Она громко выдыхает, пряча лицо за ладонями.
— И осознавала, что все эти годы я лишь делала вид, что забываю его, а по факту… а по факту, изо дня в день терзала себя мыслями и воспоминаниями о нем и еще больше удручал тот факт, что он и не пытался найти меня после отбора… В этот же день я решила разыскать его, чего бы мне это не стоило и получилось у меня это практически сразу. Я вычитала, что в их поместье требуется горничная и таким образом, на законном основании проникла в их дом. Вилли сразу же узнал меня, как только увидел, и я вновь почувствовала тот огонек, который пробежал между нами в первую встречу. На работу он меня конечно же не взял, но этой же ночью мы долго гуляли по набережной, вспоминая времена отбора. Он с теплом рассказывал мне про своего маленького сына, кажется, его назвали Теодор, а я смотрела на него и завидовала его жене. Я до сих пор не могу понять ту несправедливость, почему люди, которые созданы друг для друга должны быть с теми, кого им уготовили родители…
Мама делает паузу и смотрит мне в глаза, а я нервно сглатываю в ответ на ее рассказ.
— На протяжении полугода мы продолжали тайно встречаться несколько раз в месяц и этих встреч я ждала так, словно от них зависела вся моя жизнь, — признается она. — Но ко мне быстро пришло осознание того, что я делаю что-то не так. Я люблю его, но ведь он женатый человек с новорожденным сыном на руках, в придачу еще и титулованный человек со множеством обязанностей. А я кто? Какая-то паршивая любовница, уводящая отца и мужа из семьи пару раз в месяц?! — голос мамы срывается на отчаянный шепот и у меня щемит сердце. — Я приняла тяжелейшее решение в своей жизни и, не сказав ни слова, не пришла на очередную назначенную встречу, переехав к маме в Орхус, чтобы окончательно оборвать с ним все связи. Но спустя месяц я узнаю о беременности тобой и безоговорочно решаюсь рожать, ведь это такое счастье иметь ребенка от человека, которого ты любишь больше жизни…
— Но, мам… почему ты ему не сказала?! — отчаянный шепот вырывается у меня из груди сквозь слезы.
Некоторое время она нежно поглаживает мои волосы, горько улыбаясь. Несколько слезинок мгновенно скатываются по ее бледным щекам, растворяясь в больничной сорочке.
— Зачем, котенок? Что это изменило бы? — отвечает она, продолжая тоскливо улыбаться. — Я оборвала с ним все связи не для того, чтобы потом через время прийти к нему с животом. Я приняла твердое решение и полностью осознавала ответственность, возложенную на себя. Первое время с тобой мне помогала бабушка, затем я снова переехала в Копенгаген, чтобы устроиться на достойную работу и прокормить эту маленькую щекастую девчонку…
Мама тихо смеется, продолжая с нежностью поглаживать мои волосы.
— Но почему… почему тогда герцог Виборг не появляется со своей женой на официальных мероприятиях? — мои брови недоуменно сходятся на переносице.
— К сожалению, разгульный образ жизни ни к чему хорошему не приводит, — подытоживает она, подавляя грустную улыбку и на мгновение ее взгляд падает вниз. — Она умерла три или четыре года назад, по официальной версии от рака легких, а как обстояли дела на самом деле — простым смертным не дано узнать…
Позади мой слух улавливает какое-то шубуршание и дверь за кем-то захлопывается.
— Кэтрин, пора на процедуры, — раздается миловидный женский голос за спиной.
— Да, конечно, — мама отпускает мои волосы, чуть привстает с кровати и берет с соседней тумбочки сложенный белоснежный лист бумаги, протягивая его мне. — Эли, пообещай мне, что прочтешь его не раньше, чем через неделю, после операции.
Я смотрю на ее грустную улыбку, пытаясь сдерживать слезы, и несколько раз активно киваю, пока темнокожая медсестра средних лет, в блузке с короткими рукавами и брюками свободного кроя малиновых оттенков, любезно помогает маме встать с кровати. Поднимаясь на ноги, я наблюдаю, как они подходят к дверям, собираясь уходить.
— Тебе пора, детка, — с дружелюбной улыбкой произносит медсестра, открывая дверь палаты.
Я выхожу первой и наблюдаю, как мамино истощенное тело медленно шагает вперед по коридору, до последнего удерживая на мне взгляд родных глаз. Когда она скрывается за углом отделения, я комкаю сложенный лист бумаги в то время, как по ногам начинают разливаться странные покалывания, в глазах темнеет, а в ушах раздается ужасающий звон и через мгновение я осознаю, что не чувствую собственных ног. Предвкушая неприятную и неминуемую встречу с жестким больничным кафелем, я ощущаю, как чьи-то руки умело подхватывают меня на лету и обессиленно проваливаюсь в темноту.
Глава 31
Во рту ощущается неприятный лекарственный привкус вперемешку с пересохшим горлом, а в висках раздается легкая пульсация в ответ на каждую попытку пошевелиться. Я открываю глаза и несколько раз моргаю, прежде чем увидеть четкую картинку окружающего пространства.
Передо мной открывается вид на незнакомую комнату в холодных серых оттенках с задернутыми шторами блэкаут, не дающими никаких шансов на единичные лучи света. Я оглядываюсь и обнаруживаю, что лежу в совершенно незнакомой кровати, накрытая темно-серым одеялом, под которым находится мое полуобнаженное тело в одном нижнем белье, спасибо хоть за оставленную на мне футболку. Попытка соскочить с кровати не увенчается успехом, и я лишь приподнимаюсь на локти, чтобы подробнее рассмотреть незнакомое помещение. Прямо передо мной находится огромный встроенный шкаф из темного дерева с монтированными в двери двумя зеркалами в полный рост, в которых я наблюдаю свое недоуменное выражение лица с растрепанными длинными волосами по бокам, напоминающее гнездо.
Ну, что, Элизабет, ты же хотела просыпаться где угодно, кроме того дома?
Вот, получай, сдачи не надо.
Через огромные зеркала мой взгляд улавливает длинный прозрачный стакан с водой на соседней прикроватной тумбочке, и я тут же тянусь за ним как сумасшедшая, осушая содержимое до последней капли. Не собираясь сидеть ни минуты, я вскакиваю с кровати в одних трусах и подхожу к шторам, одним движением руки слегка раздвигая их. Спустя секунду мой взгляд улавливает приглушенный свет уличных фонарей и лужи внушительных размеров, по которым не прекращает тарабанить настойчивый ливень. Начиная ориентироваться в пространстве, я делаю вывод, что нахожусь на втором этаже какого-то незнакомого частного дома, ни имея ни малейшего понятия, что я здесь делаю и что произошло несколько часов назад. Последнее, что я помню — мамино больное худощавое лицо и ее рассказ о том, кто является моим…
— Ну, неужели, — раздается насмешливый голос Адриана где-то позади меня. — Я уже всерьез думал вызывать врача.
От неожиданности и испуга я неловко подрываюсь с места, заворачиваясь в штору словно мясной рулет, пуская смущенные взгляды в сторону парня.
Он переоделся.
Вместо привычных широких камуфляжных штанов сейчас на нем сидят обыкновенные джинсы темно-синего оттенка с черным кожаным ремнем и облегающей белоснежной футболкой с V-образным вырезом. Наблюдая за моей забавной реакцией, принц лишь ухмыляется в ответ, пока я рассматриваю его обнаженную татуировку на шее в виде перевернутого католического креста, которую он редко выставляет напоказ.
— Ты… как… — хриплым голосом произношу я, ощущая, как заплетается язык. Несколько раз я прокашливаюсь, чтобы продолжить, но он перебивает меня.
— Не стесняйся, что я там не видел? — успокаивает он с широкой улыбкой на лице, только вот от этого мне легче не становится. — Ты вся горела и потела как старый шахтер, вот мне и пришлось снять с тебя толстовку со штанами, — сообщает парень, и встречаясь с моим недоуменным взглядом продолжает. — Дай угадаю, наверное, хочешь узнать, как ты здесь оказалась?
Я неуверенно киваю, нервно закусывая губу и крепче сжимаю шторы в руках.
Он делает несколько медленных шагов в мою сторону, складывая руки на груди, а я инстинктивно отхожу назад, спиной опираясь об прохладное окно.
