— И не говори! — вцепилась я в её руку.
— Крис, но он должен знать. Если он отец…
— Я сделаю аборт! — выпалила как на духу, и опять меня боль прошила, будто себя по сердцу ножом резанула.
— Ты в своём уме? — опешила мама.
— Я не хочу быть такой же матерью, как ты! — припечатала тихим голосом, убрав руку от матери, будто обожглась.
Мама замолчала. Опустила голову и долго не говорила.
— Ты имеешь право сама решать такие вопросы, — наконец зазвучала, хотя мне казалось, что она сейчас встанет и уйдёт, — но только от тебя зависит, какой матерью ТЫ будешь! Я очень надеюсь, что не совершишь моих ошибок. Пусть я не была хорошей матерью, но узнав, что беременна, у меня даже мысли не возникло сделать аборт.
Не осуждала — делилась сокровенным, о чём я раньше не думала.
— И когда ты родилась, — мама пожевала слова, — я поняла, что ты… моя драгоценность. А вот как сделать тебя счастливой и не нуждающейся, видимо, на том пути я и ошиблась. Прости, — мама пустила слезу. Это было, как гром среди ясного неба, ведь моя мама… она вообще не плакала. НИКОГДА! Я приму любое твоё решение, — подняла глаза и ободряюще постучала по моей ноге ладошкой:
— Я тебя люблю! — а потом мама легко перешла на другую тему, благо ей это удавалось очень просто. Поэтому уже вскоре трындычала, как с Лерчиком колдавали над Ангелиной — в отличии от меня у неё синяк под глазом и губы аля-Анжелина Джолли.
А потом врач пришла…
— Ну что вы готовы?..
* * *
— Крис, — ко мне в палату Ромка ворвался. Я согласилась с ним увидеться после нескольких дней лежания в больнице. Он передавал записки с мамой, просил, молил, требовал с ним поговорить и уговорить врача, его ко мне пропустить, но я упиралась. Даже от телефона отказалась, который он мне передал в очередной приход мамы.
Я мучилась. Ночи без сна, дневала в слезах, а потом поняла, что должна с ним поговорить. Лучше сейчас расстаться, чем потом… и болезненно.
К встрече не готовилась, а если учесть, что капельницы продолжались несмотря на моё решение, — врач убедила в их нужности, — мои вены уже через пару дней представляли собой жуткое зрелище. Да и я сама… чудовище: нечёсанная, не переодетая, бледная…
Самое то для судьбоносных решений!
— Привет, — выдавила улыбку, когда Кирсанов ко мне ступил, но ловя его поцелуй голову убрала, лишь позволив по щеке губами мазнуть.
Он чуть нахмурился, пакет с разными вкусностями на пол близ тумбочки поставил, и затянулся разговор. Ни о чём. Он обходил острые углы, я их упорно избегала. Зато рассказал, как проучили Ветту, что проект сдан во время и Понятовский в восторге.
— Домой хочу! — обронила устало и не к фразе Ромы.
О секунду помолчал:
— Ужин, свечи, шампанское, секс?
И я разревелась.
— Крис, — ко мне подался, наплевав, что попыталась из его рук вырываться. И на соседок, давно притихших.
— Ну хочешь свечи отменим, раз тебе так не нравятся… — глупо пошутил.
— Дурной, вы Роман Игоревич, — шмыгнула носом.
— Мы опять на вы? — озадачился, но объятий не расцепил. Куда-то в меня дышал и… дрожал. И я пуще заревела:
— Ром, прости… я тебя подвела… я… беременна… — а потом слезами давясь и запинаясь, продолжая навзрыд реветь, рассказала, что не смогла аборт сделать.
— Но куда мне ребёнок, Ром? Я же… себя обихаживать не могу толком. Я же… такая… никакая, без жилья, работы, мужа…
— Дура ты! — шикнул Ромка, даже встав со стула. — Ну какой аборт? — на подвывание смахнуло. — Убил бы… тебя…
А я остановиться не могла, видать истерика ещё та, сучка, совсем надо мной власть ощутила. А может в этом гормоны бушующие виноваты.
— Да не вой ты, — отрезал Кирсанов, опять на стул сев. — Это не беда и не проблема. Доки с собой?
— З-зачем? — пошмыгала носом, да ладошкой слёзы утёрла.
— Мда, — нахмурился с мычанием Рома, — и впрямь у беременных не мозги, а кисель. Что, и депрессия послеродовая будет? — даже покривился.
— Не знаю, — пожала плечами. — А вдруг? — я испуганно замерла, уставившись остекленевшими глазами в пространство.
— Ладно, уже проходили, и в этот раз переживу. Так есть документы?
— Вроде с вещами в гардеробе. А зачем?
— Распишемся, дурёха.
— Ты, что жениться на мне решил? — опешила я и вдохнуть страшилась — вдруг померещилась фраза.
— Крис, ты меня настораживаешь, — мрачно буркнул Ромка.
— Но я не хочу!.. — упрямо мотнула головой. — Чего не хватало из жалости или обязанностей..
— Какие обязанности? Какая жалость? — негодовал тихо. — Люблю я тебя! — ба-бах обрушил. И так просто, словно и не заставлял себя это сказать, а душу раскрыл. Моё сердце заполошило от нежданного счастья. Я и впрямь, как дура, на него во все глаза таращилась и ответить ничего не могла.
— Так люблю, — вторил, — что эти недели места себе не находил. А ты ведь ясно сказала, что не готова и не согласна…
— Не готова! — опешив, кивнула. — Не согласна… — наперекор словам закивала часто-часто.
— Ну вот, и я, — сглотнул жадно, — правда старался с этим жить, смириться, но, бл*, Крис, не могу я без тебя… И раз уже ты беременна, то как порядочная девушка просто обязана за меня выйти!
Вот фиг знает, правду говорил, или шутил, но я уже задыхалась от счастья:
— Правда… любишь? — остаточно носом хлюпала.
— Пожалей меня, не вынуждай признаваться вновь. Мне тоже такое нелегко даётся… — кивнул на соседок:
— Тем более не наедине… — прошелестел нарочито вкрадчиво.
Меня аж в него впечатало, как я бросилась. Повисла на шее, прижалась к нему крепко-крепко.
— Тем более не зная, любят ли меня, — и его голос дрогнул.
— А ты сомневаешься? — боялась от него отлипнуть и посмотреть в глаза. Я ведь лгунишка и карпизница, а он… терпеливый. С одной возился, теперь вот со мной…
— Так это “да” или “нет”? — шепнул с надеждой в висок, уже губами по коже скользя и к моим подбираясь.
— Да, — кивнула в него, бессовестно вдыхая родной запах.
— Да, выйду “замуж”, или да — “люблю”? — продолжал издеваться надо мной, но уже на такой частоте, что я задыхалась от счастья и помирала от волнения.
— Да, конечно же… на всё… — мой ответ был заглушен жадным поцелуем.
ЭПИЛОГ
Сэм задумчиво рисовал что-то ручкой на салфетке, а Лера сидела чуть ли не у него на плечах и подсказывала. Олег строго смотрел на них, сложив на груди руки.
— Валерия Романовна, — подал голос он и подозрительно сощурился.
— Что? — она даже не стала поднимать голову.
— Вы уверены, Валерия Романовна, что девочка может…
— Может! — бросила не глядя Лерка и опять склонилась над плечом Сэма, макая кучеряшки в его сок.
— А что вы делаете? — не унимался Олег.
— Творим, — нетерпеливо бросила Лерка. — Сэм, ты доволен?
— Аб-б-бсолютно, — отбил ритм по столу Сэм и протянул Олегу салфетку. — Во-от столько мы хотим за то, чтобы я и Валерия Романовна разрезали вашу ленточку, — деловым тоном ответил Сэм.
— Это в какой валюте? — обречённо вздохнул Олег, изучая нули.
— Рубли, — уверенно ответила Лерка.
— Испанские реалы пойдут? — серьёзно уточнил Олег.
Лерка искренне задумалась, а потом шепнула Польски на ухо:
— Сэм, это больше или меньше?
— Больше или меньше относительно чего?
— Относительно того, что у нас есть…
— У нас ничего нет.
— Мы согласны, — улыбнулась Лерка. — Возьмём фишками конечно же!..
Олег кивнул, подозвал девочку-официантку и протянул ей салфетку.
— Вот это пересчитать из испанского реала в рубли, а потом выдать этим господам фишками!
Девушка чуть озадаченно кивнула, а Олег повернулся к своим партнёрам по бизнесу.
— И мороженое! — крикнула вдогонку Лерка.
* * *
Ангелина прыгала на месте, как сумасшедшая фанатка, в ожидании кумира перед зданием. Даже чуть было не оказалась втянута в игру в “классики” кучкой скучающей перед ЗАГСом детворы, но посмотрев на свои каблуки — отказалась. Не уж, она должна быть красивой в день, которого все так ждали. Открытие “Централ Пелас” — почти как второе пришествие, все почему-то уже стали говорить, что после него “всё изменится”. Слишком уж долго все ждали этого дня, как будто жизнь разделится на до и после. Но нет же, вклинилось ещё одно важное событие…
