Мимолетная болезненная улыбка появилась на потном лице Топаз.
— Правда скоро? Ты становишься американкой, Ровена.
— Черта с два, — возразила она, с улыбкой глядя на Топаз и обхватив ее рукой.
— Да, да.
— Нет.
— Да. Боже мой! Боже мой! А-ах!
— Все хорошо, Топаз. Мы почти приехали. Здесь самые лучшие анестезиологи в городе, — сказала Ровена, гладя ее по голове. — Попытайся дышать поглубже. Тебя учили дышать по-особому или еще чему-то? Учили?
— Это все ерунда, — процедила Топаз сквозь стиснутые зубы.
— Разве? — спросила Ровена, пытаясь отвлечь ее от боли. Надо разговаривать с ней, надо просто разговаривать…
— Возможно, но большинство уроков я пропустила, — призналась Топаз.
— Ну, ты всегда так делала, — напомнила Ровена.
Топаз заставила себя улыбнуться:
— А ты всегда была старательная ученица.
Ровена продолжала трещать без умолку, а Топаз крепче вцеплялась в нее.
— Лекции — это не важно. «Юнион» — вот что было важно. У меня свои приоритеты.
— О! Санта-Мария! Ах, Боже мой!
— Все о'кей, дорогая, все о'кей, — говорила Ровена, наблюдая, как живот Топаз задергался в конвульсиях.
Боже, она может родить сейчас на заднем сиденье машины.
— Да езжай на любой свет! Доставь нас немедленно! — заорала она на водителя.
— Ровена, — чуть не задохнулась Топаз, — у меня двойня. У меня два ребенка!
— Я знаю, дорогая, — сказала Ровена, держа ее как можно крепче.
Майкл Кребс услышал новость в машине.
«На Уолл-стрит — настоящее потрясение от суммы, выставленной в ответ южноафриканскому конгломерату «Меншн индастриз», которым владеет известный всем Коннор Майлз. Четыре доллара тридцать за обычную акцию. Это результат работы консорциума инвестиционных банков, оперирующих в той сфере, где «Меншн» имеет свои интересы. Общая сумма сделки — пять миллиардов долларов. Пока Коннор Майлз отказался давать какие-то объяснения. Но его правление собрало чрезвычайное совещание в Манхэттене, чтобы обсудить предложение. Интереснее всего то, что двум наиболее важным игрокам в этом консорциуме принадлежат «Америкэн мэгэзинз» и «Мьюзика рекордс». Совсем недавно обе компании являлись целью для «Меншн», желавшей таким образом внедриться в сферу средств массовой информации. И если эта сделка совершится, мы станем свидетелями крупнейшего в финансовой истории Америки «Пэк-мэн дифенс».
Кребс развернул машину, взял влево и направился к «Моган Макаскил».
В последние девять лет, когда случалось что-то важное в его карьере, ему всегда хотелось, чтобы рядом с ним была Ровена.
В Стокгольме, в Швеции, на задворках сцены «Глобен арена», в офисе «Атомик масс» царило возбуждение. Нил Джордж, гастрольный бухгалтер, сидел над цифрами, подсчитывая проданные места, Джек Халперн, отвечающий за подготовку сцены, вопил на группу местных парней, устанавливающих оборудование, чтобы пошевеливались. А Уилл Маклеод искал босса. Он нашел ее у главного входа, она вела переговоры о дополнительных выступлениях в Скандинавии, агент отчаянно умолял ее.
— Четыре доллара тридцать центов, — сказал Маклеод.
— Я же разговариваю, — зло бросил агент неуклюжему детине, прервавшему его мольбы найти в расписании местечко для дополнительных концертов.
— Да неужели? — ответил Маклеод и с такой яростью посмотрел на агента, что тот съежился.
— Уилл, — неодобрительно сказала Барбара, оглаживая брючный костюм от Нормы Камали и сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. Боже, да вы только посмотрите на физиономию Дольфа Листрома…
— Четыре доллара тридцать, Барбара, — повторил Маклеод. — Только что сообщил Джош Оберман, он позвонил в цех и велел тебе передать немедленно.
Барбара тупо уставилась на него.
Цена.
— Четыре доллара тридцать, — повторил он. — Он сказал, ты знаешь, о чем речь…
— Боже мой! Свершилось! — воскликнула менеджер. — Ровена Гордон не звонила?
— Свершилось что? — спросил Маклеод.
— Сделка. В пять миллиардов долларов. Мне нужен телефон, — сказала Барбара, дико озираясь. Мы же можем миллионы на этом заработать!
— Ну, восемнадцатое июля, может быть? — предложил агент.
— А мне плевать, даже если это Аль Пачино. Никаких звонков. Понятно? — рявкнул Джон Меткалф на секретаршу. — Я на совещании, меня не беспокоить. Единственный человек, с кем я буду говорить, моя невеста.
— Да, сэр, — сказала девушка, поспешно закрывая за собой дверь.
Президент студии «Метрополис» смотрел в окно на сверкающие на солнце офисы Сенчури-Сити. У него голова шла кругом. Он злился.
Неудивительно, что ей нужны были эти три недели… «Меншн индастриз»! Пять миллиардов долларов! В союзе с «Америкэн мэгэзинз»!
Крупнейшая сделка десятилетия, и она ничего не сказала мне!
Он совершенно ясно вспомнил, как всякий раз ругал ее, клялся, что она ничего не сможет сделать, чтобы спасти «Мьюзика». Сопротивляться Коннору Майлзу — пустая трата времени.
Она, наверное, теперь смеется надо мной. Ничего не сможет сделать? Да они стерли этого парня с лица земли…
Если эта сделка выгорит, Джон вдруг понял с неприятным ощущением, его жена станет могущественнее его.
Все это время он ее поддерживал, вел, направлял и был счастлив — у него такая красивая невеста, добившаяся успеха в своей сфере. Но ему нравилось, что он, Джон Питер Меткалф-третий, самый молодой глава небольшой студии, — наиболее важная половина супружеской пары.
Так что я теперь? Трофейный муж Руперта Мердока в юбке?
Он даже не мог с ней связаться. Помощница Ровены понятия не имела, где она. Джош Оберман ничего не мог сказать, а ее мобильный телефон отключен.
Тем временем сотня звонков в час разрывала его офис, все Западное побережье считало — Джону Меткалфу известно о происходящем, и оно хотело знать подробности.
«Нам надо поговорить, — мрачно размышлял Меткалф. — Нам действительно надо поговорить…»
— Что нового? — спросил Гуверс Джералда Квина. Уровень активности, казалось, взлетел на несколько градусов. Торговцы кричали что-то в телефоны, факсы выплевывали бумагу быстрее, чем касса в супермаркете выбивала чеки.
— Очень мало. Майлз летит на личном самолете, — ответил аналитик. — Он говорит, ему нужно время посчитать.
— Это имеет какое-то значение?
— Чем дольше он уклоняется, тем хуже для нас, — ответил Ник Эдвард.
— Тогда надо подогреть, — вмешался мрачный голос Джоша Обермана, который приплелся из другого конца комнаты, огорченный, что никак не может связаться с Ровеной Гордон. Она не отвечала и дома. — Мы-то знаем, это щедрая цена за «Меншн». Но нас устроит, потому что каждый в группе покупателей имеет возможность получить свой кусок.
