— Рад вас видеть, — бросил Филипп Джеймсу и последовал за ней.
Джеймс взял с подноса полный бокал шампанского и присоединился к другим гостям. Шиффер и Филипп стояли в нескольких шагах от него, держась за руки, и кивали, беседуя с другой парой. Похоже, Филипп Окленд не испытывает чувства вины за то, как обошелся с Лолой, подумал Джеймс с отвращением. Он проскользнул в гостиную, опустился на диванчик и оглядел помещение. Вокруг толпились известные люди: из мира моды и искусства, прессы, светские тусовщики. Все эти болтуны в последние лет двадцать задавали тон в Нью-Йорке. Теперь, после месячного отсутствия, Джеймс на все смотрел по-новому. Все вокруг казалось ему до смешного глупым. Разве что половина собравшихся в этой комнате, включая мужчин, занималась в жизни чем-то конкретным. Смерть бедняги Билли оказалась для них очередным поводом, чтобы выпить шампанского, полакомиться черной икрой и поболтать про свои последние проекты. А в это время совсем рядом, на улице, бродила без крыши над головой, возможно, даже голодала ни в чем не повинная молодая девушка, ненадолго принятая в этот круг, а потом отвергнутая им потому, что не отвечала каким-то его требованиям…
Мимо Джеймса прошла незнакомая пара.
— Я слышала, у Райсов есть Ренуар, — донесся до него шепот.
— Он висит в столовой. Совсем маленький. — Они помолчали, потом прыснули. — Картина обошлась им в десять миллионов долларов! Но это подлинный Ренуар, за такого мастера ничего не жалко!
Джеймс подумал, что проще всего было бы попросить двадцать тысяч для Лолы у Аннализы Райс. У нее, судя по всему, такая куча денег, что она уже не знает, на что бы их потратить.
«Погоди-ка! — сказал себе Джеймс. — У тебя самого теперь тоже есть деньги, даже больше, чем ты рассчитывал!» Две недели назад агент сообщил ему, что если его книгу и впредь будут раскупать так же бойко — а причин сомневаться, что спрос сохранится, как будто не было, — то он заработает не меньше двух миллионов. Но его жизнь ничуть не изменилась! После возвращения в Нью-Йорк все шло как раньше: он по-прежнему просыпался утром Джеймсом Гучем, мужем Минди Гуч, и влачил унылое существование во все той же маленькой квартирке. Вся разница сводилась к тому, что сейчас, в двухнедельном антракте, прервавшем его авторское турне, ему было нечего делать.
Джеймс встал и, пройдя через гостиную, вышел на нижнюю из трех террас Райсов. Перегнувшись через перила, он стал рассматривать Пятую авеню. Улица тоже ни капельки не изменилась. Он допил шампанское и, заглянув в пустой бокал, ощутил у себя внутри такую же пустоту. Первый раз в жизни над ним не нависала угроза полного краха, ему не на что было жаловаться, причины для дурного настроения как будто отсутствовали. Тогда почему он не испытывал удовлетворения? Джеймс вернулся в гостиную, жалея, что находится здесь, а не внизу, с Лолой.
На следующий день Джеймс и Лола встретились, как условились, под аркой в парке на Вашингтон-сквер. Джеймс твердо решил быть героем и все утро посвятил поиску квартиры для Лолы. Минди была бы поражена его предприимчивостью, но жене в отличие от Лолы его помощь никогда не требовалась. Секретарша Редмона Ричардли сделала несколько звонков и доложила Джеймсу о сдающейся квартире в ее доме, на углу Восемнадцатой улицы и Десятой авеню. Стоила эта студия тысячу четыреста долларов в месяц. Джеймс связался с владельцем, который, как оказалось, не только слышал о его книге, но даже прочитал ее и очень лестно о ней отозвался, и договорился о просмотре квартиры в три часа дня. Потом он отправился в банк и, чувствуя себя преступником, снял наличными пять тысяч долларов. Придя в парк, Джеймс увидел, что Лола уже там. Тушь у нее под глазами была размазана, словно она плакала, а потом не стала приводить себя в порядок.
— У вас неприятности? — спросил он.
— А вы как думаете? — ответила она с горечью. — Я чувствую себя бездомной. Все мои пожитки хранятся на складе, я плачу за это сто пятьдесят долларов в месяц. Мне негде ночевать. Ванная комната в той конуре, где я вынуждена ютиться, такая мерзкая, что меня тошнит, я боюсь принимать там душ. У вас получилось… что-нибудь придумать?
— Я принес вам денег, — сказал Джеймс. — И кое-что еще… Это вас по-настоящему обрадует. — Он выдержал паузу, проверяя произведенное впечатление, и с гордостью закончил: — Кажется, я нашел вам квартиру.
— О, Джеймс! — воскликнула Лола.
— Всего за тысячу четыреста в месяц. Если она вам подойдет, то можно будет заплатить наличными за первый месяц аренды и внести депозит.
— Где она расположена? — осторожно спросила Лола. Он ответил, и она не скрыла разочарования. — Слишком далеко на западе, у самой реки…
— Это почти рядом с Пятой авеню, — заверил привереду Джеймс. — Мы сможем часто видеться.
Лола все равно настояла на такси. Машина подвезла их к небольшому зданию из красного кирпича. Джеймс заподозрил в нем, учитывая расположение, бывшую ночлежку. На первом этаже находился ирландский бар. Они с Лолой поднялись по узкой лестнице в короткий холл с линолеумом на полу. Джеймс подергал ручку на двери квартиры 3С. Дверь была не заперта, они вошли. Квартирка оказалась крохотной, не больше трехсот квадратных футов, такую площадь имеет одна комната в нормальном доме. Маленький стенной шкаф, ванная с душем, две двери, за которыми располагалась малюсенькая кухонька. Зато тут было чисто и светло — квартирка угловая, с двумя окнами.
— Недурно, — похвалил Джеймс.
Лоле стало нехорошо. Неужели всего за девять коротких месяцев, проведенных в Нью-Йорке, она так низко пала?
Хозяйка, особа с обесцвеченными волосами и с выраженным нью-йоркским акцентом, сообщила, что ее семья владела этим домом уже лет сто, и главное ее требование, после способности платить, состояло в том, чтобы жильцы были «приятные люди». В Лоле ей хотелось видеть дочь Джеймса. Он разочаровал ее, объяснив, что девушка — его добрая знакомая, которой не повезло с парнем — тот ее обманул. Мужское коварство было одной из излюбленных тем хозяйки, которая изъявила полную готовность помочь пострадавшей от мужчин. Джеймс сказал: «По рукам!» Он даже заявил, что квартира напомнила ему его первое гнездышко на Манхэттене. Как счастлив он был тогда, обретя свою первую нью-йоркскую крышу над головой!
— Добрые старые деньки! — говорил он хозяйке, отсчитывая сотнями три тысячи долларов. Еще две сотни должны были покрыть Лоле расходы по переезду. — Теперь для вас главное — кровать, — сказал Джеймс после заключения сделки. — Может, лучше раскладной диван? Рядом, на Шестой авеню, как раз есть специальный магазин.
