Дарси вошел в помещение.
– Спасибо, – сказал он. – Можете его уносить, если вы готовы, господин полицейский.
Полицейские вышли и, подойдя к носилкам, взяли их за ручки. Унылая процессия выступила на улицу, где брезжил серый рассвет. Оставшиеся в коридоре женщины слышали, как полицейские спотыкаются на узких каменных ступеньках и кряхтят от напряжения, унося тело Оливера. Затем дверцы «скорой помощи» захлопнулись, и труп увезли.
Дарси медленно вернулся в дом. Он подошел к Элен, обнял ее и поцеловал в волосы.
– Ты извини, что я должен тебя оставить, – сказал он. – Но мне нужно в Монткалм. Ты ведь меня понимаешь, правда?
Элен молча кивнула.
– Постарайся хоть ненадолго уснуть, – ласково сказал Дарси.
Все остальные тоже потихоньку разошлись. Элен решила, что она наконец-то осталась наедине с Томом в пустом мрачном холле. Но, подняв голову, она заметила Джерри. Он горько усмехнулся, и в его облике снова появилось жестокое сходство с Оливером.
– Он часто говорил, что не желает кончать свои дни подобно мне. Так и получилось, да?
Джерри передернул плечами и ушел.
Элен и Том остались вдвоем.
Том все еще дрожал, тело его страшно сотрясалось, зубы клацали. Элен медленно подошла к нему и взяла за руки.
– Тебе нужно обсохнуть, – это прозвучало дико неуместно, она подумала, что, наверное, больше ничего не сможет сказать вообще, и они так и будут молчать.
Лучше бы она ничего не говорила! Том сказал:
– Я не должен был позволять ему идти к реке. Это моя вина.
Казалось, эти слова вертятся у него в голове уже несколько часов. Элен крепче сжала его руки.
– Ты не должен себя винить.
Том поднял голову, и Элен внутренне сжалась – такая в них сквозила печаль.
– Разве?
– Оливера нельзя было удержать. Мы с тобой оба это знали.
Том тяжело поднялся со ступенек, они посмотрели друг на друга. Напряжение между ними все возрастало – сказывался ужас этой ночи и страх, что случившееся все изменило.
– И что теперь? – спросил Том почти шепотом. Элен понимала, что ничего другого она ответить не может, но все равно каждое ее слово прозвучало словно удар похоронного колокола.
– Я сейчас не могу оставить Дарси. Короткие, холодные, скованные фразы…
– Не сейчас. Я ведь ему нужна.
– А мне нет?
Том совершенно переменился внешне. Он ссутулился, его самоуверенность исчезла, лицо стало серым и измученным. Элен сделала шаг ему навстречу, пытаясь его утешить, но он отверг ее утешения.
– Ну, так что?
Он не принимал никаких отговорок. Это было не в стиле Тома.
– Я не думаю, что ты во мне нуждаешься так же, как он.
Эта жестокая правда разрывала ей сердце. С одной стороны, жалость, уважение и нежность, с другой – любовь. Мучительная, настоящая любовь, от которой ей никуда не деться…
Но как я могу причинить Дарси боль в такую минуту? И в то же время… если не сейчас, то когда?
Ее охватили растерянность и боль. Элен видела, что Том уходит от нее. Он направился к двери, обогнув то место, где лежали носилки, накрытые красным одеялом.
Элен охватила паника.
– Погоди! – крикнула она ему вслед. – Том, я люблю тебя!
Он не остановился и даже не оглянулся.
– Мне так не кажется.
Дверь распахнулась и резко захлопнулась, в этом была какая-то обреченность.
– Том! – закричала Элен. – Том!
Ответом ей была гробовая тишина, Элен почувствовала, что дом давит на нее, мрачный, потрясенный разыгравшейся трагедией… Где-то лежал мертвый Оливер. Он был один среди чужих людей. Он ушел, а маленькие драмы, волновавшие их мирок, продолжались. Как будто это имеет какое-то значение… Элен захлестнула волна жалости.
Она пошла вверх по лестнице, прошла по пустому коридору. Легла на кровать и уже не стала сдерживать слезы… она оплакивала своего друга, рыдания накатывались длинными волнами, потом, наконец, первый прилив горя отступил назад, и Элен погрузилась в пучину усталого забытья.
Позднее в тот же день Дарси вернулся назад. Он был спокоен и очень ласков, словно не у него, а у нее погиб брат. Она смотрела, как он стоит у окна, отодвинув занавески, чтобы можно было хорошенько разглядеть позолоченный солнцем фасад Крайст-Черч. Ослепительно-ясный день резко контрастировал с тем мраком, который был у них в душе. Занавески целый день были задернуты, в комнате стояла духота.
Они говорили очень мало. Элен даже казалось, что она не знает этого нового Дарси, бледного от потрясения, однако уже совсем не застенчивого. Заботы по устройству… ну, всего, что полагается в подобных случаях – Элен избегала страшного слова «похороны» – похоже, целиком легла на его плечи, и он достойно с этим справлялся.
Дарси сказал Элен, что еще будет произведено вскрытие тела и проведен опрос свидетелей, но он уже поговорил с коронером, и уверен, что они напишут в графе «причина смерти» – «несчастный случай». Похороны решено было не откладывать.
– Отпевание будет в церкви Мера, – сказал Дарси. – Как ты думаешь, многие из друзей Оливера захотят прийти?
– Я думаю, все, – ответила Элен.
«Мы все любили его, – вновь мелькнула у нее мысль, – каждый по-своему».
– Дарси, – отважилась спросить она, – а как твои родители?
Она позабыла про свою антипатию к лорду и леди Монткалм – настолько ей было их жалко.
– Они убиты горем. Особенно моя мать.
Элен прекрасно это понимала. Обожаемый, загадочный, своенравный Оливер, запечатленный на множестве фотографий, вставленных в серебряные рамки, покинул их. А ведь он был кумиром для родителей, несмотря на все свои недостатки. Элен посмотрела на неприметное лицо Дарси, который всегда предпочитал держаться в тени, и вспомнила, как часто ее злило то, что его родители так холодно к нему относятся.
Теперь, когда разыгралась эта трагедия, Дарси показал, что он тоже чего-то стоит. К симпатии, которую Элен всегда испытывала к нему, прибавилось еще и уважение.
Дарси подошел к Элен и, сев рядом, крепко сжал ее пальцы.
– Я его плохо знал, – с грустью сказал он. – Мы никогда не понимали друг друга. Но недавно, совсем недавно я почувствовал, что мы полюбили друг друга. Как обычно бывает между братьями, – в его улыбке сквозили тоска и желание поделиться своими переживаниями. Дарси хотел, чтобы Элен поговорила с ним об Оливере. – Пожалуй, ты знала его гораздо лучше, чем я.
– Пожалуй, – Элен не могла говорить на эту тему, не упоминая про то, что могло сегодня его ранить.
Они снова погрузились в молчание. Дарси, надежный Дарси, был так близко, но Элен никогда еще не ощущала такого неизбывного одиночества.
«Как же мы все одиноки! – подумала она. – И насколько непрочны самые, казалось бы, крепкие узы!»
