– Насчет последнего вы ошибаетесь! – ответила Челси. Губы ее подрагивали. Трясущимися руками она кое-как уложила на место вынутые из тумбочки вещи. – Ключ! – воскликнула она, в отчаянии глядя на Джадда. – Пропал мой ключ!
Джадд настаивал на том, чтобы Челси перебралась к ним, но она отказалась. Она любила Болдербрук и не хотела покидать его. Ей претила мысль о том, что какой-то маньяк, изо всех сил старающийся отравить ей жизнь, станет торжествовать, что ему удалось запугать ее. К тому же у Джадда и без того хватало забот. Ему нужно было обслуживать и развлекать Лео.
Они сошлись на том, что Челси на некоторое время возьмет к себе Бака. Тот в случае чего немедленно учует непрошенных гостей и предупредит Челси об их появлении. Она также согласилась по памяти нарисовать украденный ключ и передать рисунок Нолану.
Исчезновение ключа очень расстроило ее. Не меньшее беспокойство доставляло ей также и упорное молчание Кевина. После ссоры в Ньюпорте она надеялась, что пройдет немного времени, и он захочет снова встретиться с ней, чтобы обсудить создавшееся положение и возобновить хотя бы те весьма прохладные отношения, которые установились между ними после смерти Эбби. Но он так больше и не позвонил ей.
Прекратились и назойливые звонки с детскими голосами, прежде так досаждавшие ей. Прекратились совсем некстати, поскольку с недавних пор телефон ее прослушивался полицией. По-видимому, ее тайный враг был весьма хитер. А может быть, это развлечение ему просто надоело и он обдумывал иные способы воздействия на нее. Челси нисколько не сомневалась, что он не сложил оружия, и старалась быть бдительной, не зная, когда и откуда ждать новой атаки.
Джадд также держался начеку. Возобновление прежних дружеских отношений с ним было для нее одним из самых радостных событий за последние месяцы, полные трудов и тревог. Они снова стали часто видеться, и Джадд, беспокоясь о благополучии Челси, все время звонил ей на работу и домой. Его заботливость и участие согревали ее. Порой ей хотелось большего, ее тело, еще не забывшее его ласки, трепетало при малейшем соприкосновении с его горячим, мужественным телом. Но Челси старалась подавить охватывавшее ее вожделение. Она не хотела, чтобы Джадд догадался, как ей недостает его нежных, страстных объятий. Главное, что он не таил на нее обиды и готов был в любую минуту прийти ей на помощь.
В голове Донны созрел некий план, касавшийся Дня Благодарения. Идея эта родилась у нее вскоре после Дня труда, но, когда Челси, вернувшись из Ньюпорта, рассказала ей о размолвке с Кевином, Донна окончательно утвердилась в своем намерении устроить своим родным и друзьям небольшую встряску. Она отдавала себе отчет в том, какой суровый бой ей придется принять. Фарры не из тех, кто легко расстается со своими предрассудками. Они будут сопротивляться до последнего. Но ведь они столь многим обязаны ей, Донне! Ни для кого из них не секрет, как ужасно обращается с ней их Мэтью. Но она не требует развода и не выносит сор из избы. Пусть будут благодарны ей за это и, несмотря на то, что семейные праздники Фарров – это в их понимании чуть ли не священнодействие, ритуал, повторяющийся из года в год с соблюдением малейших деталей, позволят ей пригласить к столу четырех ее собственных друзей. Она заслужила это право кровью, потом и слезами, пролитыми за годы жизни с Мэтью.
Ей предстояло уговорить Люси Фарр пойти навстречу ее желаниям. Эта высокая пожилая дама с величественной осанкой и неулыбчивым лицом провела свою молодость, подобно Донне, за прилавком магазина, помогая мужу обслуживать покупателей и вести всю бухгалтерию. Никогда не претендуя на роль лидера, она была идеальным, добросовестным исполнителем, блестяще справлявшимся с любым порученным делом. Будучи старшей из женщин Фарров, именно она организовывала семейные праздники: закупала для них провизию, готовила и подавала большинство блюд и распределяла места за столом для каждого из участников торжества.
Отношения между Люси и Донной были весьма своеобразными. Они не питали друг к другу симпатии, приязни или даже мало-мальски дружеских чувств, но это не мешало двум женщинам глубоко уважать друг друга. Донна знала, что Люси сочувствует ей и во многом понимает ее. Ведь она сама в течение долгих лет выполняла работу, ставшую с первого дня замужества уделом Донны. Люси, безусловно, жалела невестку, видя, как скверно обращается с той ее сын Мэтью. Но она никогда не говорила об этом вслух, и Донна не ставила ей это в упрек, ведь Люси была матерью, а далеко не всякая мать решится осудить своего сына, даже если прекрасно понимает, как скверно тот относится к своей семье.
Смыслом жизни Люси, предметом ее неусыпных забот и гордости были теперь, во-первых, ее внуки, а во-вторых, оптовые закупки для супермаркета. Ей удавалось относительно дешево покупать прекрасные вещи, которые пользовались неизменной популярностью у посетителей Универсального магазина Фарров.
И Донна решила обратиться к Люси со своей просьбой, когда та, сияя, протянула ей стопку тканых вручную шарфов, которые она приобрела у мастерицы в Питерборо. Шарфы и вправду были великолепны.
– Их непременно следует выставить в центральной витрине, – сказала она Донне. – Ты это сделаешь?
Донна кивнула головой. Она представила себе, как именно разместит шарфы среди других товаров, выставленных в витрине.
– Завтра утром, – пробормотала она, сопровождая свои слова жестами. Обычно она общалась с Люси именно таким способом, избрав его в качестве компромиссного варианта. Донна терпеть не могла говорить, а Люси – прибегать к азбуке глухонемых, которую она, тем нее менее, освоила вскоре после свадьбы Мэтью и Донны. Идя на эти небольшие взаимные уступки, обе женщины без малейших затруднений понимали друг друга.
– К Рождеству их раскупят все до одного, – уверенно сказала Донна. – Люси, ты уже начала готовиться к празднованию Дня Благодарения?
– Нет еще, – недоуменно ответила Люси. – Ведь до праздника еще целый месяц.
– А сколько человек соберутся за столом? – По подсчетам Донны выходило что-то около тридцати.
Люси назвала эту же цифру. Внимательно взглянув на Донну, она спросила:
– А почему это ты вдруг заговорила о празднике?
– Я хотела кое о чем попросить тебя. Можно мне пригласить к нам нескольких друзей?
– Друзей? – удивленно переспросила Люси. Казалось, само слово привело ее в недоумение. Нечасто случалось, чтобы женщины, породнившиеся с семьей Фарров путем замужества, стремились привести своих друзей на семейные торжества.
Донна стала быстро жестикулировать, сопровождая свои движения отрывистыми звуками.
