не нравится. Ты же знаешь, каким замкнутым и скрытным может быть Брэн, так что мы должны праздновать тот факт, что он подпускает кого-то близко, а не вести себя по-детски по этому поводу.
Я издаю ворчание.
— Леви, перестань. Ты когда-нибудь видел, чтобы Брэн так улыбался?
Я стону. Значит, она тоже это заметила. Конечно, заметила. И мне неприятно это признавать, но она определенно права. Я никогда не видел его таким счастливым, как сегодня утром.
Черт возьми.
— Я знаю, что в глубине души ты тоже рад, — она целует меня в щеку. — Тебе лучше не доставлять Николаю неприятностей.
— Так ты теперь в команде Николая?
— Я в команде Брэна, а он любит этого человека. Кроме того, он настоящий парень.
— Настоящий парень? Серьезно, принцесса?
— Он получает мое одобрение, — она снова целует меня. — Хочешь еще немного поспать, раз уж ты сказал, что заболел?
— Ты же знаешь, что я не откажусь.
После того, как мы идем в спальню и Астрид быстро принимает душ, я открываю групповой чат со своим кузеном и друзьями.
Леви: Кажется, у меня депрессия.
Эйден: Кризис среднего возраста? Поэтому ты сказал, что заболел?
Леви: Скорее, кризис кражи моих детей. Никто не сказал мне, что они будут ускользать один за другим.
Ксандер: Расскажи мне об этом, капитан. Я до сих пор не могу поверить, что у моей пчелки есть парень-ящерица.
Ронан: Настоящая ящерица? Черт возьми, Ксан. Что случилось с малышкой Сеси?
Ксандер: Он человек, но я бы предпочел думать о нем как о ящерице, чтобы он мне не нравился.
Леви: Мне нравится эта идея. Дегуманизация не позволит им мне нравится. Хотя я действительно сомневаюсь, что сейчас это сработает. Почему мы не можем изобрести машину времени, чтобы они оставались детьми вечно?
Коул: Даже не напоминай мне об этом, капитан. Мне снятся кошмары о том, когда мои дети познакомят меня с какими-то ублюдками.
Эйден: Уверен, что ты знаешь как минимум одного из них, если не двух.
Коул: На что ты намекаешь?
Эйден: Возможно, тебе стоит присесть.
Коул: Присесть для чего?
Эйден: Когда-нибудь мой Илай женится на твоей Аве, и мы станем родственниками.
Ксандер: Господи. Это что, сценарий для фильма ужасов?
Эйден: Реалити-шоу.
Коул: Я убью его первым, Эйден. Ты же знаешь.
Эйден: Удачи в попытках остановить моего сына. Мы, Кинги, всегда получаем то, чего хотим
Он прав. Дело не только в нем, мне или дяде. Молодое поколение такое же. Включая Брэна.
Я видел это в его глазах. Он хочет быть с Николаем и сделает это, чего бы ему это ни стоило.
Он будет с ним, даже если весь мир будет против него.
Думаю, Астрид права. Лучше радоваться за него, чем пытаться отрицать существование Николая.
И он гораздо более воспитанный, чем Киллиан, так что в этом есть свой плюс.
— Все еще думаешь о своем драгоценном ребенке? — Астрид выходит из ванной, завернутая в полотенце, и встает у меня между ног. Неважно, сколько нам лет, она всегда будет той женщиной, от которой у меня голова идет кругом. Во всех захватывающих смыслах этого слова.
— Больше нет, — я обнимаю ее за талию. — Позволь мне помочь тебе заснуть, принцесса.
— Я так сильно люблю тебя, — она целует меня, и я умираю.
Я подумаю обо всем остальном позже. Сейчас мне нужно быть рядом с любовью всей моей жизни.
Моей женой.
Моей навсегда.
Брэндон
— Возможно, это не самая лучшая идея, — Николай замолкает, как только мы переступаем порог моей комнаты.
С кожаной курткой в руке он потирает затылок, отчего белая футболка вздымается на его чернильном прессе.
Его джинсы низко сидят на бедрах, обтягивая мускулистые ноги, придавая ему смертельно привлекательный вид. Да и весь он такой. Начиная с кожаной куртки и заканчивая волосами, которые, к сожалению, сейчас зачесаны наверх.
Его бицепс напрягается, привлекая мое внимание к татуировкам на его широких рукавах, простирающихся до тыльной стороны ладони. До появления Николая я никогда не думал, что такое количество татуировок может быть настолько сексуальным.
Но, опять же, это может быть потому, что татуировки на нем.
Кажется, меня безвозвратно тянет ко всему, что связано с ним.
Если бы он не пришел сегодня, я не сомневаюсь, что меня бы каким-то образом снова потянуло к нему. Я попытался бы держаться подальше, но в итоге потерпел бы неудачу.
Я бы притворился, что у меня есть гордость, а потом разбил бы ее вдребезги и помчался к нему.
Он начал оказывать на меня неоспоримое влияние, и это пугает. Не из-за него, а из-за меня.
Хотя «начал» — это полнейшая ложь. Он уже давно это делает, но я просто отказывался это признавать.
Николай опускает руку на бок, прекращая бесстыдно разглядывать меня.
— Думаю, будет лучше, если я останусь в гостевой комнате, — говорит он осторожным тоном. — Не хочу давать твоему отцу еще больше поводов ненавидеть меня.
Я не могу сдержать улыбку, которая появляется на моих губах. Он чертовски очарователен. Он вел себя как настоящий джентльмен перед моими родителями, и могу сказать, что он относился ко всему этому очень серьезно.
— Не улыбайся так, малыш. Я едва сдерживаюсь, чтобы не наброситься на тебя. Ты же знаешь, что я не могу себя сдерживать, когда дело касается тебя.
Я встаю перед ним и наклоняюсь, чтобы говорить прямо в его соблазнительные губы.
— Тогда зачем начинать сейчас?
Горячее дыхание вырывается из его рта и танцует по моей челюсти, вызывая мурашки на коже.
Клянусь, он собирался поцеловать меня, но потом с видимым трудом отстранился.
— Твой отец, помнишь? Я не хочу подниматься в его списке дерьма еще выше, чем уже есть.
Разочарование сжимает мои внутренности, но я качаю головой, закрывая дверь в спальню.
— На самом деле он тебя не ненавидит. Он просто слишком заботится обо мне. Если думаешь, что это была ненависть, то видел бы ты послание Кингов, которое он отправил Киллиану.
На его лице расцветает надежда.
— Киллу пришлось хуже?
— Безусловно. Ты гораздо менее антагонистичен, чем он, так что отец на самом деле просто не давал тебе покоя из принципа. В конце концов он к тебе потеплеет.
— Даже если нет, моя миссия — сделать так, чтобы я ему понравился.
— Зачем тебе это?
— Потому что он твой отец, и ты, очевидно, ценишь его, — говорит он так, будто это само собой разумеющееся, и
