— Меня зовут Ира, тоже только на «ты».
― Замечательно, Ира! Предлагаю съездить на экскурсию по диким местам, ― он загадочно помолчал, нагоняя интриги, ― моей деревни. С меня ― транспорт и гарантия безопасности, с тебя ― хорошее настроение. По рукам?
Это предложение удивило девушку, но она постаралась не подать виду. Негоже молодой девушке показывать, насколько она уже разуверилась в своей женской неотразимости. Ее женская суть невероятно страдала. А черт, время от времени поднимавший голову и сардонически улыбавшийся, нашептывал ей, что никогда впредь она не побывает не то что на свидании, а даже в обществе достойного мужчины. Но дьявол ошибся. Именно такой мужчина сейчас и звал ее пусть не на свидание, но хотя бы на прогулку. Его внимание к ней, точно глоток кислорода. Не дает задохнуться.
― Иван, Ирина! ― окликнул их Анатолий Викторович, появившийся в кухне. ― Вы куда-то собрались? ― притворился ничего не знающим он.
― Да, пап. Ваня позвал меня к нему в деревню. Это лучше Альп и Сейшельских островов! Я позвоню, когда меня забрать.
― Нет нужды, я верну вашу дочь обратно в целостности и сохранности, ― вставил Волков, который привык нести ответственность за свои действия до конца. ― Вы можете положиться на меня.
― Я верю вам, Иван, но все же незачем заставлять вас тратить бензин и простаивать в пробках. Мои люди позаботятся о возращении Иры. И вашу машину тоже доставят в пункт назначения.
Взгляд Ивана стал на секунду растерянным, будто бы ему уже об этом говорили, а он забыл, поэтому теперь попал в некомфортную ситуацию. Однако его машину вроде бы не отвозили на штраф-стоянку, и ничего больше не случалось…
― Это ключи от моего «ягуара», ― Вересов протянул ему черный брелок с элитным знаком. ― Ира, подожди Ивана на улице.
По тону отца девушка поняла, что дальнейшие слова не предназначены для ее ушей, и тихонько оставила их наедине. Воздух снаружи пропитался сыростью и осенью, природа словно делала натужные вдохи и выдохи, выдыхая из себя воронки листьев и моросящие ручейки дождя, лившиеся с неба.
― Ни в коем случае не имею цели обидеть вас, господин Волков, ― холодно-официальным тоном начал Вересов, ― но моя дочь привыкла к комфорту класса «люкс», и я не могу позволить ей передвигаться на вашей машине.
― Но это дикость, ― гнул свое Иван, в душе приведенный в бешенство сегодняшним поведением этого любящего папаши. ― Я хожу в вашей одежде, как какой-то побирающийся нищий, вы предлагали мне деньги за прогулку с вашей дочерью. Теперь вот – машину свою даете. Неужели ей станет противно со мной общаться, если я буду в спортивных штанах (кстати говоря, «Адидас» и прочих марок; на спортивных принадлежностях и одежде Волков не экономил), на своей машине и с не провисающими под тяжестью денег карманами?! Вы слишком низко цените душевные качества своей дочери.
Поначалу Анатолий Викторович вознамерился поставить дерзкого юношу на место, но после минутного обдумывания его слов пришел к выводу, что тот прав. Но все же его любимая дочь не будет трястись в ведре с колесами, поэтому он настоял на своем.
― Транспортный вопрос не обсуждается. Ключи, ― с нажимом сказал мужчина и настойчиво протянул брелок Волкову.
Иван насупился, но ключи взял. Чертовы богачи! Не знают пределов своего влияния и могущества.
Вересов проследил в окно, как Волков поднял Ирину на руки и усадил на переднее сиденье его «ягуара». Пристегнул ремнем. Голова отца качнулась в одобряющем его действия кивке. Автомобиль выехал в открывшиеся ворота, и мужчина отошел от окна.
«Волчара», ― эта мысль была последней, которую Вересов позволил себе в этот день о Ване Волкове, его новом прорабе.
4
О, женщина!.. Создание слабое и коварное!..
Бомарше П.
Осенний воздух дышал шелковистым, нежным летним настроением. Бабье лето вовсю пустилось в пляс по улицам городов и по проселочным дорогам деревень. Солнце расправило свои слепящие крылья и порхало по небосклону, точно важная персона, подсвечивая последние признаки лета: скачущих в пока еще не потерявшей свой насыщенный цвет траве кузнечиков; голосистых птиц, подхватываемых попутным ветерком; цветы с гордо поднятыми головками.
Ирина провела ладошкой по кусту лавандовых хризантем и поймала на запястье бегунок-луч солнышка. Она махнула рукой водителю, давая понять, что он может ехать по делам дальше, и вернулась к поющим свои ароматные песни цветам, что росли у дома Вани.
Сегодня они умудрились доехать рекордно быстро, поэтому девушка оказалась у дома Волкова на двадцать минут раньше назначенного. Позвонить ему она не решалась, постучать тоже. У человека есть своя жизнь, а она постоянно напрашивается к нему в гости. Внезапный приступ стыда взметнул в душе Ирины чувство вины. Она беспомощно обернулась, но машины уже и след простыл.
— Привет! — Волков вышел из дома, завидев переливающиеся перламутром каштановые волосы в окно. — Почему не звонишь? Если бы не твои волосы, ослепившие меня даже через стеклопакет, я бы мог еще долго просидеть за работой.
— Это шампунь из Таиланда, — улыбнулась Ирина и дотронулась до волос, польщенная его комплиментом. — Я не хотела тебя отвлекать, я же раньше приехала.
— Боже мой, откуда в тебе столько ненужной скромности? Я не настолько выдающаяся личность, чтобы приходить ко мне ровно в назначенное время. Открою тайну: ты могла даже опоздать, я бы тебя принял на аудиенцию.
Ирина рассмеялась, широко улыбаясь, так, что даже ее белоснежные зубы ловили на себя блики солнца. Губы, подчеркнутые нежно-персиковым блеском, сомкнулись в прежнем положении, играя отсветами глянца.
«Он самая что ни на есть выдающаяся личность», — подумала девушка, стараясь не впиваться в мужчину глазами.
Точнее, в его обнаженный торс. Видимо, Иван вышел к ней навстречу, позабыв о полуобнаженном виде. Ох уж эти стальные мышцы, но, она была уверена, теплые и приятные на ощупь. Эти темные волосы на груди и манящая заглянуть в запретное дорожка волос, ведущая к паху.
— Подождешь меня здесь или в доме? Мне нужно закрыть документы, с которыми я работал, и проверить бабушку. Потом я весь твой.
— Я подожду здесь, грех в такую погоду забиваться в темные углы дома.
Он подмигнул ей и ушел.
«Потом я весь твой…»
Ирина выдохнула и сжала в руках свой кожаный клатч. Что он делал с ее душой? Рвал ее на части! Нещадно, безжалостно, без возможности оправиться. Он сам не знал, что заставлял ее женскую сущность биться о железные прутья, точно птичку о клетку. Лучше бы он не соглашался ее «выгуливать» в погожие дни, лучше бы отказался и снисходительно посмотрел на ее ноги. Так было бы проще, чем трепетать теперь от мыслей о нем, о том, что она увидит его; и даже надеяться на то, что он снова будет без футболки.
