– Но вместо этого ты отправилась с ним. – Лауре не хотелось, чтобы это прозвучало как обвинение, но вышло именно так. Она не знала, что ее обидело больше – то, что ее лучшая подруга спит с врагом, или то, что ей ничего не было об этом известно. – Почему ты ничего не сказала мне?
– Я не могла. На тебя и так слишком много всего свалилось. Я не была уверена в том, что ты сможешь меня понять.
– Но ты могла попытаться.
– Вскоре начались неприятности со Скоттом. Если бы ты знала о Тэке, то не с такой готовностью предоставила бы мне защищать Скотта, а я хотела сделать это. Я не верила, что кто-либо другой сможет вытащить его.
– И во время всего ты была с Тэком?
Дафна кивнула.
– Начиная с Нового года до сегодняшнего момента?
Дафна снова кивнула.
Лаура попыталась вспомнить, когда у Дафны в последний раз был столь длительный роман, и не смогла.
– Это серьезно?
Дафна не ответила, но ее страдальческий вид был достаточно красноречивым.
– Я считала, что мы так близки, – вскричала Лаура. – Я рассказывала тебе о том, о чем не рассказывала никому, и я считала, что ты поступаешь так же. Вероятно, я ошибалась. В течение двух месяцев ты встречаешься с человеком, который в состоянии причинить мне такие неприятности, и не говоришь об этом ни слова. Обидно, Даф.
Дафна сунула руки в карманы и, распластав ладони, прижала их к своим бедрам.
– Я не хотела обижать тебя. Но ты должна меня понять. Я мечтала стать адвокатом, поэтому поступила в юридическую школу и выбивалась из сил, чтобы хорошо там учиться. Потом мне нужно было составить себе имя, я добилась этого. – Она помолчала. – Но, черт побери, все это время я была одна. Как бы ни были загружены делами мои дни, ночью я остаюсь одна. Я хотела только одного – чтобы обо мне кто-нибудь заботился, чтобы меня кто-нибудь обнимал, чтобы со мной кто-нибудь беседовал. – Она с мольбой посмотрела на Лауру: – Вокруг тебя всегда были люди. Сначала рядом с тобой была мать и Гретхен, потом ты вышла замуж за Джеффа и появилась Лидия, потом родились Скотт и Дебра. Но у меня все умерли. У меня никого нет.
– У тебя есть мы.
– Это не одно и то же.
– Мы всегда считали тебя членом семьи.
– Это совсем другое. Жизнь с мужчиной заполняет ту пустоту, которую не может заполнить ни карьера, ни подруга, ни семья подруги.
Лаура не могла отвести взгляда от Дафны. С растрепанными волосами, помягчавшими чертами лица, в халате, подчеркивавшем стройность ее тела, она казалась ей незнакомой. И то, что она говорила, еще больше убеждало Лауру в том, что она не знает этой женщины.
– Я не знала, – прошептала Лаура.
– Я человек. Я женщина.
– Но ты никогда не говорила о своем одиночестве.
– Когда ты занимаешься в жизни другими вещами, то об этом предпочитаешь молчать.
– Ты сопротивлялась всякий раз, когда я пыталась познакомить тебя с кем-нибудь.
– Я не хочу, чтобы меня знакомили. Мне не нужны стабильные отношения. У меня есть собственные представления, и они не включают в себя брак и рождение детей, а это именно то, к чему ты меня подталкивала. Ты была уверена в том, что мне чего-то не хватает, а я из чувства сопротивления уверила себя в том, что мне всего хватает. И некоторое время я считала, что это так.
Она сделала шаг в сторону, а когда повернулась к Лауре, на ее глазах блестели слезы.
– Я убедила себя, что юриспруденции мне вполне достаточно, что у меня нет времени на мужа и детей, что я паршивая кухарка, потому что на это у меня тоже нет времени. Поэтому я занималась своей карьерой, мой успех лишь укреплял создаваемый мною образ. Я была крутым адвокатом. Я была такой же спокойной, властной и решительной, как любой мой коллега мужского пола в этом округе. Мои партнеры воспринимали меня как своего парня, и именно к этому я стремилась. – Она отерла слезы рукавом. – Но потом, сначала нечасто, затем все чаще мне начинало хотеться чего-то другого. Стоило мне оглянуться, и я видела, что у всех это есть, а я одна. – Она плотнее запахнула халат. – Проблема заключалась в том, что созданная мною жизнь не предполагала существования в ней мужа и детей, а мне все же это было нужно. Ты не знаешь, что такое одиночество, тебе не знакомы его приступы, когда ощущаешь невыносимую боль, с которой ничего нельзя сделать, разве что переждать.
И с видом, словно у нее разрывалось сердце, она подошла к Лауре.
– Я не хотела обидеть тебя, – воскликнула она. – Помоги мне Бог, я никогда не хотела причинить тебе боль. Но он был одинок, и я одинока, и казалось, это совершенно естественно, что нам обоим стало немного лучше.
Лаура едва переводила дыхание. Блеск в глазах Дафны, ее лицо, искаженное болью, отчаяние, звучавшее в голосе, заставили ее похолодеть.
– Все в порядке, – осторожно произнесла она. – Твой роман с Тэком – еще не конец света.
Дафна моргнула и едва заметным движением вскинула голову.
– Он хороший человек, – облизнув губы, слабым голосом произнесла она.
– Значит, это серьезно?
– Мне он очень нравится.
– Ты ему тоже нравишься?
– Очень. Ему надо возвращаться в Бостон. Он хочет, чтобы я поехала с ним.
Лаура расплылась в улыбке, забыв о всякой осторожности. Вот теперь ее лучшая подруга действительно сообщала ей потрясающие новости.
– Даф, как это здорово!
Казалось, Дафну эта улыбка слегка успокоила и напряжение немного спало.
– Я не уверена, что смогу поехать. Вся моя жизнь здесь.
– Ты любишь его?
Дафна кивнула.
– Тогда ты должна ехать.
– Боже милостивый, ты все так же романтична. И это после всего, что произошло.
– Почему бы и тебе не стать немного романтичной?
– Не знаю, но у меня не получается. Любовь побеждает не все. Такова реальность. У меня здесь практика. У меня здесь дом и друзья. – Взгляд ее затуманился, и Лаура снова почувствовала неловкость. – У меня здесь незаконченные дела.
– Ну так закончи их. – Дафна не ответила, но на ее лице появилась такая печаль, что Лауре захотелось повернуться и убежать. – Мне пора, – сказала она. Завтра поговорим еще.
Дафна кивнула.
Лаура подошла к двери и вышла на улицу. Она не оглядывалась. Ей больше не хотелось видеть этот печальный взгляд и не хотелось гадать о том, чем он был вызван. Однако это нежелание еще не означало, что она перестала думать об этом. В течение всей следующей недели в ее голове то и дело возникали разрозненные воспоминания, она думала о том, на что прежде не обращала внимания или чему, по своей доверчивости, не придавала значения. Ей хотелось опросить людей – Ди Энн, Элизу, даже Кристиана, но она боялась, что они скажут ей то, чего она не желала слышать, и поэтому она молчала. А потом заболела Лидия.
