Ознакомительная версия.
Хотя сопротивляться ему было всё труднее, под конец смены она просто изнемогала от его непрерывного присутствия. Избавиться от него было очень трудно. Он напоминал ей острый рыболовный крючок, от которого чем больше пытается освободиться бившаяся в конвульсиях попавшая на него рыбка, тем сильнее тот впивается в ее бедное тело.
Ноги заплетались, как будто она шла на каторгу с ножными кандалами. Остановилась, посмотрела на холодную равнодушную луну, одиноко висевшую в черном небе. Мимо спешили на работу коллеги из других корпусов, здоровались и удивленно оглядывались, не понимая, отчего она так медлит. Ей тоже надо было поторапливаться, время поджимало, но сердце так тяжело стучало в груди, что она не могла идти быстро. Успокаивая себя вполне разумными доводами: бояться ей нечего, в крайнем случае можно спрятаться в комнате отдыха, там постоянно находится кто-то из охранников, – двинулась дальше в такт гулко бившемуся сердцу. Но нерациональный страх всё равно зарождался где-то на подсознательном уровне, как у дикого зверя, попавшего в капкан.
Она зашла в корпус ровно в восемь. Марья Ивановна, стоявшая в вестибюле уже в верхней одежде, обеспокоенно повернулась к ней.
– Что ты такая бледная, Даша? Что-то случилось?
Та провела рукой по лбу и хрипловато ответила:
– Всё в порядке, просто устала.
Марья Ивановна, недоверчиво поглядывая на нее, взяла сумку и пошла в выходу, приговаривая на ходу:
– Ну, на службе тоже всё хорошо, никаких ЧП, бумаги на столе, но их немного, Вера сегодня расстаралась, почти всё сделала.
Даша рассеянно покивала головой, едва вслушиваясь в журчание ее приветливого голоса. Хлопнула дверь, но она не обратила на это внимания, всё так же потеряно застыв посреди вестибюля. Встряхнулась от раздавшегося в пустом помещении гулкого «Здрасте»! Потупив взгляд, поежилась от неприятных ощущений, тихо поздоровалась и проскользнула мимо стоявших на дороге охранников в сестринскую.
Сегодня ее дежурство опять совпало со сменой Игоря и Алексея. После откровенного признания Алексея им работать вместе не доводилось. Дежурства одних и тех же медсестер и охранников, как правило, редко сходились. Их часто тусовали, как колоду карт, для того, чтобы не заводили шашни друг с другом во время дежурства. Она уныло подумала – лучше бы их дальновидное руководство направило свои силы на другие, более насущные проблемы, а именно на отваживание настырных охальников. Инструкцию бы выпустило с советами типа «как избежать ненужных вам ухаживаний, не обижая кавалера».
До полуночи она хлопотала, выискивая себе работу, стараясь отвлечься и не нервничать зря. Не стоит умирать раньше времени! Может, он еще и не придет? Подумав это, некрасиво сморщила носик и сама себе ответила: чтобы пиявка сама отцепилась от своей добычи, не насытившись? Да когда же такое было? Вспомнив бугры мышц под кожей Юрия, признала, что сравнение не совсем верное. Скорее, бульдог.
В двенадцать ночи попила чаю с охранниками, стараясь не показаться им слишком обеспокоенной. Ее старательно растягиваемые в принужденной улыбке губы притягивали к себе внимание Алексея, взглядывавшего на них с потаенной искрой в глазах, но Даша этого не замечала, нервничая всё больше.
В час, боязливо озираясь, вернулась в сестринскую. Включила свет, боясь увидеть назойливого поклонника сидящем на своем излюбленном месте, на стуле около ее кресла. Но в комнате было пусто, и она перевела дух. Но тут же панически подумала: а не закрыться ли ей на швабру? Даже принесла из кладовой швабру, но ничего не вышло – та не желала входить в узкую дверную ручку. Бросила бесполезную возню, вернула швабру на место, проветрила кабинет, завернулась в пуховую шаль и устроилась с ногами в излюбленном кресле, настороженно прислушиваясь к любому шороху. Прошел час, другой, ничего не происходило.
Она понемногу успокоилась, решив, что Юрий или уснул, или нашел другой, более сговорчивый, объект. Несколько расслабившись, начала читать продолжение о незаурядных дедуктивных способностях мисс Марпл, периодически вскидывая голову и испуганно озираясь. Никого не было и она увлеклась, забыв о возможных неприятностях. Но внезапно вздрогнула, как от толчка, и оторвала взгляд от книги.
Перед ней, широко расставив длинные ноги, стоял Юрий, во весь рот улыбаясь одной из своих отрепетированных улыбочек. Она бросила быстрый взгляд на дверь. Та была плотно прикрыта. Она даже не удивилась. Разочаровано вздохнула.
– Как избавиться от вас? Раздавить?
Он усмехнулся одними глазами.
– Попробуйте! Думаю, это будет интересное зрелище! Хотя вы гораздо сильнее, чем кажетесь. Чем это вы так увлеклись, что даже не заметили моего прихода?
Он взял стул и сел напротив, закинув нога на ногу, всем своим видом показывая, что чувствует себя здесь как дома.
У Даши напряглись плечи и тяжело застучало сердце. Она вжалась в кресло еще глубже и постаралась восстановить присутствие духа. Ничего нового не происходит: всё повторяется по накатанному сценарию.
От него снова попахивало коньяком, хотя пьяным он не был. Ей захотелось его уколоть, чтобы хоть немного отомстить за свою беспокойную, благодаря ему, жизнь.
– Вы не боитесь спиться и замерзнуть в сточной канаве?
Он брезгливо поморщился:
– Фу, какие ужасы! Прямо как в романах Чарльза Диккенса!
Даша невольно заинтересовалась:
– Неужели вы читали Диккенса?
Заметя в ее глазах огонек невольного уважения, он огорченно протянул, не рискуя ее обманывать:
– Нет, романов не читал. Мы его творчество в универе проходили. Мимо, естественно!
Огонек в ее глазах погас, доставив ему непонятное огорчение. Она отвернулась и разочаровано протянула:
– А я наивно решила, что с вами хоть о книгах поговорить можно, а вы такой же невежда, как остальные.
Он разозлился и цинично уточнил:
– А с остальными вы что, разговоры разговариваете? Или занимаетесь чем-нибудь более конкретным, с тактильными ощущениями?
Она с отвращением посмотрела на его красивое лицо. Есть же такие мужчины – всё сводят к животной похоти и своим самым низменным инстинктам.
Заметив, гримасу отвращения на ее выразительном лице, Юрий почувствовал неприятный укол в сердце.
– Вы что, действительно так плохо обо мне думаете, как мне показалось?
Даша хмуро буркнула, не считая нужным скрывать свою неприязнь:
– Гораздо хуже, чем вам показалось! А с чего это мне думать о вас хорошо? Что вы для этого сделали? Хамили, оскорбляли, унижали, а теперь вдруг возжелали, чтобы я по-доброму к вам относилась?
Он призадумался. Ее правда: он вел себя с ней недопустимо. Ни с одной из своих многочисленных знакомых он ничего подобного себе не позволял. А тут… с чего бы это? И вдруг озарила догадка: это просто ревность! Как только он ее увидел, ревность не давала ему житья: все те мужчины, побывавшие в ее постели, будто корчили ему мерзкие рожи.
Ознакомительная версия.
