в ладоши от восторга.
Я решительно говорю: — Сестра, ты совершенно сошла с ума.
—Так поступит каждый мужчина, который увидит тебя сегодня вечером.
— Ставлю сто баксов, что даже один мужчина не посмотрит дважды на меня. Если только он не ищет печального и унизительного сексуального опыта с платной незнакомкой, но это не в счет.
Слоан наклоняет голову и улыбается. — Я бы приняла это пари, но сомневаюсь, что у тебя найдутся деньги.
—Отлично. Ставлю на кон две коробки Twizzlers с арбузным вкусом. Но когда я выиграю, ты будешь мне должна ...
Я оглядываю комнату в поисках вдохновения, затем указываю на круглый приставной столик, заваленный дорогими на вид безделушками. — Вон та милая коробочка с павлином наверху.
—Это швейцарская серебряная шкатулка с фузеей "Поющие птицы" 1860 года выпуска. Она стоит более восьмидесяти тысяч долларов.
Я улыбаюсь. – Так что, цыпленок?
Она протягивает руку. Я пожимаю ее.
Затем я целенаправленно иду за ней, когда мы выходим из комнаты.
На полпути по коридору ей приходится схватить меня за руку, чтобы я не упала.
— Когда ты в последний раз надевала каблуки? спрашивает она, поддерживая меня.
— По окончанию колледжа.
— Я потрясена, что ты не упала ничком на сцене, когда шла принимать диплом.
— Кто сказал, что я этого не сделала?
— Боже, ты безнадежна.
— Пожалуйста, помолчи. Мои внутренние демоны требуют, чтобы я убила тебя, и я хочу услышать, что они скажут.
— Хорошо, но прежде чем я замолчу, я просто должна добавить одну вещь.
— Конечно.
— Спасибо.
Она звучит так искренне, что мне приходится бросить на нее подозрительный косой взгляд, чтобы увидеть выражение ее лица. Удивительно, но она тоже выглядит искренней.
— За что ты меня благодаришь?
— Я знаю, что ты делаешь это только для меня. Она смотрит на мое платье развратной дамы. — Ты могла отказаться и надеть еще свою отвратительную серую спортивную одежду, но ты этого не сделала. Так что спасибо тебе.
Грр. Она милая. Я не защищаюсь от своей сестры, когда она милая.
Это как если бы Дракула воспользовался моментом, прежде чем разорвать тебе горло своими клыками и высосать всю твою кровь, чтобы сказать несколько вежливых слов о твоем прекрасном вкусе в дизайне интерьера.
Это дезориентирует.
Мы заворачиваем за угол коридора и направляемся в фойе, когда Слоан замечает Паука, пересекающего обширную площадь, отделанную гулким мрамором, которую она называет — "гостиной". Она такая большая, что здесь легко можно было бы проводить свадьбы будущих наследников трона Дома Виндзоров на случай, если Вестминстерское аббатство сгорит дотла.
— Паук! —з овет она. — Не мог бы ты подойти сюда на минутку, пожалуйста?
В руке он держит банку содовой. Делая глоток, он поворачивает голову и смотрит в нашу сторону.
Он смотрит на меня.
Жидкость резко брызжет у него изо рта огромным гейзером, как будто его только что сильно ударили в живот. Он смотрит на меня, застыв и разинув рот, с подбородка капает газировка.
Слоан останавливается и самодовольно поворачивается ко мне. — Ты должна мне две коробки Twizzlers.
Щеки горят, я бормочу: — Дай мне передохнуть. Это была не самая положительная реакция. Бедняга так перепугался, что чуть не задохнулся до смерти.
— Того, чего вы не знаете о мужчинах, хватило бы на все тридцать два тома Британской энциклопедии.
— Теперь это есть в Интернете, бабуля.
— Теория та же. Ты ни черта не знаешь о мужчинах. Поедем поедим.
— Не могли бы вы дать мне секунду? Мне нужно побыть одной, чтобы мысленно подготовиться к предстоящему публичному унижению.
Не дожидаясь ее разрешения, я иду в другом направлении, к открытым стеклянным дверям, которые ведут во внутренний дворик.
Я отвожу взгляд от Паука, который все еще стоит там, где он был, когда я превратила его в каменный столб в облегающем черном костюме, и выхожу на улицу, на приятный вечерний воздух, клянясь себе, что не позволю Слоан увидеть мои слезы.
Я уже слишком много раз в своей жизни плакала из-за этой бессердечной девчонки.
7
Maл
Она выходит во внутренний дворик в порыве гневной энергии, который я ощущаю даже с того места, где сижу, в полутора сотнях ярдов от нее.
Скорее, затаившись в засаде. Внутри той же заброшенной церковной колокольни, которую я обследовал два дня назад, когда прибыл на остров.
Отсюда открывается превосходный вид на поместье с востока на запад. С этой выгодной точки я могу видеть как переднюю, так и заднюю часть поместья. Поворачивая дуло моей винтовки влево или вправо, я могу нацелиться на череп Деклана либо на его подъездной дорожке, либо на заднем дворе.
Прямо сейчас глаза следят за женщиной, расхаживающей взад-вперед по патио.
Ее волосы платиновой блондинки, подстрижены до подбородка, гладкие и раскачивающиеся. На ней облегающее черное коктейльное платье, которого почти нет. И, похоже, ей неудобно на своих высоких каблуках.
Несколько раз, когда она поворачивается, чтобы пойти в другую сторону, у нее подкашивается лодыжка, и ей приходится вытягивать руку, чтобы восстановить равновесие.
Она молода, стройна и чрезвычайно неуклюжа.
Что-то в ней завораживает. Я не могу отвести взгляд.
Из-за прически и платья мне требуется некоторое время, чтобы узнать ее. Но потом я замечаю очки, которые она носит, и делаю вдох. Он вырывается с яростным шипением.
Бедняжка. Его не устраивало, что она просто была шлюхой.
Он хотел, чтобы она тоже была похожа на них.
Очевидно, она расстроена этим. Или чем-то еще, что он с ней сделал.
Нечто гораздо худшее, чем смена гардероба.
Гнев закипает у меня в животе. Этот сукин сын.
Я знал, что он был безжалостен, когда убил всех лидеров различных американских семей. За исключением Казимира, что неудивительно. Его, как известно, трудно убить. Сотни мужчин погибли, пытаясь это сделать.
Но привести девушку с улицы к себе домой, чтобы она трахалась на глазах у твоей женщины, а потом обольстить ее и выставлять напоказ, чтобы все могли ясно видеть ее унижение…
Это за гранью безжалостности.
Это отвратительно.
Мой гнев разгорается все сильнее, пока я продолжаю наблюдать за девушкой. Она перестает расхаживать и прислоняется к изогнутой каменной балюстраде внутреннего дворика, скрещивает руки на груди и поднимает лицо к полной луне, как будто пытается черпать силу в ее сиянии.
Набирая в легкие побольше воздуха, она закрывает глаза.
Через мгновение она склоняет голову, словно в молитве.
В ярости я решаю, что не убью его у нее на глазах. Она и так выглядит достаточно хрупкой. Ей не нужны новые травмы.
Я подожду, пока он закончит с ней и она уйдет, а потом всажу пулю ему в
