Мы приехали на пикник. Листва уже желтела и покрывалась багрянцем, до свадьбы осталась неделя, поэтому мы вроде как прятались от наших родственников.
С Клетом мы по утрам занимались йогой с самого нашего с Джетро возвращения из штата Вашингтон после окончания съемок «Странных любителей птиц». Йога помогала, и Клет оказался просто классным, но я давно и сильно мечтала побыть наедине с Джетро где-нибудь на природе, подальше от неотвязных репортеров, которые ходили за нами по пятам с тех пор, как мы объявили о наших отношениях.
– Стихи, – отозвался Джетро, раскрывая мне объятия и хлопая себя по колену. – Клади голову сюда.
Услышав это, я приподняла бровь:
– Ты постоянно хочешь, чтобы моя голова там оказалась.
– Ха-ха, – Джетро округлил глаза, но улыбнулся. Он всегда улыбался. – Иди сюда, красавица. Тебе нужно отдохнуть от предсвадебных хлопот, а я корпел над этой тетрадью несколько месяцев.
Я с сомнением глядела на него:
– Там правда стихи?
– Да. Ты сказала, что хочешь стихов, вот я и собрал тут самое стоящее.
– Что, реально?
– Да.
– Ты их написал?
– Нет, я их переписал. Я советовался с Эшли, она у нас знаток поэзии, и добавил несколько моих любимых стихотворений.
– У тебя есть любимые стихи?
– Да, – ответил он с шумным вздохом, снова похлопав себя по коленям.
– Ты правду говоришь?
– Мама обожала поэзию – так она и с Дрю познакомилась. Она проводила поэтический вечер в библиотеке, а Дрю, недавно приехавший в город, пришел. В отличие от меня, он-то как раз сочиняет. Я тебе прочту одно из его стихотворений – Эшли вчера прислала по электронке, когда я сказал, что собираюсь вывезти тебя на природу. Я сам еще толком не прочел, распечатал с час назад.
– Да ладно, Дрю пишет стихи?!
За наше недолгое знакомство Дрю произвел на меня впечатление молчуна. Его внешность воина-викинга контрастировала с душевной мягкостью – этакий нежный великан. Открытие, что он пишет стихи, меня поразило.
– Да, он у нас поэт. Хочешь, прочту его творение? – Джетро полистал тетрадь, вынул сложенный листок и приготовился читать.
– Подожди, сейчас… – Отставив тарелку, я на четвереньках подползла к Джетро, пристроила голову к нему на колени и улеглась, скрестив руки на животе. – Все, можешь начинать.
Джетро широко ухмыльнулся:
– Значит, я тебя уговорил? Это поза для слушания поэзии?
– Да-да.
– Тогда я стану читать тебе стихи каждый день.
Я протянула руку за голову и ущипнула его за бедро:
– Прекращай свои сальности и читай уже чертовы стихи!
Еле сдерживая смех, Джетро подчинился. Переведя глаза на листок, он откашлялся и начал:
– «Я вижу тебя, оружие, которым мне предстоит научиться владеть. Натянут канат, и нету страховочной сетки. Глоток воды, глоток воздуха, глоток прощения. Облекшись смирением, подхватив безнадежность как щит, ты держишься на расстоянии. Я вижу тебя. Отвержение порождает слепоту… Перезагрузка, обновление, новый старт. В твоей душе прощение, в твоем сердце любовь. Я вижу тебя, сына одного и брата многим, друга мне, мужа красавицы, вскоре – отца. Я вижу тебя».
По мере чтения голос Джетро начал предательски детонировать. Он сглотнул перед словами «брат» и «друг» и договорил стихотворение подозрительно глухо и хрипло.
Закончив, он продолжал глядеть на листок. Его кадык двигался, глаза метались по строчкам. Я обеспокоенно нахмурилась, снова дотянувшись до него, но на этот раз стиснула его бедро вполне по-дружески.
– Эй, – сказала я, когда Джетро поглядел на меня, – ты чего?
Он кивнул – мол, все нормально, но на лице застыло странное выражение.
Я села, повернулась и хотела взять его за руку, но Джетро отложил тетрадь и обнял меня, усадив к себе на колени. Я села на него верхом и забросила руки ему на шею, нежно поцеловав.
– Спасибо тебе, – выдохнул он.
– За что?
– За предоставленный шанс. За то, что ты захотела меня узнать.
Я недоверчиво улыбнулась, немного отодвинувшись, и ответила не задумываясь:
– Иначе и быть не могло. Ты хоть понимаешь, насколько ты прекрасен? Ты же красавец мирового уровня!
Джетро улыбнулся в ответ, но глаза остались серьезными, и я смутилась, готовая надавать себе пощечин. Моя инстинктивная реакция – хохмить в любой серьезной ситуации, но иногда эта дурашливость переходит в безголовость.
Я тряхнула головой, прогоняя непосредственную реакцию и приглашая истинную глубину. Я позволила себе быть серьезной и не бояться.
– Я не то хотела сказать… Сейчас. Значит, еще раз.
Вздохнув, я постаралась успокоиться, пересчитывая цвета в радужке его глаз. Зеленый, золотой, карий и синий.
Я начала заново:
– Разумеется, я дала тебе шанс. Ты заслуживаешь только самого хорошего. Я знаю, ты с трудом принимаешь мысль о том, что достоин хорошего, и восхищаюсь тобой за этот самосуд. Многие просто жили бы дальше, ни о чем не сожалея, или нашли бы тысячу оправданий своим прошлым скверным поступкам. Ты мог обвинить своего отца – я думаю, в какой-то мере ты и должен это сделать, – или дурное влияние его знакомых, но ты этого не сделал.
Ответная улыбка была едва заметной, но она, к счастью, отразилась и в глазах Джетро. Теплым, ласковым взглядом он обвел мое лицо.
Я крепко прижала ладонь к груди Джетро:
– У тебя золотое сердце – спасибо, что ты дал мне это узнать. И спасибо тебе за то, что ты захотел узнать меня.
Мы любовно глядели друг на друга с понимающими улыбками. Наконец Джетро запустил пальцы в мои волосы, словно взвешивая их темную массу.
– Ты такая красивая, – проговорил он, и его взгляд скользнул с волос на мою шею и подбородок. – Я, пожалуй, и не знал, что такое красота, пока не встретил тебя.
У меня невольно вырвался странный звук – нечто среднее между хмыканьем и вздохом. Признание Джетро и его искренность пронзили мне сердце.
Джетро сразу посерьезнел и с любопытством вгляделся в меня:
– Что? Что случилось?
– Ты и твои
