class="p1">Должно быть, она чувствует мой взгляд, потому что поднимает голову и смотрит в ответ. Эта маленькая дрянь не боится меня, в то время как большинство людей, очевидно, боятся. Скажем так, во время наших прогулок я нравлюсь собакам, а их хозяевам — нет. Впрочем, и собаки, и люди любят Брэна.
Не то чтобы меня это волновало или что-то в этом роде.
За исключением моего свирепого взгляда на любого, кто хлопает перед ним ресницами. Брэн не замечает их внимания, но он также слишком вежлив, на мой взгляд, и участвует в любом разговоре. Почему он не может просто сказать «отвали», как это принято у меня?
Потому что он весь из себя такой прекрасный принц, вот почему. Мне приходится взять себя в руки, чтобы не быть убийцей и не думать о похищении, когда я вижу, как он обменивается любезностями с другими.
А вот с этой девочкой все по-другому. Тем более что она невосприимчива к моим высокомерным взглядам.
Она наклоняется, чтобы шепнуть Брэну что-то на ухо, и он внимательно слушает, прежде чем шепнуть что-то в ответ.
Девочка раздраженно вздыхает.
— Но почему? Ты как сказочный принц.
— Правда?
— Абсолютно.
Ладно, хватит.
— Эй, малышка, — я подтягиваю Брэна к себе и обхватываю его за талию. — Он мой принц. Отвали.
— Николай! — он толкает меня локтем. — Ты ее напугаешь. Прекрати.
— Кыш, — я отмахиваюсь от нее.
— Николай!
— Хм, — она упирает руки в боки. — Когда я вырасту, то выйду за него замуж.
— Мечтай.
Брэн уже пробил дыру в моем боку.
— Нур! — зовет пожилая женщина, которая спешит к нам, запыхавшись. — Что я говорила о твоих побегах…?
Она останавливается перед нами и пристально смотрит на нас, в отличие от всех драгоценных лондонцев Брэна. Он отстраняется, и, хотя и незаметно, мне это не нравится. Но, с другой стороны, многие люди — гомофобные засранцы, хотя здесь я с этим не сталкивался и благодарен за это, но не ради себя, а ради Брэна. Мне плевать, что думают люди, а ему — нет.
Хотя он, кажется, не возражал, когда поцеловал меня на людях вчера или позавчера.
Я ожидаю, что он отдалится от меня, но он переплетает свои пальцы с моими.
Черт возьми.
Может быть, ему действительно уже все равно. Тот факт, что он держит меня за руку, не испытывая ни капли стыда — а он и не должен испытывать — заставляет меня хотеть поцеловать его.
— Послушай, мамочка. Я нашла сказочного принца и его слугу.
— Это не его слуга, Нур, — она виновато улыбается. — Мне очень жаль. Она любит убегать.
— Не беспокойтесь, — Брэн улыбается. — Она очаровательная.
— О, спасибо, — женщина хватает дочь за руку и начинает тащить ее прочь.
У ребенка хватает смелости сказать Брэну:
— Дождись меня. Я вернусь за тобой, когда вырасту.
Ее мама снова извиняется, смеется и уводит девочку, пока я не бросил ее в озеро в стиле серийного убийцы.
— Перестань пялиться, Николай.
— Сколько наглости у этой маленькой засранки, — я выхватываю цветок, который она ему подарила, и бросаю на землю.
— Ты серьезно ругаешься на ребенка?
— Что она тебе шепнула?
— Тебе нужна помощь, сказочный принц?
— Эта чертова…
— Я имею в виду, от тебя исходят страшные флюиды.
— И что ты ей сказал?
— Это секрет.
— Что ты имеешь в виду? Не говори мне, что ты принимаешь сторону гребаного ребенка, а не мою?
— Не говори мне, что ты действительно ревнуешь к ребенку?
— А что, если да?
— Ты серьезно? У меня никогда не было настоящих отношений до тебя, никогда не было близости с кем-то, мне никогда не нравился кто-то несмотря на то, что я не люблю большинство вещей, которые он делает, как это происходит в случае с тобой. Как ты можешь ревновать?
Я стараюсь не улыбаться, а потом задираю нос.
— Не знаю. Ты явно был влюблен. Ты и принцем его называл. Джейден Адлер. Штаб-квартира НАСА. Вашингтон.
— Прекрати говорить это таким монотонным голосом. Ты действительно звучишь так, будто ставишь мишень на его спину.
— Может, и так.
— Николай!
— Да, малыш?
Он сверлит меня своим мрачным взглядом, который, как я узнал, передается по наследству. От дедушки к отцу, дяде и даже брату-психопату.
— Ты не причинишь вреда Джею. Он не имеет к этому никакого отношения.
— То, что ты встал на его защиту, не поможет ему. Уверен, что мама знает кого-то влиятельного в Вашингтоне. Хм…
— Если бы мама об этом не заговорила, я бы и не вспомнил тот случай. Мы с Джеем просто друзья, и у него почти нет времени, чтобы приехать в Великобританию.
— Значит, если бы у него было время, все было бы по-другому?
— Нет. А знаешь, почему?
— Потому что я бы этого не допустил?
— Потому что я никогда не хотел принца. Мне больше по душе сумасшедший ублюдок.
— Эй! Это же я! — я ухмыляюсь так широко, что вижу свое отражение в его ярких глазах.
— Перестань улыбаться. Иначе я влюблюсь.
— Оу. Я думал, ты уже влюбился.
— Серьезно, перестань. Мне не нравится делить твои улыбки с другими.
— И кто теперь ревнует?
— Я не делюсь, Нико. Я понятно выразился?
— У нас есть кое-что общее.
— Ты все еще не стер это выражение со своего лица.
— Господи, остынь. Не могу поверить, что все думают, будто ты такой золотой мальчик, а на самом деле ты чертов контролер.
— У тебя есть претензии, малыш? Ты можешь их высказать, но нет никакой гарантии, что я приму их во внимание.
Мои губы приоткрываются, и я чувствую, как мое сердце подползает ко рту и падает на землю у его ног.
Его улыбка ослабевает.
— Что случилось?
— Ты только что назвал меня малышом.
— О. Это…
— Только не говори, что это была ошибка.
— Нет. Я хочу называть тебя так иногда.
Я хватаю его за куртку и притягиваю к себе.
— Мне нужно поцеловать тебя…
Слова еще не успевают вырваться из моего рта, как он прижимает свои губы к моим и впивается в мое чертово сердце самым страстным поцелуем. Он целует меня с тоской, жаждой и эмоциями, в которых до сих пор не решается признаться.
Он целует меня так, будто никогда не отпустит.
Будто он будет гореть для меня так же сильно, как я для него.
Я хочу, чтобы этот момент длился вечно, пожалуйста.
Николай
Никогда не думал, что скажу это, но, кажется, у меня началась сильнейшая сахарная кома.
