Кармелита стояла перед отцом. Рядом, на столе, как вещественные доказательства ее крайнего распутства, лежали потерянная шаль да веревочная лестница. И то и другое — в свернутом виде.
Дочь чувствовала себя виноватой, действительно чувствовала. Было от чего…
— Ты знаешь, что пока тебя не было, Миро приходил? — спросил Баро самым язвительным тоном из всех возможных.
— Миро?
— Миро, Миро… И разве я тебе не велел дома сидеть? Что это за цирковые трюки? — Рамир кивнул на узловатую тряпичную лестницу.
— Папа, я уверена, что…
— Нет, доченька, это я уверен, что меня вся русская рома засмеет. Я просил тебя, чтобы ты жениха, как положено, встретила? А ты?.. Мало того, что ты из дома сбежала, так еще и пьяную драку затеяла!
— Они первые начали!
— Так. Прекрати это детство! Тебе уже восемнадцать! У твоих бабок в такие года по пять своих деток было!
— Но папа!
— Молчи! А где браслет древний, семейный?
Кармелита еще не успела привыкнуть к браслету, и потому лишь сейчас заметила, что нет его на руке.
— Потеряла! А я ведь просил… — Баро чуть не заплакал.
Дочке захотелось обнять отца, успокоить. Но побоялась. Сейчас он к себе не подпустит — прогонит.
Рамир чуть успокоился:
— И забери свои вещи. Вот это, — бросил в ноги веревочную лестницу, — развяжи да постирай. Да сейчас же! И вручную, а не всякими «суперлюксами». А шаль!.. Отец тебе выискивал, дарил. А ты ее, как половую тряпку… — Баро бросил шаль в ноги дочке, из нее вывалилась барсетка. — А это что такое?
— Это не мое. Это мужская барсетка…
— Вижу. Марш в ванную, а потом в комнату! Будешь сидеть под замком — пока не выпущу! И учти — дверь на балкон я уже закрыл.
Кармелита ушла, гордо вскинув голову: гвардия умирает, но не сдается.
Баро повертел барсетку в руках. Позвал Рыча, стоявшего за дверью:
— Эй, Рембо-герой!
— Что, Баро?
— Что это? — спросил Зарецкий, показывая на барсетку.
— Это мужская барсетка.
— Да вы что, все сговорились? Я вижу, что барсетка. Я спрашиваю: чья, откуда?
— Не знаю. Не помню, наверно, впопыхах схватил. Ошибка вышла… Спешили мы очень…
— Рыч, мы не воры. Ты что творишь? Тебя милиция мало таскала в операцию «Табор»?
— Баро! Да выбросьте ее, и всех делов.
Рамир фыркнул:
— «Выбросьте»! Там же чьи-то документы. Жалко человека. Нужно вернуть владельцу.
— Так где же его искать? Теперь-то? Там народу много было…
Баро открыл барсетку:
— Может, визитка есть? Или документы какие… Вот бумаги… Посмотрим, — Зарецкий развернул бумаги, начал читать. И не на шутку увлекся этим занятием.
Рыч стоял молча, ждал его. Баро оторвался от чтения и очень спокойно, слишком спокойно, сказал:
— Иди, Рыч, иди. Я разберусь с этим.
Рыч вышел.
Баро дочитал бумаги. Потом перечитал их заново. И еще раз. И еще.
Охнул. Закатил глаза. Ни к кому не обращаясь, сказал:
— Ничего себе документы… Это не барсетка, это бомба с начинкой.
* * *
Утро наступило очень быстро. По крайней мере, быстрее, чем хотелось бы. Если б не мать, Антон бы вообще не встал с постели. Но она подняла, в душ затолкала. И потом таблетками, рассолами отпоила и погнала к отцу в офис.
А Максим уже ждал его в приемной. Астахов велел, чтоб заходили только вдвоем.
Вошли.
Николай Андреич сделал вид, что не заметил их. Достучал что-то на компьютере, допил кофе.
Лишь после этого поднял голову и спросил:
— Ну… Где документы?
Антон ждал, втайне надеясь, что Максим выручит, что-то умное скажет. Но друг его молчал. Пришлось самому за все отдуваться:
— Я не помню. Я их в барсетку положил и…
— В барсетку?.. — иезуитски переспросил Астахов. — Документам цены нет — а он их, значит, вместе с мелочью в барсетку… Да еще в ресторан с ними поперся… Да еще с цыганами в драку ввязался! Ты… Ты… Ты вообще понимаешь, что в очередной раз меня подставил? Я тебе доверил важное дело. А ты… Ну, напряги свои мозги… Если они есть. Вспомни, где эта барсетка?
Напрячь мозги лучше получилось у Максима:
— Николай Андреевич… Я точно помню — в «Волге» барсетка еще была.
— Уверен?
— Да. Она на столе лежала.
Тут и Антон встрепенулся:
— Точно. Там еще и цыганка крутилась… Она, наверно, и взяла.
Максим заступился за Кармелиту.
— Нет, я думаю, цыганка, — вряд ли. Народу много было. Вообще, нужно пойти в ресторан и там поискать.
— Так, — распорядился Астахов. — Оба, быстро, в ресторан… Все там перерыть. И достаньте мне эту барсетку. Хоть из-под земли, хоть из-под «Волги».
Антон повеселел. Такое развитие событий ему очень даже понравилось. Когда это было, чтоб отец его сам в ресторан отправлял, да еще подгоняя.
В «Волге» никаких следов вчерашнего дебоша не осталось. Антон произвел рекогносцировку на меню. Заказал пивка (два), рыбного ассорти (столько же). И только после этого огляделся вокруг:
— Да нету здесь никаких цыган…
— А ты думал, они тебя ждать будут, — съязвил, что для него непривычно, Максим.
— Конечно! С музыкой, с песней. «К нам приехал, к нам приехал Антон Николаич дорогой! Тоша-Тоша-Тоша, Тоша, пей до дна…» Ну, будем!
Пиво пошло хорошо. А семгочка — еще лучше. Жизнь начала налаживаться. Появилась полная уверенность в том, что процесс поиска барсетки идет в правильном направлении.
Если б еще Максим не нудил!
— Антон, да погоди ты со второй кружкой. Нужно у администратора спросить.
— Не знаю, как ты, а лично я еще не готов к беседе к ним.
— Антон, Антон, у тебя всегда так: то еще не готов. То уже слишком готов…
Нет, положительно — Максим сегодня расшутился.
Хотя в чем-то он прав — пора браться за дело. Где этот командор администратор?
— Эй, мсье командор! Партайгеноссе командир!
Спустя несколько секунд подошел администратор:
— Добрый день.
— Привет! Друг, скажи, пожалуйста, здесь вчера барсетку не находили?
— После вчерашней драки?
— Тут в героической битве барсетка потерялась. Ты случайно ее не видел?
— Случайно видел.
— Прекрасно. И где она? — Администратор не стал отвечать с ходу; для поддержания ритма беседы Антон положил ему в карман купюру.
— Ее цыгане унесли.
— Да?! И где их можно найти? Или по всей России, ай-нэ-нэ, кочевать придется?
— Не знаю. Я вообще-то не из их табора. Езжайте в Цыганскую слободу и там спрашивайте.
Тут уж Антон задумался. Он смутно предполагал, что вести переговоры с зубчановскими будет трудней, чем с командором администратором.
Заполняя паузу, в беседу вступил Максим:
