что люблю его. А в груди вдруг колет странное предчувствие, что всё это в последний раз. Что, если я уйду сейчас, то всё — конец. И то, что было между нами никогда больше не повторится. Отгоняю наваждение.
— Я… позвоню тебе, — обещаю, удивляясь сдавленности собственного голоса.
И он со вздохом отпускает мое запястье, позволяя встать с постели, чтобы одеться.
А уже надевая платье, я слышу:
— Слияние «Строй-Инвеста» и «Архитека» назначено на сегодняшний вечер. Не теряй меня, если вдруг не отвечу.
— Хорошо, — отзываюсь я, садясь на постель и позволяя ему застегнуть молнию на платье.
Застегнув и осторожно отодвинув волосы, Марк целует меня в изгиб шеи. Не хочу прощаться и, еще раз поцеловав его, убегаю, снова пообещав позвонить. Захожу в свой кабинет, чтобы переодеться, но, не успеваю выбежать из «Талассы», как раздается телефонный звонок.
— Доброе утро, Тош, — отвечаю я, сбегая по ступенькам ресторанно-гостиничного комплекса.
После прошедшей ночи настроение у меня отличное. Спокойствие, гармония и уверенность в собственных силах всё еще царят внутри, словно сладко-пахнущий розовый туман. Но у брата, судя по голосу, состояние прямо противоположное моему:
— И тебе доброе, цыпленок, — он тяжело вздыхает. — Не спишь?
— Не сплю. Я в центре сейчас, тороплюсь домой.
И Антон вдруг предлагает:
— Может встретимся где-нибудь по пути?
Мы ведь и правда давно не виделись. Да и голос его меня смущает, слишком уж хмурым и безжизненным кажется. Может, и правда пришло время поговорить?
— Я без машины, Тош. Но если заберешь с Эгершельда, буду очень благодарна.
Он соглашается и минут через пятнадцать знакомый Мерседес подъезжает к остановке. Сажусь и бросаю чехол с платьем назад, а лежащий на пассажирском сиденье белый конверт беру в руки, чтобы его содержимое не помялось.
— Почему пешком? — спрашивает брат, забыв поздороваться.
Антон выглядит задумчивым и нервным. Ерошит светлые волосы, закусывает нижнюю губу, то и дело постукивая пальцами по кожаной оплетке руля. Понимаю, что пока он в таком состоянии, не время рассказывать ему о переменах в моей жизни. Поэтому вместо честного ответа говорю:
— Так вышло, Тош, — отвлеченно глажу пальцами конверт, который всё еще держу в руках. — У тебя всё в порядке? Переживаешь из-за сегодняшнего слияния «Архитека» и «Строй-Инвеста»?
— Да ну его нахрен этот «Строй-Инвест», — отмахивается брат и кривит красивое лицо. — Это всё равно решенный вопрос, который я не изменю. И с тем, что я проиграл Нестерову, как это ни прискорбно, уже успел смириться. Он, кстати, с барского плеча, оставил за мной должность руководителя одного из отделений новой компании. После директорского кресла. Такое себе.
Мерседес несется вперед. Для пробок рано и дорога свободна. С утра в городе пасмурная прохлада. Видимо вчерашнее солнце было разовой акцией. Пожимаю плечами:
— Всё лучше, чем участь подсудимого, Тош.
— Лучше, — отзывается брат мрачным эхом.
Но не видно, чтобы его это радовало. Он всё еще напряжен и сжимает руль так, что белеют костяшки пальцев.
— Стой, — говорю, понимая, что мы едем по моему старому адресу, который с некоторых пор неактуален. — Отвези меня на Баляева, пожалуйста. У меня там… дела.
— Какие?
— Разные. Важные. Мои. Отвезешь?
— Отвезу, — соглашается он, сворачивая в нужную сторону.
Дальше мы едем молча, понимая, что у каждого из нас свои секреты. Даже не верится, что раньше при встрече болтали без умолку, рассказывая друг другу обо всем подряд. Кажется, мои отношения с братом дали трещину, через которую просочилось и улетучилось куда-то доверие. Кто в этом виноват? Я? Тоша? Нестеров с его разоблачением и слиянием двух компаний? Не знаю.
Какое-то время смотрю в окно машины, разглядывая сонный город, но потом вдруг, повинуясь какому-то неясному любопытству, внезапно заглядываю в конверт, который держу в руках. Он не закрыт и содержимое легко достать. Там фото. Весьма, надо сказать, пикантные.
Ангелочек на плече присвистывает и демонстративно прикрывает глаза пухлыми ладошками, но я точно знаю — подглядывает.
На фото Антон и та девушка, которую я не так давно видела с ним в «Новике». На первом он обнимает ее, на втором — целует, на третьем — она, обнаженная по пояс, снимает с него рубашку. Место действия угадать не получается, но то, чем они заняты, не оставляет никаких сомнений.
— Любопытной Милане на базаре нос оторвали, — кривится Тоша, хотя смотреть не запрещает.
— Зачем тебе это? — убираю фото обратно в конверт, потому что не уверена, что мне хочется смотреть дальше.
Тоша недовольно фыркает:
— Как ты выразилась, «это» прислали мне вчера вечером с намеком на то, что я должен прислать денег в обмен на то, чтобы фото остались конфиденциальными, а не попали в мой домашний почтовый ящик или на рабочий стол моей жены.
— И сколько хотят?
— На конверте написано.
Там действительно указана карандашом шестизначная сумма. Комментирую:
— Недурно. Теперь понятно на какие шиши твои любовницы одеваются в тяжелый люкс.
— Тебе смешно?
— Не смешно, Тош, — я пожимаю плечами. — Но Женька столько лет тебя знает как облупленного, что, скорее всего, давно догадалась о твоих адюльтерах. Ну поругает тебя. Ну, на недельку из дома выгонит. А потом всё наладится, как обычно.
— Она беременна, цыпленок, — тихо и серьезно говорит брат, а я вдруг теряюсь.
— Любовница?
— Женька.
А вот это действительно новость. Дело в том, что Женька уже была беременна. Как раз тогда они с Антоном и поженились. Но та беременность замерла и новые попытки завести ребенка ни к чему не приводили. Они, вроде бы, даже ЭКО делали, но безрезультатно. И эти бесплодные старания приводили к разладам в их отношениях. А тут — беременна?
— От тебя? — спрашиваю на всякий случай.
— Тебе не кажется глупым спрашивать у меня, от кого беременна моя жена? — морщится брат. — От меня. В этом у меня нет сомнений. Как и в том, что, получив эти фото, она уйдет от меня. На этот раз, окончательно.
Хочется спросить, как он вообще умудряется постоянно влипать в подобное, но я понимаю, что у нас, кажется, это семейное. Хочется сказать, что думать о разоблачении надо было не сейчас, а тогда, когда развлекался с этой меркантильной барышней. Вижу, что Антон по-настоящему расстроен и не собираюсь топить его еще больше.
— Мне жаль. Может тогда проще дать ей денег, чтобы она отстала?
Знаю, что никогда нельзя идти на поводу у шантажистов, но в его случае это выглядит как единственно правильный выход.
— Проще. Если бы они у меня были. Всё, что у меня было, я отдал, чтобы закрыть долг «Артитека» перед слиянием. И я хотел спросить у
