Неужели справедливо, что человек, проделавший огромный путь от провинциального Мухосранска до столицы, не заслуживает уважения?»
Лиза невольно вспоминала свою бесконечно долгую дорогу к нынешней жизни, и в ее душе закипал гнев:
«Нет… Я же не хуже их… Я лучше их всех!
Разве могли бы они жить так, как жила я? И терпеть то, что я терпела? И работать на текстильной фабрике? И учиться, восстанавливая школьную программу почти с нуля?»
Перед глазами проплывали ненавистные лица обидчиков. Вот, например, вчера… Они были в гостях у старинного приятеля Александра Николаевича, и холеная престарелая кошка с глазами матерой бандерши и улыбкой Богоматери, покровительственно глядя на Лизу, начала выспрашивать ее мнение относительно последнего спектакля в Театре на Таганке.
Лиза спектакль видела и могла многое сказать о своих впечатлениях, но драная кошка взяла такой тон и использовала в своей речи такие мудреные обороты, что невозможно было вообще понять суть вопроса…
Лиза с отчаянием в глазах слушала про «эклектические тенденции», «параллели постмодернизма» и «трансцендентность» и понимала только одно — что бы она сейчас ни ответила, все равно будет выглядеть полной дурой.
К счастью, ее спас супруг драной кошки — простоватый толстый дяденька, болтавший без умолку на всевозможные темы. Почувствовав, что между его женой и Лизой возникло какое-то напряжение, он поспешил включиться в беседу и отвлек обеих женщин от опасной темы.
Лиза избавилась от необходимости продолжать опасную беседу, но все равно просидела остаток вечера на иголках, с минуты на минуту ожидая от драной кошки очередной каверзы.
К несчастью, неприятности на этом не кончились. За завтраком выяснилось, что вчерашние переживания Лизы не стали секретом для Александра Николаевича и он не поленился, как всегда, прочесть ей по этому поводу небольшую нотацию.
— Лиза, — вещал он спокойным бесцветным голосом, заставлявшим ее чувствовать себя испорченной кофеваркой, к которой торопливый мастер приделывает новый проводок, — ты придаешь слишком большое значение малозначимым вещам. Анна Петровна (так звали драную кошку) женщина во многих отношениях очень положительная, но у нее тоже есть свои комплексы. Она выросла в деревне, до двадцати лет в глаза водопроводного крана не видела. Первый раз в театр попала, когда уже ребенка родила… Я это тебе говорю для того, чтобы ты понимала: когда Анна Петровна начинает разговаривать с тобой таким заумным языком, она вовсе не хочет тебя унизить! Просто ей нравится играть роль светской львицы… Но тебе совершенно необязательно ей подыгрывать! Будь сама собой, говори то, что думаешь, и не стесняйся признаться, если чего-то не понимаешь. Тебе с удовольствием объяснят… Вот Сергей Михайлович (речь шла о муже драной кошки) из интеллигентнейшей семьи, а ведь держит себя очень просто — что с профессором, что с уборщицей найдет общий язык…
Лиза почувствовала, что вся ее вчерашняя симпатия к толстяку Сергею Михайловичу тает на глазах — оказывается, то, что она смогла с ним вчера поддержать нормальную беседу, свидетельствует лишь о его «интеллигентнейшем навыке найти общий язык с уборщицей».
Несмотря на всю гипнотическую силу личности Александра Николаевича, она все же попыталась постоять за себя:
— Саша, — Лиза до сих пор с трудом называла мужа по имени, ее все еще тянуло обращаться к нему по имени-отчеству, — я не могу все время твердить: «Не понимаю, о чем вы говорите», я же буду выглядеть полной дурой! А я действительно не понимаю половины слов, которые произносит Анна Петровна!
— Лиза, читай книги! В конце концов, у нас прекрасная библиотека, а ты все время дома! — Голос Александра Николаевича приобрел интонации, свойственные матерым профессорам, когда они наставляют нерадивых студентов. Лиза чувствовала, что он торопится и не хочет обсуждать вчерашние события. Все, что ОН считал ей нужным сказать, он уже сказал…
Показав, что разговор закончен, Александр Николаевич направился к дверям, перед уходом, как всегда, покровительственно поцеловав ее в лоб…
Лиза улыбнулась ему дежурной улыбкой, подождала, пока он выйдет из парадной, помахала рукой из окошка и наконец дала волю слезам…
«Ты все время дома!» — как она могла объяснить ему, что любимые им кулебяки, и заливное, и грибочки, и рюши на занавесках, и плетеные коврики на кухонных табуретках занимали все ее часы почти без остатка. Надо было купить, приготовить, почистить, проследить, чтобы не сгорело и не выкипело. Надо было оплатить счета за квартиру и ответить на многочисленные телефонные звонки. А еще созвониться с его стоматологом, и съездить за привезенными кем-то из-за рубежа журналами, и перепечатать его очередную статью… Надо было успеть привести в порядок себя и быть готовой, если понадобится (а это случалось почти каждый вечер) устроить достойный прием каким-либо важным гостям… Да, она работала на полную катушку — мажордомом, кухаркой, уборщицей, секретарем, прорабом и бог знает кем еще…
А еще деньги, эти проклятые деньги…
Лиза сама не поняла, как это произошло. Александр Николаевич, получив гонорар за последнюю книгу, положил все деньги в большую шкатулку на Лизином туалетном столике и сказал, что это ей «на хозяйство» и «на булавки» до мая. Денег там было много, очень много, и Лизе поначалу казалось, что она ни за что не сможет потратить даже четвертую часть этой суммы… Но потом кто-то из новых знакомых предложил ей купить привезенные из-за рубежа французские духи, кто-то — итальянские туфли, кто-то — меховой жакет с чудесным «седым» соболем… Лиза покупала это шикарное барахло частью из желания поближе сойтись с новыми людьми, частью потому, что видела: именно такие вещи принято иметь в среде людей этого круга. Лиза ощущала бы себя голой, если бы появилась среди благоухающих «Шанелью» и «Пуазоном» дам, неся за собой лишь запах простенькой «лавандовой воды». Она и без того чувствовала себя ужасно неуверенно среди этих людей. Внешняя ухоженность, красота, молодость были ее единственным оружием и защитой в неравной борьбе с самоуверенными «драными кошками».
Итак, деньги почти ушли — а за окном был всего лишь конец апреля… Что же делать? Неужели придется признаться во всем мужу? Лиза знала, насколько строго Александр Николаевич относится к планированию времени и денег, и даже представить себе не могла, какой будет его реакция, если она признается, что всего за полтора месяца растранжирила почти полторы тысячи рублей…
Деньги Лизе были нужны уже сегодня — требовалось купить продукты на вечер. И она даже придумала, как, хотя бы временно, решить этот вопрос… Если бы не одно «но»… Лизу мог выдать ее вечерний наряд. Когда-то давно она говорила мужу, в чем именно собирается быть этим вечером, и, если бы Александр Николаевич удосужился вспомнить их давний разговор, ей было бы очень трудно объяснить внезапную смену туалета. Когда-то в детстве Лиза читала «Трех мушкетеров» и сопереживала несчастной Анне Австрийской, вынужденной отправиться на бал без роковых алмазных подвесок. Но ей даже не могло прийти в голову, что когда-нибудь ее собственная личная жизнь повиснет на волоске из-за такой ерунды, как праздничное платье.
