– Будь осторожна и иди сейчас, пока не стемнело.
Он пишет мне список того, что он любит, и уходит, как только мы возвращаемся в квартиру. Я переодеваюсь в джинсы и свитер и иду за продуктами. Вернувшись домой, складываю все на столе, делаю некоторые домашние задания и готовлю себе еду. Потом пишу Хардину эсэмэс, но он не отвечает, и я оставляю его тарелку рядом с микроволновкой, а сама ложусь на диван посмотреть телевизор.
Проснувшись, несколько минут трачу на то, чтобы понять, что я все еще на диване.
– Хардин? – зову я, выпутываясь из одеяла.
Иду в спальню, надеясь, что он там. Но комната пуста. Где он, черт побери?
Я возвращаюсь в гостиную и хватаю со спинки дивана телефон. Ни одного сообщения – и это семь утра. Я звоню ему, но слышу только автоответчик и вешаю трубку. Отправляюсь на кухню и, прежде чем отправиться в душ, ставлю кофе. Мне повезло, что я проснулась вовремя: установить будильник я забыла.
– Где ты? – спрашиваю я вслух и иду в душ.
Сушу голову и ищу возможные объяснения его отсутствию. Прошлой ночью я думала, что он поздно закончил работу, так как у него ее много накопилось. Возможно, он столкнулся со знакомым и забыл про время. Но в библиотеке? Они закрываются довольно рано, даже бары закрываются, в конце концов. Скорее всего, он пошел на вечеринку.
Я чувствую, что случилось именно это. Но вдруг он попал в аварию? От этой мысли мне становится плохо. Но какую бы историю или причину я ни прокручивала в мозгу, я знаю: он делает что-то, чего не должен. Прошлым вечером все было замечательно, куда же он ушел и где оставался всю ночь?
Поскольку у меня нет настроения надевать сегодня платье, останавливаюсь на старой черной юбке и закрытой мягкой розовой рубашке. В моей голове сгущаются тучи, и в Vance я приезжаю в настоящем бешенстве. О чем, черт возьми, он думает, бросая меня на всю ночь и даже ничего не сказав мне?
Кимберли удивленно смотрит, как я прохожу мимо пончиков, не взяв ни одного. Но я улыбаюсь лучшей своей фальшивой улыбкой и отправляюсь в свой кабинет. Утро проходит как в тумане. Я читаю и перечитываю одни и те же страницы, не понимая ни слова.
От стука в дверь перестает биться сердце. Я отчаянно надеюсь, что это Хардин, хотя я жутко на него зла. Но это Кимберли.
– Не хочешь пообедать со мной? – ласково спрашивает она.
Почти отказываюсь, но сидеть на работе и раздумывать, куда делся мой парень, совершенно невыносимо.
Я улыбаюсь.
– Конечно.
Идем на угол в небольшой мексиканский ресторан Cantina. На улице мы ужасно мерзнем и просим посадить нас рядом с обогревателем. Столик находится прямо под струей теплого воздуха, и мы поднимаем руки к вентилятору.
– Такая погода не прощает, – говорит Кимберли, болтая о холодах и о том, как не хватает лета.
– Я почти забыла, как холодно зимой, – говорю я.
Времена года слились, и я не сразу заметила снегопад.
– Да… А как поживает мистер Засранец? – спрашивает она со смехом.
Официант приносит картошку и сальсу. В животе урчит от голода. Больше не буду пропускать утренний пончик.
– Ну…
Не знаю, стоит ли делиться с ней подробностями личной жизни. У меня не так уж много друзей. Вообще нет, если быть точной, не считая Стеф, которую я больше не увижу. Кимберли лет на десять старше меня и наверняка лучше разбирается в мужчинах. Я смотрю в потолок с люстрами в форме пивных бутылок и глубоко вздыхаю.
– В данный момент – точно не знаю. Вчера все было нормально, но вечером он ушел. На всю ночь. Это была наша вторая ночь в этой квартире, но он не пришел домой, – объясняю я.
– Погоди-погоди. Давай сначала. Значит, вы живете вместе?
– Да… пока что. – Я пытаюсь улыбнуться.
– Хорошо. Так он не пришел прошлой ночью?
– Нет. Он сказал, что должен закончить какую-то работу и пойдет в библиотеку, но домой не вернулся.
– Ты не думала, что он мог попасть в больницу или типа того?
– Нет, я не думаю, что это что-то серьезное.
Я знаю, что как-нибудь почувствовала бы, если бы что-то случилось, мы как-нибудь связались, и он дал знать.
– Он так и не позвонил?
– Нет. И не написал, – хмурюсь я.
– Будь я на твоем месте, я послала бы его подальше. Это недопустимо! – восклицает она.
Официант останавливается, сообщает:
– Ваш заказ скоро будет готов, – и наливает мне воды.
Я рада: небольшой перерыв дает мне шанс отдышаться после сурового приговора Кимберли.
Она продолжает, и я понимаю, что она не осуждает меня, а советует. Мне становится легче.
– Думаю, ты должна дать ему ясно понять, что так поступать нельзя, иначе он так и будет продолжать. Проблема мужчин в том, что они живут как привыкли. Если ты допускаешь это, сами они не в состоянии перебороть эту привычку. Он сразу должен понять, что ты не будешь с этим мириться. Ему повезло заполучить тебя, и он хочет сохранить все по-старому.
Кое-что в ее зажигательной речи поддерживает мою злость. Нужно на него рассердиться. Послать его, как сказала Кимберли.
– На словах-то легко, – смеюсь я.
– Да, это совсем не просто, – усмехается она, потом серьезно добавляет: – Но это надо сделать.
Оставшуюся часть обеда она рассказывает о своей студенческой жизни и о своих ужасных отношениях с парнями. После каждой истории она качает головой, и светлая челка мотается из стороны в сторону. Я хохочу до слез. Еда вкусная, и я рада, что пошла обедать с Кимберли, а не осталась дуться в одиночестве в своем кабинете.
На обратном пути встречаю Тревора, выходящего из туалета. Он, улыбаясь, подходит ко мне.
– Привет, Тесса.
– Привет, как дела? – вежливо спрашиваю я.
– Все нормально. На улице ужасный холод, – говорит он, и я киваю. – Прекрасно выглядишь сегодня, – говорит он, глядя в сторону.
Понимаю, что на самом деле он так не считает, но улыбаюсь и благодарю его, прежде чем он, очевидно смущенный, уходит.
Я уезжаю, буквально ничего не прочитав, беру рукопись домой в надежде поработать дома.
Когда я возвращаюсь, машины Хардина все еще нет на стоянке. Я снова бешусь, звоню ему и ору на автоответчик – и, как ни странно, становится легче.
Наскоро готовлю ужин и собираю одежду на завтра. Поверить не могу, что до свадьбы всего два дня. Вдруг он не вернется до выходных? Вернется. Вернется ведь? Я осматриваю квартиру. Удивительно, как она потеряла всю свою привлекательность, когда в ней нет Хардина.
Каким-то образом мне удается выполнить значительную часть работы. Когда я откладываю рукопись, входная дверь открывается. Хардин молча ковыляет через гостиную в спальню. Я слышу, как он сбрасывает ботинки на пол и чертыхается, видимо, упав. Я вспоминаю, что Кимберли сказала за обедом, и, прокрутив еще раз все в голове, иду к нему.
