Ознакомительная версия.
Глаза словно засыпаны песком и постоянно закрываются. Его талантливая секретарша Салли Ричардс закончила говорить по телефону.
– Хорошие новости. Первая статья и фотографии выглядят великолепно. Я видела только одну фотографию, на которой она выходит из отеля вчера вечером. Адель очаровательно улыбалась всю дорогу и мило махала всем, перед тем как впорхнуть в лимузин. Ни слова о том, что она вернулась домой раньше времени из-за того, что была навеселе. Так что расслабься, Роб. Тебе удалось выпутаться из этого.
– Чудом и через черный ход. Как в кошмарном сне. – Он прикрыл зевок рукой.
– Ты готов выйти на люди? Я тебе говорила, что у меня есть тональный крем, убирающий синяки под глазами, сейчас он тебе нужен больше, чем мне. Ты хоть поспал во время перелета? Сколько вы летели? Восемь часов? Девять?
Роб фыркнул:
– Это только из Нью-Йорка. По дороге из Калифорнии мне пришлось сделать остановку и проверить, как идут дела в нью-йоркском офисе компании «Бересфорд». И еще эти жуткие пробки. Я опоздал на свой рейс до Лондона, пришлось воевать с обычной журналистской братией в аэропорту. Словом, типичный день путешествий в сумасшедшем мире, в котором я живу.
– Эй. Но ведь именно поэтому ты его так любишь!
Роб огляделся и несколько раз моргнул, глядя на Салли. Потом улегся на кожаный диван и ухмыльнулся:
– Это ты так думаешь, но последние несколько месяцев стали настоящим кошмаром, Салли. Моя маменька. Впрочем, ты ведь знаешь мою маменьку. Ненавидит врачей. Всегда на взводе. Обещала мне, что начнет курс лечения, как только закончится выставка, но не знаю. Я звонил ей из аэропорта, она была явно пьяна. А прошлой ночью вообще перебрала с лекарствами от простуды, было трудно понять, что с ней происходит.
Роб провел рукой по лицу.
– Восемь лет прошло после ее провала на прошлой выставке. Восемь лет, Салли! И пресса все еще в замешательстве, что бы такого сочного вставить о ней. Я думал, если я перееду сюда, смогу обеспечить другое отношение к ней. Ты же знаешь, каковы они. Зачем возиться с умной художницей с подмоченной репутацией, если у нее есть сын, знаменитость и телезвезда? Как знать, возможно, если мы как следует его прижмем, заставим буянить, сделаем фотографии, которые продадим по самой высокой цене. И им есть что использовать для этого.
Салли обошла вокруг и присела на край стола:
– Ты справился?
Что-то в ее голосе заставило его взглянуть ей в лицо.
– С трудом. Я не дал им такого удовольствия. Не смотри на меня так. Я вел себя мило, никого и пальцем не тронул, хотя руки чесались. Довольна? Просто я знаю этот тон. Что еще здесь произошло? Колись. Давай разбираться.
– Наблюдателен, как всегда, – улыбнулась она и протянула ему пачку напечатанных листов.
Роб взглянул на них и бросил на диван:
– Ты же несерьезно? Я только что отснял финальные серии на телевидении и едва не умер, монтируя их. Дал интервью и ответил на все вопросы прессы, заработал деньги. И теперь они хотят, чтобы я снял другие серии? О чем они? Салли, мне нужно быть рядом с мамой. Лететь через все штаты сюда, потом обратно, чтобы проводить все эти ее выставки, тяжеловато для нас обоих. Ей нужно быть в Калифорнии. Мне тоже нужно вернуться и работать на кухнях «Бересфорд». Шон едва ли поможет мне в этом году, придется полагаться только на поваров, которых я подготовил сам. Пришло время вернуться к тому, что я могу делать лучше всего, – работать на кухне и создавать удивительные блюда для сети отелей.
Салли подняла руки:
– Я сделала то, что ты мне велел. Еще год назад дала понять продюсерской компании, что ты завязываешь с кулинарными шоу. Еще один сезон, и все. Но рейтинг с каждым месяцем растет, Роб. Зрители еще не устали от тебя. Посмотри на цифры. Поразительные. Можно даже создавать резервный фонд.
Роб остановился, посмотрел на женщину, которая пеклась о его интересах с тех пор, как ему исполнилось семнадцать:
– Брось, Салли. Ты же знаешь, дело не в деньгах. Все до единого пенни, которые я зарабатываю на шоу и личных интервью, идет на счет моей матери.
– В прошлый раз, когда я смотрела план инвестиций, все было хорошо, он приносил солидный доход, достаточный для ее немалых трат на развлечения. Но сколько это будет продолжаться? Ты сейчас главный ньюсмейкер. Но как только вернешься на кухню, они найдут другого шеф-повара и сосредоточат на нем свое внимание и Роб Бересфорд перестанет быть их фаворитом. И не надо на меня так смотреть. Я не единственная, кто так думает. У меня три предложения от компаний, снимающих документальные ленты. Каждая хочет получить эксклюзивные права на показ закулисной жизни настоящего Роба Бересфорда. И если ты откажешься, они найдут другой выход. Так всегда происходит.
Несколько секунд спустя Роб тихо ответил:
– Ты хочешь сказать, что кто-то еще хочет рассказать историю моей жизни, даже не спросив меня?
– Точно. Именно поэтому ты должен подумать об этом. Представляешь, что будет, если они это сделают? Вытащат наружу все, что мы так пытаемся скрыть.
Роб, пошатываясь, встал и подошел к окну, втянул голову в плечи:
– Маменька не выдержит. Она несколько месяцев выходила из депрессии, и я не могу заставить ее пройти курс лечения, пока она пишет картины. Это ее выбор. Мы так договорились.
– Тогда расскажи свою историю сам, пока этого не сделал кто-нибудь другой.
– Рассказать историю? Думаешь, читателям будет интересно узнать о жутких годах, которые я провел на кухнях гостиниц? В таком образе жизни нет ничего увлекательного или гламурного.
Роб отвел плечи назад и потянулся.
– Кстати, у меня назначена встреча с кондитером, и что-то мне подсказывает, что лучше на нее не опаздывать.
От удивления Салли даже поперхнулась и посмотрела на него поверх очков:
– С кондитером? Сегодня? Я думала, ты собираешься побыть с Адель на выставке.
– Объясню позже, Салли, если выживу.
Был уже полдень, когда Роб открыл двери чайной-кондитерской «Лотти» и вошел.
Развернулся и тут же поспешил выйти.
Там проводился детский праздник, дети визжали, смеялись, выкрикивали что-то и ревели во весь голос. Настоящая какофония. Группа только что научившихся ходить детишек, переваливаясь с ноги на ногу и размахивая ручками, стояла перед прилавком и ждала, когда девушка, теперь он знал, что ее зовут Лотти Роузмаунт, плавными движениями большой деревянной ложки наполнит их тарелки.
На ней были широкие темно-синие брюки и футболка в цветочек, поверх которых она надела темно-синий фартук с изображением поварского колпака. Светлые волосы убраны в высокий конский хвост и повязаны миленькой сине-белой косынкой, привлекая внимание к овальному лицу без следа макияжа, тем не менее удивительно миловидного.
Ознакомительная версия.
