поглаживания по спине, и они другие…а его шепот, точно змея-искусителя, посылают только мерзкие мурашки…
— Знаешь что будет дальше? Однажды ты надоешь ему. Влюбленность пройдет быстро, так как ты действительно не похожа на свою сестру, а он хочет ее. Вы слишком разные, Амелия, и если их ссоры были поверхностными, ваши станут фундаментальными. Ты захочешь быть кем-то, что-то значить в этом мире, но он не даст тебе свободы, которую сам так желает. Макс не привык отдавать свои игрушки. Он слишком ревнив, поэтому не даст тебе чего-то достигнуть. Он будет контролировать каждый твой шаг, пока ему не надоест. А это случится, будь уверена, секс остынет, и что у вас останется? Ничего. Только гора бесконечных сожалений…
— Зачем вы говорите это?…
— Потому что знаю, что однажды он уйдет в дом к своей жене, где буду его дети, и просто не вернется обратно. Он вычеркнет тебя из своей жизни также легко, как делал это со всеми предыдущими. Такова роль любовницы, Амелия, все они рано или поздно исчезают, потому что рано или поздно все приедается. В конце концов он устанет от тебя и бесконечных ссор, ведь по-другому ты просто не сможешь существовать. Я знаю и это, ведь твоя мать никогда не стала бы мириться с ролью, в которую ты так стараешься влезть, но никогда не поместишься. Не все женщины способны быть любовницами, и ты из тех, кто рожден не для этого…Зачем томиться здесь и пытаться стать тем, кем стать никогда не сможешь? Ведь в конце концов, когда он перешагнет тебя и выбросит на помойку, как сломанную игрушку, все, что у тебя останется — это ненависть к себе. Такого будущего ты хочешь? Ни карьеры, ни детей, ни дома, даже самоуважения не будет…
Его рука опускается ниже лопаток, на поясницу, но я чувствую, что и там она надолго не задержится. Я знаю, чего он хочет добиться…
«Ты совсем сумасшедшая?! Амелия, очнись, что ты творишь?! Ты помнишь, кто перед тобой?! Кому ты позволяешь себя трогать?!»
Меня как в горячий котел окунают, и в следующий миг я вырываюсь, отпихиваю его от себя, тяжело дышу.
— Никогда не смей меня трогать, — рычу, глядя точно в глаза, делаю еще шаг назад и добавляю, — Вали. Я больше ничего не хочу слышать.
Не знаю, какой будет реакция, да мне и плевать, если честно. Лучше получить по роже, чем дать ему то, зачем он здесь на самом деле. Ни. За. Что. Но ничего такого не происходит, ведь Александровский наконец внимает мне и направляется на выход. Правда вот человек этот привык жить по принципу "последнее слово за мной", так что у двери останавливается, чтобы их же ввернуть.
— Он любит Ксению. Не такой любовью, как Лилиану, конечно, но так даже лучше. Эти чувства гораздо глубже и гораздо важнее любой страсти, какой бы огненной она не была. Страсть и семья — плохая комбинация, Амелия. Когда ты поймешь, что я прав — знаешь, где меня найти. Я буду ждать.
«Вот тебе и чудо, твою мать…» — входная дверь хлопает, и только тогда я чувствую себя в безопасности. Или типа того.
Мне просто необходимо в душ — отмыться. Там пазл в голове и начинает складываться, пока я смотрю в шов между белой, настенной плиткой.
«Он врал мне. Тогда на аукционе его папаша обо всем догадался, Марина именно этого и добивалась. Плевать ей на Лилиану — хотя может и нет, но мне точно, — ее главная цель всегда была защита их плана. Она просто хотела отвести взгляд Властелина мира, который сто процентов в силу своего желания контролировать каждый их вдох, следил и копал под Макса. С этим разобрались. А дальше все было еще проще. Навешать мне лапши на уши — так легко, особенно зная мои к себе чувства. Он кинул мне пыли в глаза, а я и рада. Слепая дура! Он врал! Притворялся хорошим. Все это время он притворялся…Нагородил кучу обещаний, кучу бреда, помноженного на маразм — и я уже на все согласна. На самом деле, он просто сменил тактику. Я же тоже ее сменила. Силой не прокатывает, попробуем с другой стороны? Та-да! И все лишь бы его папаша не узнал об их истинной цели. Я же в курсе. Кто знает, что дальше выкину? Конечно, контролировать меня можно только ложью, он же уже провернул один раз этот фокус…» — всхлипываю, жмурясь, — «Боже, какая же я…дура. Слепая. По факту Александровский прав: он приходит, трахает меня и сваливает в закат, а я даже вопросов не задаю особо. Я ЖЕ ТАКАЯ ПОНИМАЮЩАЯ, ТВОЮ МАТЬ…»
Это просто Апокалипсис. Он внутри. Терзает, рубит, горит адским огнем, принося адскую боль.
Глава 24. Пощечина. Амелия
18; Январь
Я сижу в темной-темной комнате, в темном-темном мире, с темными-темными мыслями. Смотрю на шикарную невесту, кручу в руках журнал, и снова смотрю на нее. Она действительно красива, будущая госпожа Александровская, ныне Малиновская Ксения. Кстати, фамилию эту я вспомнила, так как уже слышала в одном из разговоров Макса. Он не мог встретиться с «Малиновским» наедине, так что скорее всего доводы Петра Геннадьевича имеют место быть. Он действительно хочет высвободиться из под железной пяты с помощью этой семейки, а это значит одно: свадьбе быть.
«А ты действительно думала, что он ее отменит?» — усмехаюсь и делаю глоток из бокала с вином, без которого сегодня просто не смогу, — «Мой то отец в могиле, а тут вторая по богатству семейка. Еще и наследница в него влюблена…»
Да, в статье много информации. Еще бы! Это их «первый выход в свет», как пары, так что журналюги постарались на славу.
«Наверно хотели порадовать богатых наследников и их предков…»
Забавно вообще, но только из этой газетенки я узнала, что Макс, оказывается, свободно говорит на пяти языках: русский, английский, итальянский, испанский и французский.
«Полиглот, твою мать!»
Еще он занимался плаванием и фехтованием…
«Что-то на богатом!» — фыркаю.
У него даже чемпионские титулы есть внутри его маленького, узенького мирка — высшего общества. Добавьте к этому золотую медаль лучшей школы, где чернь даже туалеты не моет, и диплом с отличием университета с такими же параметрами набора персонала. Забавно, в статье «Туманный Альбион» называют загадочно: лучший университет в мире. Никаких названий, зато сразу понятно, что это что-то на о-очень и оооочень привилегированном.
Что насчет Ксении? Девчонка не отстает. В
