вопрос это не то, что бы мне хотелось знать, и ничего хорошего не будет с того, что я задам его, но…
Он перестаёт прижимать мою голову к себе, и я смотрю на него со смешанными эмоциями на лице.
— Нет, — отвечает он.
Я хмурюсь.
— Но ведь я даже ещё ни о чём не спрашивала тебя.
— Ты хотела знать, занимался ли я сексом с Эммой после того, как вы с Оушен уехали из моего дома.
Я отворачиваюсь и киваю.
Он тянет меня за подбородок, заставляя посмотреть на него.
— Давай просто скажем, что у меня начались неестественные ужасные головные боли и были слишком долгие рабочие часы в больнице, — подмигивает он.
Поджав губы, я пытаюсь скрыть довольную улыбку.
— Я люблю тебя.
— Знаю, что любишь. И всегда знал.
— Тогда к чему такая драма? Зачем заставлять меня произносить это?
Лотнер заправляет волосы мне за ухо.
— Мне нужно было, чтобы ты это знала… чтобы призналась в этом самой себе. Я не хотел, чтобы твоя любовь ко мне была скрытой эмоцией и виноватым удовольствием. Я хотел, чтобы ты произнесла это, почувствовала, показала. Сдалась этому, сдалась мне, нам.
Я целую его.
— Я сдалась.
— Ммм… самое время, — бормочет он.
Я улыбаюсь у его губ.
— Ты планировал это, даже не зная, что я собираюсь написать тебе. Что бы ты делал, если бы я не сказала это первая?
— Ну, скажем так, ты бы всё равно была на каблуках, прижатая к окну.
У меня рот открывается от удивления.
— Ты собирался выколачивать из меня это признание?
— Что-то вроде того.
Сжав мою попу, Лотнер толкается бёдрами ко мне.
— Ммм… что там дальше по списку? — облизываю я губы и двигаю бёдрами у его эрекции.
Он перекидывает меня на спину, размещаясь у меня между ног, и наконец-то входит в меня.
— Мы медленно… страстно… будем заниматься любовью… до конца наших дней…
3 августа 2013 г.
— Я тебя люблю, — поцелуй. — Я тебя люблю, — поцелуй. — Я тебя люблю.
— Детка… что же ты делаешь со мной, — слышу я сексуальный и хриплый ото сна голос Лотнера.
Он ещё не открывает глаза, но его губы превращаются в ухмылку, когда я целую заднюю часть его ног, затем перехожу на его крепкую задницу и перемещаюсь на неровную от мускулов спину.
— Извини, не могу спать. Должна убедиться, что ты всё ещё мой, — шепчу я ему на ухо.
— Ну, тогда не останавливайся. Я твой, малышка, весь твой.
Я сажусь на его задницу и массирую ему спину.
— Итак, я, вероятно, должна была упомянуть об этом ещё прошлой ночью, чтобы ты знал, во что ввязываешься, но я как бы сейчас бездомная с ребёнком и собакой на руках. Это будет для тебя проблемой?
Он тихонько смеётся.
— Я решу этот вопрос. Я уже нашёл новый дом для нас, в котором мы будем жить после свадьбы.
— Оу, — я прикусываю язык, ни к чему испытывать свою удачу. Однако мне нужно где-то жить СЕЙЧАС. Это только дело времени, когда у Эйвери начнутся проблемы из-за того, что она держит в помещении собаку.
— Завтрак, а потом секс или секс, а потом завтрак или секс вместо завтрака? — спрашивает он.
Я щипаю Лотнера за бока, и он переворачивается, скинув меня со своей спины, а затем прижимает к матрасу.
— Как поступим? — он переплетает наши пальцы у меня над головой.
— Хмм… а как насчёт секса вместо завтрака, так что это будет нашим завтраком, потом хмм… ещё секс, и к тому времени нам уже действительно захочется немного поесть.
Он улыбается.
— Секс в кровати, в ванной или в душе?
— Да, да и да! — улыбаюсь я.
— Боже я люблю тебя, Сид.
Как и было обещано вчера, я сегодня иду на массаж и даже делаю причёску в салоне. Хотя теперь я чувствую себя более виноватой, потому что знаю, что платит за всю эту тщательно спланированную ночь и спа-процедуры Лотнер. Мне до ужаса хочется увидеться с Оушен, но Лотнер хочет, чтобы я была предоставлена только ему ещё несколько часов перед тем, как мы покинем гостиницу.
Мы приезжаем на побережье и наслаждаемся компанией друг друга. Он держит меня за руку, время от времени играя с бриллиантовым кольцом у меня на пальце.
— Ты же понимаешь, что мой отец убьёт тебя, когда узнает, что ты сделал мне предложение, не попросив сначала благословения у него.
Он смеётся.
— Ну вот теперь знаю. Но «не убей» — это точно одна из десяти заповедей. Какого, ты говорила, вероисповедания твой отец?
Я усмехаюсь.
— Его это испугает, наверное. Когда я сказала ему, что мы с Дэйном разошлись, он настоятельно советовал мне побыть одной и не спешить с новыми отношениями.
— Ему придётся просто смириться с этим.
— Однажды то же самое тебе скажет и Оушен.
Лотнер хмурится.
— Ага, да, мы обсудим это, когда ей исполнится тридцать.
— Замужество?
— Встречи с парнями, — говорит он серьёзно.
Мы приезжаем на знакомую пустую грязную парковку. Наш пляж.
— Мой купальник лежит на дне сумки на заднем сидении.
Лотнер наклоняется и целует меня, а затем забирается рукой под сарафан, сжав моё бедро.
— Я очень даже уверен, что нам не понадобятся купальники, чтобы делать то, что я запланировал, — его низкий соблазнительный голос заставляет меня ёрзать на сидении.
Он выходит из машины и идёт открыть мне дверь.
— Доктор Салливан, почему я не знала, что вы любите прелюбодейство на публике, — я выхожу из машины, и он шлёпает меня по заднице.
— Не забывай, небольшое извращение это хорошая вещь, детка.
— Оу, я помню. Мышцы на ногах у меня всё ещё горят. В следующий раз ты обуешь шпильки, а не я.
Я слышу его раскатистый смех, а потом он берёт меня за руку и ведёт к тропинке, идущей вокруг холмиков, покрытых травой. Перед глазами возникает наш пляж, и я останавливаюсь. Лотнер сжимает мою руку и смотрит на меня с обожанием и любовью. Я снова смотрю на пляж.
Там стоят его отец. Мой отец. Эйвери. Оушен и… Сворли.
Наши отцы одеты в красивые шорты и рубашки на пуговицах. Эйвери и Оушен надели сарафаны и держат в руках букеты.
— Мамочка! — Оушен бежит ко мне, я поднимаю её и крепко обнимаю. — Цветы, — и она отдаёт мне маленький букетик.
Конечно же, я плачу.
Лотнер целует Оушен, а потом меня.
— Мы зарегистрируем это попозже, но выходи за меня замуж… сегодня… прямо здесь и сейчас.
Оушен ёрзает
