Эд Стауффер, настроенный более пессимистично, сидел, как прикованный, на стуле, и размышлял над тем, какое же несчастье свалится на него в ближайшее время.
– Скоро грянет гром, – после непродолжительного размышления повторил он несколько раз.
– Его я не хочу видеть! – сказала Джейси, которой была ненавистна мысль о возвращении Сонни в Лос-Долорес. – От него у меня до сих пор выступают мурашки, а впервые это случилось в день, когда мы поженились. Вот почему мы даже ни разу не трахнулись.
– А не глаз тому виной? – спросил Дуэйн.
– Нет, меня это не волнует, – ответила Джейси. – Все дело в этом его стремлении быть несчастливым. Меня и раньше бросало от этого в дрожь, но еще больше бросает теперь.
Сонни понимал, что авария заставила поволноваться Дуэйна и Карлу. Вначале ему подумалось, что решение жить в тюрьме им понравится, но вскоре он понял, что ошибался.
– Жизнь в тюрьме может значительно улучшиться, если я отправлюсь туда, – сказал он. – Готовлю я хорошо. Кроме того, дежурным будет не так одиноко сидеть вечерами. Мы могли бы перекидываться в картишки.
– Что тебе привиделось, когда ты въехал в дом? – спросила Карла.
– Я не видел дома, – терпеливо объяснял Сонни. – Там в свое время был навес для машины. Когда я переехал в дом Руфь, мы сотни раз ставили под него машины. Я поставил машину точно так, как это делал всегда.
– Твое счастье, что девочек не было в это время дома, – проговорил Дуэйн, припоминая раздавленную кровать.
– Может быть, ты поживешь у нас, – предложила Карла. – Попринимаешь горячие ванны. Говорят, это здорово помогает. От них мне гораздо легче.
Дуэйн молчал; мысль, что в одном доме с ним будет проживать Сонни, его ничуть не вдохновляла. А как быть с внуками? Сомнительно, что он может причинить им какой-нибудь вред, но, с другой стороны, кто вообще мог знать, что его угораздит врезаться в дом?
– О нет, – возразил Сонни. – Я не могу жить в доме, где и без меня полно народу.
– По-моему, тебе следует обратиться к другому доктору, – посоветовал Дуэйн. – То, что тебе дал первый, не очень помогает.
– А чем плоха жизнь в тюрьме, – не унимался Сонни. – Я бы стал платить разумную ренту. Округ мог бы на мне порядочно сэкономить.
– Это не больница, – возразил ему Дуэйн. – Мы хотим тебя видеть здоровым, а тюрьма не то место, где лечат.
– А если я неизлечим? – спросил Сонни изменившимся, почти вызывающим тоном.
– Ты побывал только у одного доктора, – напомнила ему Карла. – А их на свете полно. Следующий вылечит тебя в момент.
Сонни покачал головой. Недовольство быстро прошло, и его лицо приняло привычное грустное выражение.
– Тюрьма – лучшее решение, – продолжал он. – Я буду поддерживать ее в чистоте и помогать готовить еду. Я могу даже отказаться от водительских прав. К чему мне машина? Весь мой бизнес находится здесь. А потребуется добраться до Уичита-Фолс, доеду автостопом.
– У нас просторный дом, – стояла на своем Карла. – Джуниор Нолан жил с нами, а мы его не замечали.
Говоря это, Карла ощущала всю бесполезность своих попыток и чуть было не расплакалась.
Те, кому удалось благополучно пережить первую ночь столетнего юбилея Талиа, сидели с такими перепитыми лицами, что, казалось, еще одна такая ночь, и им крышка.
Сонни встал, бросил мелочь на стол и вышел из «Молочной королевы». Из окна они видели, как он медленно зашагал по душной улице.
Карла принялась рвать салфетку на мелкие кусочки. Дуэйн ненавидел эту ее привычку. Отчасти он ненавидел ее просто ради того, чтобы что-то ненавидеть, а отчасти из-за того, что она поступала так, когда очень злилась или очень огорчалась.
– Прекрати, – попросил он жену.
– Я ненавижу это место, – проговорила Карла, разрывая салфетку на мелкие квадраты. – Почему он отказывается жить в нашем доме?
– Ты отправляешься в Италию. Что мне с ним делать в твое отсутствие?
– Он мог бы просто смотреть телевизор на пару с Минервой. Мог бы, если бы не был таким упрямым. Я не хочу, чтобы он ложился в какую-то там больницу. Здесь он прожил всю жизнь. Без него город будет уже другим.
Дуэйн молча следил за тем, как его жена рвет салфетку, не зная, что сказать.
– Я понимаю… ты не хочешь, чтобы он остался у нас, – продолжала Карла. – Не мог поддержать меня.
– Тогда мне пришлось бы присматривать еще и за ним. А если Европа тебе понравится и ты останешься там на несколько месяцев? На всех меня не хватит.
– Я не хочу, не хочу, чтобы он уходил! Я могла бы построить ему дом рядом, тогда он не действовал бы тебе на нервы.
– Он никуда не уходит, дорогая. Просто он отправляется в прошлое.
– Плевать, – сказала Карла, прекращая рвать бумажную салфетку. – Куда хуже думать, что он станет жить в больнице среди незнакомых людей.
Она встала и поспешно вышла из кафе, чтобы поплакать в машине. Дуэйн решил выждать пять минут и стал потягивать холодный кофе. Мимо него промчалась легкая коляска, па которой восседал Бастер Ликл, готовый прокатить желающих от «Молочной королевы» до Старого Техасвилля, раскинувшегося на зеленой лужайке перед зданием городского суда.
Завсегдатаи кафе недоброжелательно уставились на повозку, словно она служила причиной того, что у них трещала голова. Никто не захотел прокатиться, хотя Бастер, одетый под джентльмена удачи с парохода, остановился и стал терпеливо ждать.
– О'кей, пусть он у нас живет, – сдался в конце концов Дуэйн. – Скоро я стану банкротом, и мне все равно нечего будет делать. Вот буду сидеть весь день и следить за ним, Барбет и маленьким Майком.
Наплакавшись, Карла погрузилась в холодное молчание. До дома они доехали, не проронив ни слова, и сразу легли в постель, но сон не шел к ним. Карла молчала вот уже целых двадцать минут. Они оба лежали на спине, не раздеваясь, и глядели в потолок.
Дуэйну очень хотелось, чтобы она что-то сказала, пусть даже ужасно обидное. Но нет, Карла хранила гробовое молчание. В конце концов Дуэйн пришел к выводу, что жить с Сонни гораздо легче, чем перенести двухминутное молчание жены.
По дороге домой они заскочили на почту. Единственной заслуживающей внимания корреспонденцией оказалось короткое письмо от К. Л. Сайма, проживающего в Одессе, что в штате Техас.
Дуэйн прочел письмо, когда они остановились перед красным сигналом светофора.
Дорогой Дуэйн,
Поскольку мы с тобой имели дела в прошлом, надеюсь, ты не будешь возражать против того, что я обращаюсь к тебе по имени.
Я прочел твое хорошо отпечатанное предложение. Это честное предложение, но я собираюсь сказать на него «нет». Причина моего отказа в том, что я не хочу обременять себя бурильными установками или другой техникой.
