— Надо подумать, — протянула она и притворно наморщила лоб. — Да, пожалуй, в этом есть что-то заманчивое и романтичное. Итак, когда ты хочешь отправиться в путь?
— Как можно скорее. Прямо сейчас. Но ты решай, когда тебе удобно.
Бетси соскочила со стены.
— Что ж, сейчас, так сейчас. Если только у тебя нет других дел.
Как он и обещал, путь оказался долгим. Целый час они петляли по горной дороге и наконец, свернув с асфальтированной трассы, въехали на территорию ранчо.
И все же в одном он ей солгал — ранчо «Надежда» оказалось вовсе не «прелестным маленьким горным ранчо».
Прелестным и горным — правда. Но далеко не маленьким. По крайней мере, Бетси таким его не назвала бы. Ей пришлось более сорока пяти минут осторожно выруливать по крутым подъемам и склонам, минуя скалы, пропасти и несколько мелких речушек, прежде чем перед ее глазами вырос большой дом посреди просторного двора.
Бетси с облегчением вздохнула, заглушила мотор и разжала оцепеневшие пальцы, крепко державшие руль.
— Готова поспорить, что у тебя нет проблем с грабителями.
Но внимание Денниса в этот момент занимало нечто другое.
— Странно, — сказал он. — Почему Джорджа нигде не видать?
— Кого?
— Моего мастера Джорджа. Он никогда не покидает ранчо в мое отсутствие.
— Может быть, он в больнице, — осторожно предположила Бетси, — а кто-то другой вместо него присматривает за ранчо.
Бог свидетель, места на этом ранчо вполне хватило бы, чтобы разместить небольшую армию.
— Здесь никого больше нет, остались только мы с Джорджем. Я отпустил всех остальных после весеннего сбора.
В этот момент откуда-то выскочил пес и, заливаясь звонким лаем, бросился к машине. Деннис вышел из машины.
— Эй, Динамит, привет! Давай дружить, — сказал Деннис и, опустившись на корточки, потрепал пса за уши.
Бетси тоже вышла из машины и улыбнулась, глядя, как верный сторож, повизгивая от удовольствия, подставляет шею под ласкающие пальцы Денниса. Потом одурманенный счастьем пес принялся лизать лицо своему хозяину.
Никаких сомнений в том, что пес прекрасно видит и слышит Денниса.
Может быть, Деннис и прав, подумала Бетси. Может, на ранчо, где все принадлежит ему, а не кому-то другому, он сможет скорее разрешить загадку своего мистического пребывания в духовном теле.
А может, у него есть жена? Дети?
Откуда у нее эти мысли? Неужели она успела увлечься этим ковбоем-невидимкой?
Нет, прочь все эти предательские помыслы. Ну и что, что он носит на шляпе такое же голубое перышко, как в ее кармашке? Все равно она не собирается влюбляться. Она напомнила об этом сначала себе, а потом с вызовом посмотрела на небеса, чтобы напомнить об этом и Великим Душам.
Более того, ей совсем ни к чему мужчина, который по самые уши увяз в проблемах.
Ввязываясь в чужие проблемы, она однажды чуть не потеряла свою работу. Из-за этого она рассталась со своим женихом. Спасибо, но с нее довольно. Она поклялась себе, что это больше не повторится.
Ну и что, если ей хочется узнать о Деннисе Корнуэле как можно больше? Если она всей душой желает помочь ему в его странной ситуации? Ну и что? Все равно она ничего не сможет сделать.
С трудом проглотив комок, застрявший в горле, Бетси смотрела на сияющее радостью лицо Денниса: он был взволнован и тронут тем, что Динамит узнал его. Бетси перевела взгляд на огромный бревенчатый дом.
— У тебя красивый дом, — сказала она.
Деннис повернулся к ней.
— Спасибо. Мой отец построил его для матери к двадцатипятилетней годовщине их супружеской жизни. Это ее проект. К сожалению, мама не дожила до того времени, когда закончилось строительство.
— Мне очень жаль.
— Да, мне тоже. Хочешь зайти в дом? Я могу сообразить что-нибудь на ланч.
Поднявшись по ступеням, ведущим на широкую террасу, окружающую дом, Деннис распахнул входную дверь.
Бетси заметила, что дом не был заперт.
Внутри было просторно, светло и необыкновенно уютно. Мебель в гостиной была частично старинная, частично современная — смесь городского стиля с фермерским. Дом, предназначенный для жилья, а не для того, чтобы кого-то удивить, подумала Бетси.
Везде лежал тонкий слой пыли, а красивый деревянный пол местами был протерт.
Он не женат, подумала Бетси и снова удивилась себе.
Но зато кухня блистала безупречной чистотой. Деннис открыл холодильник и достал из него мясо для сэндвичей, салат, помидор, луковицу и сыр — все необходимое, чтобы приготовить огромные сэндвичи на пшеничном хлебе.
Через пятнадцать минут сэндвичи были готовы. Деннис проглотил три, а Бетси едва управилась с одним. Сидя за кухонным столом, они поговорили обо всем понемногу: о погоде и о последнем политическом скандале, о росте населения в районе и его возможном влиянии на качество питьевой воды.
Они не говорили только о себе. И совсем не касались той сложной темы, которая заставляла Денниса ломать голову, пытаясь понять, кто он и кто тот человек, который находится теперь в больнице.
После обеда он проводил ее к машине. Они постояли несколько минут на солнце, слушая звонкую трель крапивника, доносящуюся откуда-то из каньона, заваленного огромными валунами.
— Спасибо, что привезла меня домой, Бетси.
Она слегка смутилась и робко улыбнулась.
— Мне было приятно это сделать, — сказала она и вдруг, неожиданно для себя самой добавила: — Ты уверен, что тебе не нужна моя помощь?
— Уверен.
Он взял в ладони ее лицо.
— Ты — славная малышка, Бетси. Я бы хотел, чтобы все было по-другому, — сказал он. И поцеловал ее.
И на этот раз не в щеку.
Бетси ехала по пыльной дороге в сторону шоссе. На ее губах все еще горел его поцелуй, на щеках теплилось прикосновение его шершавых, огрубевших от работы ладоней. Тело пронизывала сладкая дрожь, в груди теснилось волнение. Его присутствие, его вкус, его сущность...
Сущность, думала она, пытаясь совладать с собой. Это все, чем является Деннис Корнуэл, тот Деннис, которого она только что оставила. А реальный Деннис лежит теперь в больнице, в коме. Значит, человек, который только что поцеловал ее, — иллюзия. Хуже того, иллюзия, у которой море проблем.
Что ж, его проблемы — не ее проблемы. Она твердо знает, что не собирается совать свой нос в чужую жизнь. Жизнь. Само слово, в данном случае, носит весьма неопределенный смысл.
Кроме его роскошного тела, низкого голоса, приводившего ее в дрожь, и поцелуя, на который следовало бы наложить запрет, как на нелегальное оружие, этот парень, во всех отношениях, был всего лишь сновидением.
