Сжав губ в тонкую линию, я посмотрела Бену через плечо и вздрогнула.
Черное пятно на холме встало прямо и направилось к нам. Я проклинала бабочек в своем животе. Я пригрозила вырезать свое полное страсти сердце. Я не должна была любить того, кто убежал, когда был мне так сильно нужен. Я не могла мириться с его действиями. Я не буду жить с мужчиной, к которому нельзя прикасаться. Ему нужна серьезная помощь, и я не буду той женщиной, что исцелит его. Я не была достаточно сильной.
Клу и Бен отошли, оставив меня незащищенную в ожидании прихода Фокса.
— Не грусти, мамочка. Я не люблю, когда ты грустишь.
Я хотела, чтобы голос Клары прекратился. Она звучала так мудро. Толкая меня к решению, которое я не была готова принять. Я хотела грустить. Я хотела плакать. Я хотела вернуть ее к жизни, чтобы я могла притвориться, что жизнь идеальная и не коварная.
Он остановился в шаге от меня, серо-белые глаза такие же холодные как метель.
— Я должен был прийти. Я должен был попрощаться с ней.
Я стояла молча, не доверяя себе, что смогу говорить, не крича и не плача.
Он сделал шаг вперед.
— Зел, мне так невероятно жаль. Я не могу выразить, как сильно я хочу отмотать время назад. — Он выглядел как черная скала, изредка содрогающаяся от горя. — Я знаю, что ты не простишь меня, но мне нужно было увидеть тебя. Поговорить с тобой и объяснить.
Я изучала его. На его лице были следы от синяков, подбородок слегка припухший. Он был на еще одном бою — искал выход из этого ада. Его черный пиджак и брюки поглотили яркость дня. Он всегда выражал предпочтение черному, и теперь я знала почему. Он олицетворял смерть. Все к чему он прикасался, разрушалось.
Я вздрогнула, опустив взгляд. Я не могла смотреть на него.
— Он нуждается в тебе. Не злись.
Даже сейчас Клара сводила меня с ума.
Фокс шагнул вперед.
— Пожалуйста. Я знаю, как сложно довериться мне. Позволь мне объяснить.
Злость взорвалась во мне.
— Объяснить? Объяснить? — мое разбитое сердце собралось по кусочкам у меня в груди, сбросив меланхолию и искрясь раздражением и яростью. — Как насчет того, что я объясню? Ты. Оставил. Меня. Ты убежал, когда я больше всего в тебе нуждалась. — Я махнула рукой, желая ударить его. — Ты говорил, что мы нужны тебе, ты обещал работать, чтобы нас заслужить — все это была херня. Ты никогда не изменишься. Ты смотрел, как моя маленькая дочка умирает — та же самая девочка, которая ты наделся, исцелит тебя, — и ты убежал, потому что для тебя ничего не осталось.
Вся серость и печаль во мне внезапно взорвались золотыми искрами. Я толкнула его, уткнувшись пальцем ему в грудь.
— Что ты хочешь, чтобы я сказала, Фокс? Что мне жаль, что тебе больно? Что мне жаль, что ты влюбился в нее, а она так скоро ушла? — я выбросила руки вверх. — Ты хочешь, чтобы я простила тебя за то, что оставил меня разбитую и одинокую в твоем офисе? Хочешь узнать, как меня чуть не сломало то, что я должна была плакать в руках Оскара или Бена, но не в твоих? Как насчет того, что не имеет значения, что ты обещаешь, ты всегда разрушаешь свои обещания! Ты никогда не сможешь дать мне то, в чем я нуждаюсь. Ты никогда не будешь в состоянии поддержать меня или даже спать рядом со мной.
Злость и безумие внутри меня внезапно утихли как ураган, который внезапно рассеялся в воздухе. Я тяжело вздохнула.
— Я не знаю, чего ты хочешь от меня, Фокс. И честно говоря, мне плевать.
— Не ругайся с ним, мамочка. Ему больно. Так же, как и тебе.
Я ненавидела, что голос Клары стал моей совестью. Я ненавидела то, что она говорила правду. И ненавидела то, что не имело значения, что я говорила или делала, я не могла игнорировать ее. Я никогда не смогу игнорировать свою дочь.
Изображение маленького мальчика снова вернулось, и я знала, что должна рассказать Фоксу о нем. Он заслуживал знать. Я не могла забрать от него еще одного члена семьи — я не была такой коварной. Он мог разрушить меня, но я не буду отвечать за его дальнейшее разрушение. Ему не нужна моя помощь в этом.
Фокс провел рукой по бронзовым волосам, глядя на холм, где я развеяла останки Клары.
— Черт, это все так неправильно. Я ненавижу себя за все, что сделал тебе. — Его челюсть сжалась, и влага блестела в глазах. — Если бы ты знала, как сильно я ненавижу себя. Как сильно хочу пожертвовать своей жизнью, чтобы ты никогда не чувствовала такую боль.
Его большое тело дрожало, стальные мышцы на плечах перекатывались, его жалкий вид превратил мою ярость в задумчивую тоску. Клара была права. Он страдал. Сильно.
Он был один — справлялся со смертью Клары без чьей-либо поддержки. Он сделал, один Бог знает что, чтобы найти хоть какое-то подобие мира, и я больше не могла злиться. Я не могла ненавидеть его за грехи, которые он вызвал, потому что в конечном итоге, он не был за это ответственен.
Прощение.
Это было как лекарство — согревающее и успокаивающее меня. Превратившее мою злость в неохотное принятие. Я знала, что если он потянется обнять меня, я прощу его. Если он сможет обернуть свои руки вокруг меня и даст мне убежище, чтобы поплакать, я прощу его за все.
Объятие дало бы мне надежду.
Объятие показало бы мне молчаливое обещание.
Но просить его обнять меня, было как просить луну. Это было невозможно, и он не мог быть тем, в ком я нуждалась. Порочный круг был завершен. Настало время поделиться новостями, которые я никому не рассказывала, и уйти. Если он захочет быть частью жизни ребенка, я не буду препятствовать ему. Но я больше не могла делиться ничем своим с Роаном Фоксом. Я не выдержу еще больше горя.
Выпрямив спину, я сказала:
— Фокс, я…
Фокс двинулся вперед, и я почувствовала его аромат дыма и металла. Еще он пах солью — слезами и печалью. Мое сердце сжалось в маленький шарик от мысли, что он скорбит в одиночестве.
Его глаза вспыхнули.
— Перестань называть меня так, черт побери, — зарычал он. — Как много раз мне нужно сказать тебе, чтобы ты называла меня Роан? Клара так делала. Она понимала, почему мне нужно, чтобы ко мне так обращались. — Он запустил свои руки в волосы, выглядя уставшим и изнуренным. — Черт побери, Зел. Фокс ушел. Он мертв. Я убил его три ночи назад, когда пытался изменить свое прошлое. Я больше никогда не хочу слышать, как ты называешь это имя снова.
Злость снова вернулась. Он проигнорировал мою сердечную исповедь и сфокусировался на том, что было нужно ему. Эгоистичный ублюдок.
— Чего ты хочешь? Что насчет того, что хочу я? — я резко засмеялась. — Ты оставил меня, когда я больше всего в тебе нуждалась. Ты. Сбежал. Ты не можешь прикасаться, не можешь любить, ты даже не можешь быть здесь для меня. Почему я должна помнить о том, что не нужно называть тебя Фоксом, когда у меня нет намерения, видеть тебя снова?
