— Мне очень жаль, если сегодняшний день не получился таким, как вам хотелось, — тихо сказала она.
— Сегодняшний день прошел именно так, как я и ожидал, — ответил он, повернувшись, чтобы взглянуть на нее. От усталости ее веки немного припухли, и от этого глаза казались темными и таинственными, а в полутьме автомобиля губы выглядели нежными и беззащитными. Он так хотел поцеловать их… поцеловать ее глаза… сказать, что все хорошо… что он всегда будет заботиться о ней.
Лимузин остановился у входа в высокий многоквартирный дом, и когда швейцар в нарядной униформе помог ей выйти из машины, Ноэль сказал:
— Я думал, что мы могли бы зайти ко мне и выпить что-нибудь. Здесь гораздо спокойнее, чем в вашем отеле, хватит с вас на сегодня общества.
Он обнял ее за плечи и они поспешили зайти с холодного ночного воздуха в вестибюль и затем в лифт.
— А почему здесь только одна кнопка? — недоуменно спросила Пич.
Ноэль улыбнулся.
— Это частный лифт на крышу, где находится моя квартира.
— Знаете, что я скажу вам, — проговорила она, пока они поднимались наверх, — вы впервые улыбнулись за сегодняшний вечер. Вы не улыбались даже для корреспондентов. У вас был очень строгий и деловой вид — я думаю, именно это отпугивает ваших конкурентов.
— Мы с вами выглядим, как Чудище и Красавица, — сказал Ноэль. — При этом освещении вы безумно красивы, Пич де Курмон.
Лифт вздрогнул и плавно остановился, и пока открывались двери, он обнял ее и сказал:
— Интересно, превратится ли Чудище в принца, если поцелует Красавицу?
Ее губы, еще хранившие прохладу ночного воздуха, слегка задрожали, когда Ноэль поцеловал ее. Он чувствовал запах ее духов, и нежность щеки, и гладкие линии ее тела, когда притянул Пич к себе.
Их глаза встретились, когда Ноэль отпустил ее. Взяв руку Пич в свои, он произнес:
— Идемте со мной. Вы показали мне ваш мир, сейчас я хочу показать вам мой.
Держа в руках шубу, Пич обошла белое, полное воздуха пространство его квартиры. Ей понравился и интерьер, и искусно приглушенное освещение. Она остановилась перед Лихтенштейном, покоренная его мудростью, и долго не отходила от Мари Лорансен, сказав, что квартира очень уютная. Она полюбовалась Кандинским и Мондрианом и провела рукой по гладким линиям мраморной скульптуры. И все это время Пич вспоминала его губы, а ее тело трепетало при воспоминании о его близости в момент поцелуя.
— Идите сюда, — позвал Ноэль, — я хочу, чтобы вы взглянули.
Он стоял у огромного окна и смотрел на мерцающие огни города, раскинувшегося внизу.
— Вот, смотрите, — сказал Ноэль, — Детройт, город автомобилей. Это уже моя территория, Пич. Я пришел в этот мир с холодной, пустынной улицы и проделал весь этот путь наверх — вот до этой самой квартиры, и стал президентом компании, в которой когда-то работал на конвейере.
Пич знала, что никогда не сможет понять, через какие испытания прошел Ноэль. Да и как она могла? Никогда не знавшей нужды и одиночества, ей не приходилось выбиваться в люди. У Ноэля было тяжелое прошлое, о котором знал только он один.
— Эта работа по плечу только вам, — тихо сказала Пич. — Без вас не было бы компании де Курмонов. Не знаю, что бы я делала без вас!
Он посмотрел на нее жадными глазами, пытаясь понять, имела она в виду себя или компанию.
— Я действительно так думаю, Ноэль, — нежно добавила Пич.
Соболья шуба упала на пол, когда он схватил ее в свои объятия и крепко прижал к себе.
— Господи! Как долго я хотел вам сказать, что люблю, что не могу жить без вас, что вы мне нужны.
— Так почему вы молчали? — прошептала Пич. — Почему не сказали?.. Я так ждала.
— Я не смог бы пережить вашего отказа, — шепнул Ноэль со стоном отчаянья, — и кроме того…
— Кроме того? — Пич улыбалась ему, прижимая свои ладони к его лицу.
— Кроме того, я не хотел воспользоваться вами, — признался он. — Я не хотел, чтобы кто-то мог сказать, что я соблазнил Пич де Курмон, чтобы заполучить компанию.
— Я бы сама вам ее отдала, Ноэль, — рассмеялась Пич. — Я бы преподнесла вам ее на серебряном подносе, и себя в придачу.
Его поцелуй заставил ее умолкнуть, и когда одних поцелуев стало недостаточно, он взял ее на руки и понес в спальню. Под взглядами улыбающихся медных ангелов из приюта Ноэль спустил мягкий панбархат платья с ее груди и стал нежно целовать. Он снял с ее ног золотистые лодочки на высоких каблуках и, дождавшись, когда она снимет чулки, принялся целовать пальцы ее ног, колени и бедра, где кожа была особенно нежной и бархатистой. Пич расстегнула ему рубашку и гладила сильное, крепкое тело, вдыхая запах его кожи. Потом она легла на спину, наблюдая, как он раздевается.
— Тебе уже не надо ласкать меня, чтобы меня захотеть, — тихо проговорила она, — ты уже такой красивый.
Но он продолжал целовать ее, языком лаская ее соски. Он покрывал поцелуями ее грудь, спускаясь все ниже, к золотистой ложбинке ее живота, нежными и осторожными поцелуями прокладывая себе путь сквозь мягкие завитки волос. Пич наслаждалась его прикосновениями и тихо стонала, шепча его имя. Когда он вошел в нее, она обхватила его тело и жарко прижалась к нему с неистовой страстью.
Ноэль издал торжествующий крик, когда его любовь выплеснулась в нее.
— Я увезу тебя от всего этого, — весело сказал Ноэль, когда она проснулась.
— Не надо, — пробормотала Пич, крепче прижимаясь к нему. — Мне нравится здесь.
— Слишком много людей, слишком много звонков, слишком много дел, — прошептал он, целуя ее. — У меня есть укромное местечко, где будем только ты и я.
— Укромное местечко? — Пич откинула назад волосы и взглянула на него, заинтригованная.
— Выпей кофе, вставай и одевайся. Мы возьмем немного одежды из отеля и отправимся в путь. Пич пила кофе, с улыбкой слушая его.
— Не могу дождаться, когда покажу тебе это место, — продолжал Ноэль.
— Неужели несколько минут что-нибудь изменят или, скажем, полчаса? — спросила она, отставляя чашку и вновь укладываясь на разбросанные по постели простыни.
— Мы всю ночь занимались любовью, — засмеялся он.
— Я помню, — прошептала Пич, протягивая к нему руки. Ноэль усмехнулся и прижал ее к себе.
— Ты восхитительна, обольстительна и сводишь меня с ума.
— А ты — прекрасен, — сказала Пич, пробегая пальцами по его мускулистой спине. — Господи, как ты прекрасен!
Она лежала, чувствуя на себе тяжесть его тела, ее глаза тонули в его глубоком страстном взгляде. Он целовал ее снова и снова, и его тело было так восхитительно, что ей не хотелось отпускать его — никогда.
