненавидит меня.
Касим протолкнул пальцы ещё глубже в меня и я вскрикнула, и тут же почувствовала как его рука покрытая перчаткой накрыла мой рот:
— Ни звука!
Я чувствую как мои легкие горят от криков которые заглушала рука Касима, его пальцы были жестокими, они то резко проникали меня, то кружились вокруг клитора и щипали его. Это была настоящая пытка, я дрожала всем телом, не хотела поддаваться ему, не хотела показывать как мне хорошо, а мне было очень хорошо, я видимо действительно извращенка если то плачу и презираю его, то получаю удовольствие от таких действий в мою сторону.
— Ну вот, ты вся течешь красавица.
Ни говоря больше ни слова, Касим вытащил из меня пальцы и я услышала как он вдохнул их запах:
— Ты течешь запахом розы, открой ротик, попробуй себя…
— Нет, Касим! Пожалуйста…
— Не хочешь? Зря, очень сладко.
Такое унижение я никогда не забуду, он играл со мной, он презирал меня, а я все продолжала течь под ним и проклинала себя и свое дурацкое тело.
Через секунду я почувствовал вторжение, это были уже не пальцы Касима. Он заполнял меня своими безжалостными толчками, я вся дрожала и кричала сквозь перчатку, потому что сила толчков Касима сбивала меня с ног. Голова и уши гудели. Я чувствовала каждой своей клеточкой как он входит в меня, до конца, до боли и сам хрипит от этих движений.
— Ты слишком узкая, грязная кровь! Черт, какая ты узкая…
Я почувствовал его вес на себе. Его горячий хрип у моего уха. Дышит рвано, тяжело, толкается во мне и стонет. Болезненные, быстрые толчки.
— Могу сделать тебе приятно, грязная кровь, хочешь? Скажи что хочешь, скажи — Касим, я хочу кончить.
— Нет!
— Скажи это!
Комнату наполняют похотливые звуки, я не хочу их слышать, но ничего не могу поделать. Звуки мокрых, быстрых шлепков, настолько пошлых что я не могу поверить что это происходит со мной.
— Говори, черт побери!
И тут в моем сознании встает гордость. Нет! Я не животное, я не пойду на поводу у своего тела. Касим использует меня, он мстит мне и моему отцу, пошел он к черту! Я не игрушка!
— Нет! Я не хочу тебя!
Это был его тригер. Он сорвался и закричал, зарычал мне на ухо! Вцепился зубами в мое плечо и на адской скорости вторгался в меня.
Он кончил с криком и ещё одним укусом, только теперь в мою шею, как я и сказала, словно животное которое покрыло свою самку. Он оно и есть — дикое, невежественное животное! Будь ты проклят Касим!
Вылетел из комнаты и захлопнул за собой дверь так, что стены зашатало. Вбежал в свою старую комнату и завыл в подушку схваченную с давно приготовленной для меня кровати словно собака.
Экстаз и эйфория которую я чувствовал ещё секунду назад испарились, а на их место встал мой старый друг, — отчаяние!
Вскочил и подбежал к стене где весело маленькое зеркальце, большие зеркала в этом доме табу!
Уставился в отражение и с отвращением отвернулся.
Там ненависть к себе, что не контролирую себя, что вот так просто эта девчонка может вывести меня из себя, что из-за неё делаю просто наиглупейшие поступки, что не могу выкинуть её из головы уже который месяц, что когда коснулся в первый раз её тело то погиб, просто сошел с ума и пути назад уже нет было. Нет возврата, только вперед, глубже в кроличью нору, и чем дальше тем больше я буду видеть в её глазах ненависть и отвращение.
Эта дурацкая боль в груди, боль отчаяния, боль отверженного… Опять отвержен, опять уродец забывает кто он. Неужели те взгляды что бросают на него женщины не показывает ему КТО он на самом деле? Видимо нет, видимо плохая память, видимо ещё теплица надежда в этом изуродованном теле, надежда…как тогда, двадцать лет назад, когда очнулся и закричал увидев себя в зеркале, когда не мог пошевелить ногами и руками и только и делал что рыдал на груди у матери. Рыдал когда узнал что отца больше нет, рыдал когда открылось истинное лицо той кого он любил всю жизнь, та что не хотела выходить замуж за калеку, которая даже не дала ему шанс, не дала ему время, сбежала едва поняв что больше в этом браке ей нет перспектив и никто не посмел её осудить. Ни одна мать ни отдаст свою девочку за инвалида, урода, пусть даже не по его вине, но теперь он прикован к постели и какой смысл в нем, тратить на него время? Она мечтала жить в Иерусалиме, в большом городе, мечтала, что заберем её из этого села и покажу ей настоящую жизнь, а вместо этого сам застрял здесь с матерью и не планировал никуда уезжать. Зачем посвящать свою жизнь инвалиду и навсегда застрять в глухомани?!
Да после долгих лет тренировок и лечения я таки встал, я хожу, бегаю, но я на таблетках, нога всё ещё болит, а изуродованная морда так никуда и не исчезла.
Только я подумал про ногу, как колено болезненно заныло, боль была настолько сильной что я еле двигаясь дополз до кровати и плюхнулся на неё.
В тумбочке был ещё один пузырек с таблетками, на этот раз превысил дозу в три раза. На нормального человека такие таблетки и такая дозировка могли подействовать намного более летально, для меня же — это были лишь легкие болеутоляющие. Видимо организм был настолько ими пропитан, что я уже не воспринимал обычные таблетки и толком не мог заснуть без дозы сильного снотворного.
Все те дни, что я был в Иерусалиме и следил за Микаэлем и его дочерью я не спал. Пытался понять, рассчитать — какой момент самый лучший, но график Микаэля был просто неконтролируемый, он возвращался домой то посередине дня, то практически в полночь и каждый раз он приезжал со своей дочерью…
Ибрагим узнал Микаэля и сообщил мне, что он наконец-то в городе. Естественно тот не обратил внимание на Ибрагима и не
